Статистические данные работы Квалификационной комиссии АПМО в первом полугодии 2017 г. выглядят следующим образом.

 

	Всего	Жалоб доверителей	Представлений Вице-президента АПМО	Обращений судов	Представлений У МЮРФ по МО	Жалоб адвокатов	Представлений Вице-президента ФПА
Рассмотрено дисциплинарных производств	196	115	52	19	8	1	1
Наличие дисциплинарного проступка	106	45	43	14	4	—-	—
Отсутствие дисциплинарного проступка	74	55	7	6	4	1	1
Отсутствие повода для возбуждения производства	5	4	—-	——	1	—	—-
Истечение сроков для привлечения к дисциплинарной ответственности	3	3	—-	—-	—-	—-	—-
Прекращение вследствие отзыва обращения	7	7	—-	—	—	—	—
Прекращение вследствие ранее состоявшегося заключения комиссии и Совета АПМО	1	1	—-	—	—	—	—

Обращает внимание, что в истекшем периоде впервые дисциплинарное производство было возбуждено по представлению Вице-президента ФПА РФ. Кроме того, одно из дисциплинарных дел было прекращено вследствие наличия ранее состоявшегося заключения Квалификационной комиссии и решения Совета АПМО.

            Семь дисциплинарных производств было возвращено Советом АПМО в комиссию на повторное рассмотрение в виду того, что в Совет АПМО от участников дисциплинарного производства поступили дополнительные документы, которые ранее комиссией не рассматривались.

1. Наличие определённого перечня поводов для возбуждения дисциплинарного производства указывает, что, по общему правилу, заявитель, относящийся к определённой группе лиц (доверитель, судья, представитель территориального органа Минюста РФ) обращаясь с дисциплинарным обвинением в отношении адвоката, защищает самостоятельные интересы, отличные от интересов заявителей другой группы. Иное не позволяет вообще устанавливать какой-либо перечень поводов для возбуждения дисциплинарного производства. Возможность дублирования поводов законодательство об адвокатской деятельности не предусматривает.

        01.12.2016 г. в АПМО поступило представление зам. нач. УМЮ по МО, в котором указывается, что 29.07.2016 г. между адвокатом Б. и Ж. было заключено соглашение на защиту Б-ва. по уголовному делу. В предмет соглашения адвокат включила переквалификацию действий с ч. 4 ст. 228.1 УК РФ на ч. 1 ст. 228.1 УК РФ. Адвокат не участвовала в следственных действиях, проводимых с Б-вым., не согласовывала с ним позицию, отказалась предоставлять Ж. информацию по делу. Поэтому Ж. было принято решение о расторжении соглашения с адвокатом и возврате выплаченного вознаграждения в размере 950 000 рублей.

         К материалам также приложено письмо Вице-президента АПМО от 18.11.2016 г. № 2424 Ж., в котором указывается, что поданная им жалоба в отношении адвоката Б. не содержит указаний на конкретные нарушения, допущенные адвокатом, а также указание на принятие в отношении адвоката мер дисциплинарной ответственности.

         В заседании комиссии адвокат не согласилась с доводами представления, пояснив, что они не соответствуют действительности, во всех следственных действиях она принимала участие, позиция согласовывалась, пунктов о переквалификации обвинения в соглашение не включала.

       На обозрение членов комиссии представлены материалы адвокатского производства, подтверждающие доводы объяснений адвоката.

       Рассмотрев доводы представления и объяснений адвоката, изучив представленные документы и материалы адвокатского производства, комиссия приходит к следующим выводам.

В силу п. 4 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, разбирательство в комиссии осуществляется в пределах тех требований и по тем основаниям, которые изложены в жалобе, представлении, обращении. Изменение предмета и (или) основания жалобы, представления, обращения не допускается.

К представлению приложено обращение следователя, доводы которого в представлении не отражены, а само обращение направлено сопроводительным письмом как в дополнение к ранее направленным материалам. Само письмо не оформлено в виде дополнительного представления и не содержит дополнительных обвинений в отношении адвоката.

Комиссия отмечает, что согласно п. 1 ст. 33 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», квалификационная комиссия создается для приема квалификационных экзаменов у лиц, претендующих на присвоение статуса адвоката, а также для рассмотрения жалоб на действия (бездействие) адвокатов. Закон не наделяет дисциплинарный орган адвокатской палаты субъекта РФ правом конкретизации обвинения. Напротив, в соответствии с абз. 2 п. 1 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства. Дополнение комиссией обвинений в отношении адвоката являлось бы прямым нарушением принципа равенства участников дисциплинарного производства.

Поэтому комиссия считает не подлежащими к рассмотрению по существу доводы, содержащиеся в обращении следователя.

Далее комиссия отмечает, что в соответствии с п. 1 ст. 20 Кодекса профессиональной этики адвоката, поводами для возбуждения дисциплинарного производства являются:

1) жалоба, поданная в адвокатскую палату другим адвокатом, доверителем адвоката или его законным представителем, а равно — при отказе адвоката принять поручение без достаточных оснований — жалоба лица, обратившегося за оказанием юридической помощи в порядке ст. 26 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ»;

2) представление, внесенное в адвокатскую палату вице-президентом адвокатской палаты либо лицом, его замещающим;

3) представление, внесенное в адвокатскую палату органом государственной власти, уполномоченным в области адвокатуры;

4) обращение суда (судьи), рассматривающего дело, представителем (защитником) по которому выступает адвокат, в адрес адвокатской палаты.

Наличие определённого перечня поводов для возбуждения дисциплинарного производства указывает, что, по общему правилу, заявитель, относящийся к определённой группе лиц (доверитель, судья, адвокат, представитель территориального органа Минюста РФ) обращаясь с дисциплинарным обвинением в отношении адвоката, защищает самостоятельные интересы, отличные от интересов заявителей другой группы. Иное не позволяет вообще устанавливать какой-либо перечень поводов для возбуждения дисциплинарного производства. Возможность дублирования поводов законодательство об адвокатской деятельности не предусматривает.

Представление основано на жалобе Ж., являющегося доверителем адвоката Б. Из представленных документов усматривается, что ранее Ж. самостоятельно обращался в АПМО с жалобой в отношении адвоката. Письмом Вице-президента АПМО от 18.11.2016 г. № 2424 Ж. было предложено привести жалобу в соответствие с п.п. 6 п. 2 ст. 20 Кодекса профессиональной этики адвоката, а именно конкретизировать обвинения, выдвигаемые в отношении адвоката.

Дублирование жалоб доверителей в отношении адвокатов представлениями управления Минюста РФ по субъекту РФ не относится к целям создания и не указывает на защиту подобным способом каких-либо интересов Минюста РФ, вытекающих из целей и задач создания данного органа государственной власти.

Кроме того, в своих заключениях комиссия неоднократно отмечала, что отношения отношений между адвокатом и клиентом носят лично-доверительный характер, что обусловлено как тем, что доверитель сообщает адвокату сведения о своей личной жизни или сведения, составляющие адвокатскую тайну, так и тем, что между ними складываются доверительные отношения, в силу которых обе стороны предполагают, что другая сторона действует разумно и добросовестно. Поэтому только доверитель вправе ставить перед дисциплинарными органами вопрос о надлежащем оказании ему адвокатом юридической помощи. Делегирование этого полномочия органам государственной власти закон не предусматривает.

Несоответствие рассматриваемого представления вышеуказанным требованиям Кодекса профессиональной этики адвоката, не позволяет комиссии рассматривать его в качестве надлежащего повода для возбуждения дисциплинарного производства в отношении адвоката.

На основании  изложенного, комиссия вынесла заключение о том, что в ходе рассмотрения дисциплинарного производства обнаружено отсутствие допустимого повода для возбуждения дисциплинарного производства.

 

2. Предоставление адвокатом доверителю финансовых документов, по которым реального поступления вознаграждения не происходило, с целью взыскания судебных расходов, прежде всего, прямым нарушением п. 1 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката, согласно которого закон и нравственность в профессии адвоката выше воли доверителя. Никакие пожелания, просьбы или требования доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению правил, предусмотренных Кодексом профессиональной этики адвоката, не могут быть исполнены адвокатом. Требование об уважении прав, чести и достоинства доверителя, безусловно, распространяется и на e-mailпереписку адвоката и доверителя.

28.12.2016 г. Президентом АПМО вынесено распоряжение о возбуждении дисциплинарного производства в отношении адвоката М. в котором сообщается, что адвокат оказывал заявителю правовую помощь в виде представления интересов в суде без надлежащего оформления договорных отношений. Впоследствии заявителю были переданы недостоверные финансовые документы для представления их в суд. Адвокатом было подготовлено исковое заявление, основанное на неприменимых нормах права. В результате в удовлетворении иска было отказано.

Как следует из доводов жалобы, 25.01.2012 г. суд отказал в иске по гражданскому делу, по которому заявитель выступала в качестве ответчика. Лицо, организовавшее экспертизу – Б. передал экспертное заключение адвокату М. и оно было заявлено как обычное доказательство. Б. договорился с М. о взыскании судебных расходов в размере 28 000 рублей и они были заявлены в суд, но взыскано было только 10 000 рублей. 14.09.2016 г. заявитель обратилась к адвокату с письмом о возмещении расходов по экспертизе и по вопросу подачи заведомо отказного иска, но ответ так и не получила. После этих претензий адвокат 27.06.2016 г. составил подложный иск и подал его мировому судье. Когда не получилось, отказался от своего иска, обвинил заявительницу в обмане и мошенничестве. На претензии о возмещении расходов по экспертизе за его счёт ответил: «Может вам ещё ключи от квартиры дать, где деньги лежат?».

К жалобе заявителем приложены копии судебных актов.

Письменных объяснений адвокатом не представлено, имеется скриншот письма в АПМО, в котором указано: «Не пойму в чём меня обвиняет С.?».

Рассмотрев доводы жалобы и представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

В соответствии с абз. 2 п. 1 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства. Данная норма предполагает, что стороны дисциплинарного производства вправе и обязаны подтвердить доводы, изложенные в обращении и объяснениях, надлежащими, достоверными и непротиворечивыми доказательствами.

Как следует из представленных документов, в 2012 г. адвокат представлял интересы заявителя, выступавшей в качестве ответчика в П-ом городском суде по гражданскому делу по иску об опровержении сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию. 25.01.2012 г. П-им городским судом заявленные исковые требования разрешены по существу.

04.07.2012 г. определением П-го городского суда МО частично удовлетворено заявление С. о возмещении судебных расходов по вышеуказанному гражданскому делу. Апелляционным определением Московского областного суда от 30.08.2012 г. данное определение П-го городского суда МО изменено.

Согласно п. 5 ст. 18 Кодекса профессиональной этики адвоката, Меры дисциплинарной ответственности могут быть применены к адвокату не позднее шести месяцев со дня обнаружения проступка, не считая времени болезни адвоката, нахождения его в отпуске. Меры дисциплинарной ответственности могут быть применены к адвокату, если с момента совершения им нарушения прошло не более одного года, а при длящемся нарушении — с момента его прекращения (пресечения).

Поэтому комиссия считает не подлежащими рассмотрению по существу в виду истечения срока давности применения к адвокату мер дисциплинарной ответственности дисциплинарные обвинения в недобросовестном исполнении адвокатом своих обязанностей перед доверителем в 2012 г.

Доказательств того, что после указанного периода адвокат оказывал заявителю какую-либо юридическую помощь, комиссия не представлено.

Однако, как следует из представленных заявителем финансовых документов, 26.06.2016 г. адвокатом были получены денежные средства в размере 15 000 рублей за представление интересов заявителя у мирового судьи по «исковому заявлению о взыскании судебных расходов».

Квитанция к приходному кассовому ордеру, в получении указанных денежных средств была, приложена С. к ходатайству, направленному мировому судье 189 с.у. П-го судебного р-на МО.

Кроме того, как следует их определения и.о. мирового судьи с.у. № 189 П-го судебного р-на МО, заявитель обратилась в суд с исковым заявлением о возмещении судебных расходов, к которому была приложена не только вышеуказанная квитанция, но и квитанция к приходному кассовому ордеру от 18.01.2016 г. на 13 000 рублей (денежные суммы вносились за составление возражений на иск, искового заявления, консультации перед судебными заседаниями в 2014 г.), а также квитанция к приходному кассовому ордеру от 18.01.2016 г. на 7500 рублей (денежные суммы вносились за составление возражений на иск, искового заявления, консультации перед судебными заседаниями в 2014 г.).

На всех перечисленных финансовых документах стоит печать АК и подпись адвоката М.

Впоследствии заявитель обратилась к адвокату с претензией о возврате денежных средств.

Адвокат направил заявителю письмо от 10.08.2016 г., в котором адвокат сообщает, что у С. находятся вышеуказанные квитанции, по которым она денег не платила, а завладела квитанциями обманным путём и просьбы адвоката «во избежание искушения заработать легкие деньги нечестным путём вернуть указанные квитанции».

В представленных комиссии скриншотах e-mail писем адвокат сообщает заявителю: «Вы же меня уговаривали состряпать липовый иск и взыскать деньги с П., которые мне реально не платили… Между прочим Б.… вас охарактеризовал как алчной женщиной, почему я и понял, что вы решили кинуть не только П., но и меня».

Таким образом, комиссия считает установленным, что ни по одному из указанных финансовых документов денежные средства заявителем адвокату не вносились, но, при этом подлинность квитанций не вызывает сомнений, поскольку доказательств того, что в отношении адвоката было совершено преступление, в результате которого С. были получены вышеуказанные квитанции, а равно доказательств фальсификации данных документов, адвокатом комиссии не представлено.

Поэтому подобные действия адвоката комиссия считает прямым нарушением п. 1 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката, согласно которого закон и нравственность в профессии адвоката выше воли доверителя. Никакие пожелания, просьбы или требования доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению правил, предусмотренных Кодексом профессиональной этики адвоката, не могут быть исполнены адвокатом.

Кроме того,   в скриншотах e-mail писем адвокат допускает в отношении своего доверителя следующие выражения:

«Вы же нищая и непорядочная женщина, вы исключительно только на таких афёрах и можете зарабатывать, это я понял….

Ха-ха-ха. Смех да и только. Может вам ещё дать ключ от квартиры, где деньги лежат?».

В соответствии с п. 1 ст. 4, п. 2 ст. 8, п. 5 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат при всех обстоятельствах должен сохранять честь и достоинство, присущие его профессии. Адвокат обязан уважать права, честь и достоинство лиц, обратившихся к нему за оказанием юридической помощи, доверителей, коллег и других лиц, придерживаться манеры поведения и стиля одежды, соответствующих деловому общению. Адвокат не должен допускать фамильярных отношений с доверителем.

Комиссия считает, что вышеуказанные слова и выражения, употреблённые адвокатом в e-mail переписке, носят неуместно развязный, бесцеремонный характер, умаляют честь и достоинство доверителя. Такими действиями адвокат допустил нарушение п. 2 ст. 8, п. 5 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката М. нарушения п. 2 ст. 8, п. 1 и 5 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем С.

3. Недопустимость действий против законных интересов доверителя является одним из первичных постулатов, основой основ профессиональной деятельности адвоката.

31.01.2017 г. в АПМО поступила жалоба доверителя В. в отношении адвоката Ч. в которой сообщается, что заявитель в декабре 2013 г. обратился к адвокату за оказанием юридической помощи в суде по двум гражданским делам. Письменного соглашения с адвокатом не заключалось, была достигнута договорённость о выплате вознаграждения по результатам рассмотрения судебных дел. Адвокату была выдана доверенность. Первое дело было рассмотрено судом с вынесением решения 14.01.2014 г., по второму – 25.02.2014 г. По представительству в данных делах претензий к адвокату заявитель не имеет.

Однако, в октябре 2014 г. заявитель обратился в суд с другим иском, интересы ответчика представлял адвокат Ч. (решение вынесено 30.04.2015 г.). В сентябре 2015 г. заявитель вновь обратился в суд, и адвокат вновь представлял интересы ответчика (решение вынесено 15.12.2015 г.). Аналогичная ситуация произошла в 2016 г. (решение вынесено 13.12.2016 г.). В решении суда было указано, что адвокат воспользовался ранее полученной от заявителя информацией и использовал её ему во вред. Заявитель считает, что адвокат не вправе был принимать поручения по указанным гражданским делам, тем более, что предметом иска являлось имущество в спорах о котором адвокат принимал участие со стороны заявителя.

Адвокат в письменных объяснениях, не отрицая фактических обстоятельств, изложенных в жалобе, пояснил, что никаких сведений, которые он мог бы использовать против заявителя он не знал и не мог знать. На вопросы членов комиссии адвокат пояснил, что не знает откуда в судебном решении взялась фраза о том, что он действовал во вред заявителю.

В заседании комиссии представитель заявителя поддержала доводы жалобы, на вопросы членов комиссии пояснила, что адвокат снял арест с недвижимости заявителя, которые был наложен в интересах В., который страдает патологической алкогольной зависимостью, и в результате его недвижимость была продана.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав стороны и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

Фактические обстоятельства, изложенные в жалобе, адвокатом не оспариваются, но стороны дают им различную правовую оценку.

Недопустимость действий против законных интересов доверителя является одним из первичных постулатов, основой основ профессиональной деятельности адвоката. В силу п.п. 2 п. 4 ст. 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокат не вправе принимать от лица, обратившегося к нему за оказанием юридической помощи, поручение в случаях, если он оказывает юридическую помощь доверителю, интересы которого противоречат интересам данного лица. Согласно п. 1 ст. 9 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат не вправе действовать вопреки законным интересам заявителя.

Вопреки вышеуказанным нормам адвокат Ч. в 2013-2014 г.г. оказывал юридическую помощь заявителю, а в 2015-2016 г.г. лицу, интересы которого противоречили интересам заявителя. Комиссия обращает внимание на недостаточное понимание адвокатом нравственных начал адвокатской деятельности, поскольку последний, упускает из виду, что ранее при представлении интересов заявителя в суде он идентифицировал себя перед государственными органами и иными лицами как представитель В. Кроме того, оказав заявителю юридическую помощь, адвокат стал носителем сведений, составляющих предмет адвокатской тайны, срок хранения которой не ограничен во времени (см. ст. 8 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» и ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката).

Кроме того, в решении О-го городского суда от 13.12.2016 г. по иску заявителя к Е., вступившим в законную силу 20.01.2017 г., указывается, что адвокат представлял интересы ответчицы, но ранее он представлял интересы заявителя в суде и «воспользовался имеющейся у него информацией во вред В., участвуя в судебных процессах с противоположной стороны».

Согласно ст. 13 Гражданского процессуального кодекса РФ,  вступившие в законную силу судебные акты являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, граждан, организаций и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации.

Факты, установленные судом при рассмотрении одного дела, впредь до их опровержения в судебном порядке принимаются всеми органами и организациями на территории Российской Федерации, в том числе, если они имеют значение для разрешения дисциплинарного спора, чем обеспечивается правовая определённость и непротиворечивость судебных актов.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката Ч. нарушения п.п. 2 п. 4 ст. 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 9 Кодекса профессиональной этики адвоката и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем В.

4. Свобода критики  адвокатом действий суда, следствия или дознания, оппонентов, государственных и общественных организаций и органов при апеллировании  к общественным институтам должна быть ограничена определенными требованиям, вытекающими из  того факта, что адвокат  является профессиональным юристом, членом уважаемого профессионального сообщества. В связи с особым статусом адвоката уровень общественных ожиданий в отношении его высказываний является более высоким.  К числу таких ожиданий относится предъявляемые к высказываниям адвоката требования добросовестности, аргументированности и корректности формы.

Как указывается в представлении 1-го Вице-президента АПМО, адвокат М. совершила действия, направленные на дискредитацию авторитета судей, распространила в официальных письменных обращениях сведения, не соответствующие действительности.

В частности, в обращении Совета судей Т-ой области, на котором основано представление 1-го Вице-президента АПМО, указывается, что 09.08. и 11.08.2016 г. в квалификационную коллегию судей из Управления делами Президента РФ поступили два обращения адвоката М., содержащие, в числе прочего, утверждение о бездействии судей Т-го областного суда и органов судейского сообщества в ответ на обращение адвоката о прекращении отставки судьи П-го районного суда в отставке Ч.

В ходе рассмотрения этих и предыдущих обращений М. приведённые в них утверждения признаны не соответствующими действительности и 01.09.2016 г. адвокату был дан ответ. 01.09.2016 обращения адвоката с приложениями были направлены в Совет судей Т-ой области, где и было принято решение об обращении в АПМО с просьбой рассмотреть вопрос о наличии в действиях адвоката признаков дисциплинарного проступка.

При рассмотрении материалов, Совет судей Т-ой области просит учитывать, что уголовное дело по обвинению судьи в отставке Ч. по ч. 1 ст. 264 УК РФ, было прекращено Постановлением З-го районного суда 30.04.2015 г. прекращено в следствие акта амнистии и вступило в законную силу. В пользу потерпевшей М-ной. взыскана компенсация морального вреда в размере 700 000 рублей и возмещение материального ущерба 56 714 рублей 74 копейки.

В обращении адвоката указывается, что дело в отношении судьи в отставке прекращено по нереабилитирующему основанию, Ч. не предпринял мер по возмещению материального ущерба и компенсации морального вреда, а также Ч. управлял автомобилем по доверенности, оформленной с грубейшими нарушениями закона.

Решением ККС Т-кой области от 15.08.2016 г. удовлетворено представление Совета судей о прекращении отставки судьи в отставке Ч. Указанное решение утверждено Решением ВККС 23.11.2016 г.

В обращении адвоката указывается на допущенную Советом судей Т-кой области волокиту при рассмотрении обращения потерпевшей М-ной. об отставке судьи в отставке Ч. В действительности с момента поступления обращения 08.08.2015 г. до его рассмотрения 15.08.2016 г. устных и письменных обращений по вопросам нерассмотрения обращения в Совет судей Т-кой области не поступало. Соответственно, никаких объяснений Совет судей не давал и давать не мог.

Также в обращении указывается, что от М-ной. непосредственно в Совет судей Тверской области обращений не поступало, номер на неподписанном М-ной. и приложенном к обращению адвоката (857 от 04.12) Совете судей не проставлялся. Кроме того, адвокат скрыла, что 14.07.2016 г. ККС Т-кой области дал ей подробный, развёрнутый ответ об обстоятельствах, препятствующих рассмотрению обращения — отсутствовали материалы уголовного дела Ч. и гражданского дела по иску М-ной. и будучи дипломированным юристом адвокат не могла не знать о запрете на истребование из суда первой инстанции уголовных и гражданских дел до вступления принятых по ним судебных актов в законную силу.

Сведения, содержащиеся в обращении адвоката, об укрывательстве судьями Т-го суда, не только не соответствуют действительности, но и не содержат ссылки на факты, которые могут быть проверены должностным лицом, а данные о невозмещении Ч. ущерба опровергаются копиями квитанций, исследованных в заседании ККС.

Совет судей Т-ой области считает, что указанные выше утверждения допустимы для рядового гражданина, не обладающего юридическими познаниями, но недопустимы для квалифицированного юриста.

В обращении указано на прилагаемые документы на 28 листах. Однако, при вскрытии конверта приложений не обнаружено, о чём сотрудниками АПМО составлен акт, приложенный к материалам дисциплинарного производства. Впоследствии перечисленные приложения на 32 листах направлены Председателем КК судей Т-ой области в адрес АПМО и приобщены к материалам дисциплинарного производства.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых она, не оспаривая факта направления обращений, сообщает, что совместно с адвокатом Л. представляла интересы потерпевшей М-ной О.В. по уголовному делу по обвинению судьи в отставке Ч. по ч. 1 ст. 264 УК РФ и впоследствии по гражданскому делу по иску к Ч. Несмотря на то, что уголовное дело было прекращено по нереабилитирующему основанию, судья в нарушении ч. 4 ст. 29 УПК РФ, не вынесла частного постановления о нарушении Ч. ФЗ «О статусе судей» и Кодекса профессиональной этики судьи. Несмотря на то, что уголовное дело освещалось в региональных и федеральных СМИ, судейское сообщество Т-кой области не совершило должных действий в отношении Ч., который покинул место ДТП, не возместил добровольно ущерб, чем дискредитировал судейское сообщество. Поэтому потерпевшая М-на. приняла решение обратиться с заявлением о прекращении отставки судьи Ч.

04.12.2015 г. М-на. подала заявление в ККС Т-кой области о прекращении отставки судьи Ч. Подлинник заявления находится у М-ной. в г. Твери, у адвоката находился электронный файл документа, на который она проставила номер с подлинного заявления и приложила его к обращению на имя Президента РФ (адвокат отмечает, что в обращении указывается на идентичность текста и совпадение номеров). Это заявление было рассмотрено 15.08.2016 г., явно, по мнению адвоката, в срок, который нельзя считать разумным и соответствующим месячному сроку, установленному п. 4.1 «Положения о порядке рассмотрения обращений в ВККС РФ о привлечении судьи к дисциплинарной ответственности в связи с совершением им дисциплинарного проступка» (утв. Постановлением Президиума Совета Судей РФ от 30.07.2013 г. № 354), была допущена волокита. Ссылка на невозможность истребования материалов уголовного и гражданского дел из суда первой инстанции неправомерна, поскольку предметом обращения пересмотр судебных актов не являлся, и материалов, прилагаемых к обращению, было достаточно для его рассмотрения по существу. Заявление о прекращении отставки судьи было подано 04.12.2015 г., а заявление о возмещении судебных издержек – 02.02.2016 г. – два месяца дело никуда не истребовалось, а само заявление рассматривалось три месяца. Утверждение о том, что в Совет судей Т-кой области не поступало никаких обращений, не соответствует действительности, поскольку адвокат неоднократно звонила в Тверской областной суд, также и ей звонили из суда, что подтверждается детализацией телефонных звонков.

Далее адвокат сообщает, что Ч. добровольно ущерб не возмещал, денежные средства перечислялись им на счёт службы судебных приставов, о чём стало известно позднее тех дат, которые описываются в жалобе. Более того, весной 2016 г. М-ной. звонила бывшая супруга Ч. с требованием забрать заявление о прекращении отставки в обмен на полное возмещение ущерба. Все обращения согласованы с М-ной., никаких личных интересов адвокат не преследовала. Адвокат считает, что её настойчивая позиция повлекла за собой лишение статуса судьи Ч., что лежало в прямой обязанности судейского сообщества Тверской области.

К письменным объяснениям адвоката приложены копии следующих документов: заявления М-ной О.В. от 04.12.2015 г., заявления о возбуждении исполнительного производства, постановления о возбуждении исполнительного производства, ходатайства о возмещении процессуальных издержек.

В заседании комиссии адвокат поддержала доводы, изложенные в письменных объяснениях.

По ходатайству адвоката к материалам дисциплинарного производства приобщена копия детализации телефонных звонков адвоката в Совет судей.

Рассмотрев доводы представления, прилагаемого обращения и письменных объяснений, заслушав адвоката и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

Адвокат представляла интересы потерпевшей по уголовному делу по обвинению бывшего судьи в отставке Ч., которое получило достаточно широкое освещение в интернет-изданиях (см., например, https://pravo.ru/…). В рамках исполнения поручения доверителя, адвокат составила заявления в адрес Управления делами Президента РФ, указанное в обращении.

 Оценивая действия адвоката, комиссия, прежде всего, исходит из того, что правосудие представляет собой  единый механизм, основанный на взаимодействии по определенным правилам трех элементов: обвинение (истец, заявитель), защита (ответчик в гражданском процессе) и суд. Обвинение и суд, будучи поддерживаемы механизмами государственно-властного принуждения, являются самодостаточными общественными институтами, способными самостоятельно  и независимо  от других элементов реализовать собственные задачи. В связи с этим, эти органы  могут тяготеть  к монополизации процесса и сведения механизмов справедливого правосудия до исполнения декоративной функции.

Будучи независимым профессиональным советником по правовым вопросам, на которого законом возложена публичная обязанность обеспечивать защиту прав и свобод человека и гражданина (в том числе по назначению судов), адвокат осуществляет деятельность, имеющую публично-правовой характер, реализуя тем самым гарантии права каждого на получение квалифицированной юридической помощи

Комиссия также отмечает, что адвокат, являясь соотправителем правосудия, его необходимым элементом, не обладает властными полномочиями, реализуемыми в ходе процесса, и самостоятельными механизмами властного принуждения. Поэтому, в случае явного нарушения стороной обвинения или судом основополагающих принципов  справедливого правосудия или  в случае угрозы такого нарушения, апеллирование к общественному мнению или к институтам гражданского общества может стать единственным средством защиты законных прав и интересов доверителя.

В соответствии с п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокат обязан «честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством Российской Федерации средствами».

В силу п. 2 ст. 18 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокат не может быть привлечен к какой-либо ответственности (в том числе после приостановления или прекращения статуса адвоката) за выраженное им при осуществлении адвокатской деятельности мнение, если только вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена виновность адвоката в преступном действии (бездействии).

Данная норма не исключает возможности привлечения адвоката к ответственности не за само мнение, а за этически некорректную форму, в котором оно выражено.

Кроме того, Кодекс профессиональной этики адвоката устанавливает, что:

«Адвокаты при всех обстоятельствах должны сохранять честь и достоинство, присущие их профессии» (п. 1 ст. 4);

«При осуществлении профессиональной деятельности адвокат… придерживается манеры поведения, соответствующей деловому общению» (п. 2 ст. 8);

«Адвокат не вправе: …допускать в процессе разбирательства дела высказывания, умаляющие честь и достоинство других участников разбирательства, даже в случае их нетактичного поведения» (п.п. 7 п. 1 ст. 9);

«Участвуя или присутствуя на судопроизводстве…, адвокат должен проявлять уважение к суду…» (ч. 1 ст. 12), «Возражая против действий судей…, адвокат должен делать это в корректной форме и в соответствии с законом» (ч. 2 ст. 12).

С учетом изложенного,  само по себе обращение адвоката  к прессе, общественным или государственным организациям и т.д. не может рассматриваться как нарушение адвокатом норм процессуального права, Закона об адвокатской деятельности или норм Кодекса профессиональной этики адвоката.

При этом свобода критики  адвокатом действий суда, следствия или дознания, оппонентов, государственных и общественных организаций и органов при апеллировании  к общественным институтам должна быть ограничена определенными требованиям, вытекающими из  того факта, что адвокат  является профессиональным юристом, членом уважаемого профессионального сообщества. В связи с особым статусом адвоката уровень общественных ожиданий в отношении его высказываний является более высоким.  К числу таких ожиданий относится предъявляемые к высказываниям адвоката требования добросовестности, аргументированности и корректности формы.

Хотя у каждого есть право на свободу выражения мнения и общественность имеет законный интерес в получении сведений об уголовных делах и функционировании судов, осуществление этих свобод связано с обязанностями  и ответственностью и может быть подвергнуто  ограничениям, которые необходимы в демократическом обществе для защиты репутации и прав других лиц. Особая роль адвокатов как независимых профессионалов при отправлении правосудия влечет ряд обязанностей, особенно в том, что касается их поведения. С учетом того, что адвокаты пользуются  исключительными правам и привилегиями, которые могут быть реализованы в различных юрисдикциях, в своих профессиональных действиях  они должны быть  осмотрительными честными и достойными. Однако такие ограничения пределов свободы выражения мнения должны быть разумно предвидимыми и   не должны создавать  «замораживающий эффект» (см. Постановление Европейского Суда по правам человека от 15.02.2005 г. Дело «Стил и Моррис против Соединенного Королевства» [Steel and Morris — United Kingdom] (жалоба N 68416/01) (IV Секция). В связи с этим пределы критики адвоката гораздо шире, нежели требования, предъявляемые к обычному человеку.

Таким образом, хотя ограничения выражения свободы мнения, основанные на требованиях Кодекса профессиональной этики адвоката и являются допустимыми и законными, при их применении должен быть достигнут баланс между  законной целью защиты прав доверителя, информирования общественных институтов о вопросах, представляющих общий интерес, включая вопросы осуществления правосудия, и достоинством юридической профессии, репутацией судебной системы и авторитета адвокатуры.

При разрешении вопроса о том, отвечала ли критика адвоката, высказанная при апеллировании к общественным институтам, требованиям добросовестности, аргументированности и корректности, дисциплинарные органы исходят из следующих обстоятельств.

Добросовестность критики предполагает, что она имеет целью защиту интересов доверителя или иные законные цели.

Уважение по отношению к коллегам по профессии, соблюдение принципа верховенства права и справедливого осуществления правосудия – принципов, изложенных  в Хартии основных принципов юридической профессии (Charter of Core Principles of the European Legal Profession)* – требуют воздержания от неконструктивной критики коллег, отдельных судей, а также судебных процедур или решений.

Следует признать явно превышающим допустимые рамки права свободной критики, высказывания, не имевшие какого-либо процессуального или иного приемлемого значения. Недопустима критика, носящая чрезмерный характер, свидетельствующий о наличии личного конфликта и явной предвзятости его участников.

Аргументированность  критики предполагает, что в случае, когда адвокат, апеллируя к общественным институтам, не ограничивается сообщением о фактах, его оценочные суждения должны иметь достаточную фактическую базу. В противном случае рассматриваемое высказывание может быть признано чрезмерным.

Адвокат не может себе позволить высказывания, которые  настолько серьезны, что выходят за пределы допустимых комментариев без их надежного фактического обоснования.

Дисциплинарные органы оценивают отдельные высказывания адвоката в их общем контексте, в частности, чтобы уточнить, можно ли их считать вводящими в заблуждение или ничем не оправданными личными нападками. Как гарант правосудия, основополагающая ценность в руководствующемся законом государстве, судебная система должна пользоваться доверием общества, если она собирается успешно выполнять свои обязанности. Поэтому может оказаться необходимым защитить такую уверенность от наносящих серьезный ущерб нападок, которые по сути необоснованны, особенно ввиду того факта, что на подвергаемых критике судьях лежит ответственность проявлять осмотрительность, которая мешает им ответить.

Адвокат как профессиональный участник судопроизводства обязан своими поступками укреплять веру в надежность такого общепризнанного способа защиты прав и свобод граждан, каковым является судебный способ защиты, что, однако, не исключает, а, наоборот, предполагает необходимость оспаривания в корректной форме незаконных и необоснованных действий и решений, совершаемых (принимаемых) судьями по конкретному делу. При этом в названных выше положениях Кодекса профессиональной этики адвоката содержатся четкие нравственные ориентиры для соответствующего поведения адвоката.

Не подлежит сомнению, что эмоциональность  полемики зачастую допускает некоторую чрезмерность в формах выражения озвучиваемых мыслей  и идей. В особенности это относится к устному выступлению, не оставляющему возможности выбора выражений и их предварительного критического осмысления. Европейский Суд по правам человека в этой связи неоднократно указывал, что свобода выражения мнения «применяется не только к «информации» или «идеям», которые принимаются благосклонно или считаются неоскорбительными, или отношение к которым безразличное, но также к тем, которые оскорбляют, шокируют или вызывают беспокойство». Также использование «саркастического тона» в комментариях в адрес судьи само по себе не является недопустимым.

Вместе с тем намеренно оскорбительные, клеветнические высказывания, служащие цели создания негативного фона, использование выражений, очевидно не соответствующих статусу адвоката,  следует признать выходящими за пределы допустимой критики.

Обнародование или воспроизведение такого утверждения или обвинения не соответствует этическим требованиям, даже если они были совершены в форме предположения или касались не называемых прямо лиц или организаций, которые при этом могут быть идентифицированы опосредовано, через оскорбительные высказывания, крики, угрозы, рукописный  или печатный материал.

Использование любого оскорбительного или унизительного языка или бранное выражение, не содержащие фактических утверждений считается оскорблением.

Данные правила способствуют защите судебной системы от неоправданных и необоснованных нападок, которые могут быть обусловлены исключительно желанием или намерением обеспечить, чтобы судебные дебаты осуществлялись через средства массовой информации или чтобы свести счеты с судьями, ведущими определенное дело.

При определении допустимости высказываний дисциплинарными органами принимается во внимание тяжесть и возможные последствия таких действий адвоката.

По рассматриваемому дисциплинарному производству, комиссия отмечает что обращения адвоката составлены в этически корректной форме, без применения обсценной лексики и выражений, направленных на усиление негативного эффекта и не имеющих правового значения.

В заседании комиссии адвокатом представлены надлежащие, непротиворечивые доказательства доводов, изложенных в обращениях. В частности, установлено, что решение об прекращении отставки судьи было принято только после заявления потерпевшей, срок его рассмотрения значительно превысил установленный п. 4.1 «Положения о порядке рассмотрения обращений в ВККС РФ о привлечении судьи к дисциплинарной ответственности в связи с совершением им дисциплинарного проступка» (утв. Постановлением Президиума Совета Судей РФ от 30.07.2013 г. № 354), Ч. возместил вред не добровольно, а после возбуждения в отношении него исполнительного производства, прекращение уголовного дела в следствие издания акта амнистии не влечёт возникновения права на реабилитацию в силу ч. 4 ст. 133 Уголовно-процессуального кодекса РФ.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия признала, что в полученных в ходе разбирательства фактических данных отсутствуют сведения,  свидетельствующие о нарушении адвокатом норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.

 

5.Адвокат, назначенный защитником задержанного подозреваемого или заключенного под стражу подозреваемого, обвиняемого, прибыв к дознавателю, следователю, обязан выяснить точное время фактического задержания, заключения под стражу и, после свидания с подозреваемым, обвиняемым наедине, не принимать участия в каких-либо процессуальных действиях до истечения, предусмотренного ч. 4 ст. 50 УПК РФ 24-часового срока для явки приглашенного защитника.

03.03.2017 г. в АПМО поступила жалоба Р. в отношении адвоката Г., в которой сообщается, что 19.02.2017 заявитель был задержан и допрошен в качестве подозреваемого, при допросе адвокат отсутствовала, она появилась только 20.02.2017 г. и подписала протокол допроса, в котором не участвовала и протокол задержания. Кроме того, в соответствии с ч. 4 ст. 50 УПК РФ, у заявителя были сутки на заключение соглашения с адвокатом, и уже утром 20.02.2017 г. у него было заключено соглашение с адвокатом. Адвокат с заявителем не встречалась, не выясняла у него наличие адвоката по соглашению, не выяснила точного времени задержания.

В жалобе ставится вопрос о привлечении адвоката к дисциплинарной ответственности.

К жалобе заявителем не приложено каких-либо документов.

Заявитель Р. извещён надлежащим образом о времени и месте рассмотрения дисциплинарного производства, в заседание комиссии не явился, в связи с чём, членами комиссии, на основании п. 3 ст. 23 КПЭА, принято решение о рассмотрении дисциплинарного производства в его отсутствие.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых она сообщила, что 19.02.2017 г. осуществляла защиту заявителя в порядке ст. 51 УПК РФ при его допросе в качестве подозреваемого. Заявитель рассказал ей о существе дела, до приезда адвоката он уже был допрошен в качестве свидетеля, давал признательные показания. Родственники заявителя сообщили, что у него будет адвокат по соглашению, но только при рассмотрении в суде вопроса о мере пресечения.

К письменным объяснениям адвоката не приложено каких-либо документов.

В заседании комиссии адвокат поддержала доводы, изложенные в письменных объяснениях, на вопросы членов комиссии пояснила, что следственные действия с заявителем носили неотложный характер, от её услуг Р. не отказывался.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав адвоката, комиссия приходит к следующим выводам.

19.02.2017 г. адвокат в порядке ст. 51 УПК РФ осуществляла защиту заявителя при его допросе в качестве подозреваемого.

В силу п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат обязан честно, разумно, добросовестно и активно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами, а также честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности.

В силу п. 1 ч. 1 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства.

Доводы обвинения, выдвинутого заявителем в отношении адвоката, равно как и доводы объяснений адвоката, должны подтверждаться надлежащими, непротиворечивыми доказательствами. Заявителем не представлено доказательств, подтверждающих отсутствие адвоката при его допросе 19.02.2017 г. в качестве подозреваемого.

Вместе с тем, как указывается в Разъяснении Совета АП г. Москвы от 24.09.2015 г., адвокат, назначенный защитником задержанного подозреваемого или заключенного под стражу подозреваемого, обвиняемого, прибыв к дознавателю, следователю, обязан выяснить точное время фактического задержания, заключения под стражу и, после свидания с подозреваемым, обвиняемым наедине, не принимать участия в каких-либо процессуальных действиях до истечения, предусмотренного ч. 4 ст. 50 УПК РФ 24-часового срока для явки приглашенного защитника.

Невыполнение данного разъяснения будет расцениваться как нарушение п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 и ч. 1 ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката, устанавливающих обязанность адвоката честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно отстаивать права и законные интересы доверителя, следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в случае нарушения прав доверителя ходатайствовать об их устранении.

Комиссия считает возможным и необходимым применение указанного разъяснения к рассматриваемому дисциплинарному производству, поскольку иное приводит к ситуации, когда часть адвокатов, исполняющих защиту по назначению на территории г. Москвы и состоящие в реестре адвокатов данного субъекта РФ, должны руководствоваться данным разъяснением, тогда как другая часть, состоящая, например, в реестре адвокатов Московской области, таким разъяснением руководствоваться не должна, что нельзя признать правильным в свете единообразия стандартов оказания юридической помощи.

Адвокатом на обозрение комиссии представлен протокол допроса заявителя в качестве подозреваемого от 19.02.2017 г. Как следует из протокола, следователем были разъяснены права, предусмотренные ст. 49 УПК РФ. Однако, адвокат не представила каких-либо доказательств разъяснения заявителю ч. 4 ст. 50 УПК РФ, что означает фактическое лишение его права на приглашение защитника в течении 24 часов с момента задержания.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката нарушения п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 и ч. 1 ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем Р.

6. Комиссия неоднократно отмечала, что самостоятельным дисциплинарным нарушением адвоката является получение денежных средств от доверителя за оказание юридической помощи в отсутствие заключенного соглашения об оказании юридической помощи, а также невнесение адвокатом полученных денежных средств в кассу или на расчетный счет адвокатского образования.

06.04.2017 г. в АПМО поступила жалоба доверителя К. в отношении адвоката Б., в которой заявитель сообщает, что 30.07.2014 г. между ней и адвокатом было заключено соглашение на защиту ее сына К-ва. по уголовному делу о ДТП. По указанному делу адвокату было в общей сумме выплачено 2 274 000 руб. Приговором Т-кого городского суда Т-кой области от 29.03.2016 г. К-в. был признан виновным в совершении преступления по ч. 5 ст. 264 УК РФ и ему было назначено наказание в виде лишения свободы на срок 3 (три) года с отбыванием наказания в колонии-поселении.

По утверждению заявителя, адвокат ненадлежащим образом исполнял свои профессиональные обязанности: перед подписанием соглашения гарантировал заявителю положительный результат  по делу в виде назначения К-ву. наказания, не связанного с реальным лишением свободы, намеренно сообщал доверителю завышенную стоимость автотехнических экспертиз по уголовному делу, не подал кассационную жалобу.

Также доверитель сообщает, что 21.12.2016 г. между ней и адвокатом была достигнута договоренность о возврате адвокатом части неотработанного вознаграждения в размере 1 200 000 руб., о чем адвокатом была подписана долговая расписка со сроком возврата до 01.01.2017 г., однако денежные средства до настоящего времени не возвращены.

В жалобе доверитель ставит вопрос о возбуждении в отношении адвоката дисциплинарного производства и просит оказать помощь по возврату адвокатом полученного вознаграждения в сумме 2 174 000 руб.

К жалобе заявителем приложены копии следующих документов:

• ·копия соглашения об оказании юридической помощи № 17 от 30.07.2014 г.

• · копия долговой расписки адвоката Б. от 21.12.2016 г.;

• ·копии банковских документов о перечислении денежных средств;

• ·копия приговора Т-го городского суда от 29.03.2016 г.;

• ·копия апелляционного постановления от 23.05.2016 г.

• · копия заключения автотехнической экспертизы по уголовному делу.

Комиссией был направлен запрос адвокату о предоставлении письменных объяснений и документов по доводам жалобы, ответ на который не получен.

В заседании комиссии заявитель поддержал доводы жалобы и дополнительно пояснил, что адвокат систематически не являлся на процессуальные действия по уголовному делу, в настоящее время адвокат не выходит на связь и игнорирует обращения доверителя.

Адвокат Б. извещен надлежащим образом о времени и месте рассмотрения дисциплинарного производства, в заседание комиссии не явился, представил заявление об отложении заседания комиссии в связи с нахождением на больничном. Членами комиссии, на основании п. 3 ст. 23 КПЭА, принято решение о рассмотрении дисциплинарного производства в отсутствие адвоката, т.к. неявка кого-либо из участников дисциплинарного производства не является основанием для отложения разбирательства.

Рассмотрев доводы жалобы, заслушав заявителя и изучив представленные документы,  комиссия приходит к следующим выводам.

Адвокат Б. согласно заключенному соглашению с заявителем осуществлял защиту обвиняемого К-ва по уголовному делу на стадии предварительного следствия и суда первой инстанции. Приговором Т-кого городского суда Т-кой области от 29.03.2016 г. К-0в был признан виновным в совершении преступления по ч. 5 ст. 264 К РФ и ему было назначено наказание в виде лишения свободы на срок 3 (три) года с отбыванием наказания в колонии-поселении.

Согласно представленным банковским документам, заявителем перечислено на банковскую карту адвоката в общей сумме 2 174 000 руб., в то время как согласно  соглашению об оказании юридической помощи № 17 от 30.07.2014 г. вознаграждение адвоката составляет 500 000 руб. Кроме того, комиссией изучен оригинал долговой (заемной) расписки адвоката Б. от 21.12.2016 г. на сумму 1 200 000 руб.

Адвокатом не представлено письменных пояснений и доказательств, опровергающих доводы жалобы. Непредставление адвокатом объяснений по отдельным доводам жалобы, при отсутствии других доказательств, комиссия расценивает как непредставление доказательств, опровергающих эти доводы, что, в свою очередь, подтверждает неисполнение адвокатом своих обязанностей перед доверителем в этой части.

В соответствии с пунктами 1 и 2 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокатская деятельность осуществляется на основе соглашения между адвокатом и доверителем, которое представляет собой гражданско-правовой договор, заключаемый в простой письменной форме между доверителем и адвокатом (адвокатами), на оказание юридической помощи самому доверителю или назначенному им лицу.

Из указанной нормы следует, что надлежащее исполнение адвокатом своих обязанностей перед доверителем предполагает не только исполнение предмета соглашения об оказании юридической помощи, но и надлежащее оформление договорных отношений с доверителем. В связи с этим комиссия неоднократно ранее отмечала, что  самостоятельным дисциплинарным нарушением адвоката является получение денежных средств от доверителя за оказание юридической помощи в отсутствие заключенного соглашения об оказании юридической помощи, а также невнесение адвокатом полученных денежных средств в кассу или на расчетный счет адвокатского образования.

В рассматриваемом деле комиссия установила, что адвокатом Б. были получены от заявителя на банковскую карту денежные средства несколькими платежами на общую сумму 2 174 000 руб. вне рамок заключенного с доверителем соглашения об оказании юридической помощи и без оформления каких-либо финансовых документов.

Также адвокатом не представлены доказательства внесения указанных денежных средств в кассу или на расчетный счет адвокатского образования в нарушение п. 6 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», согласно которому вознаграждение, выплачиваемое адвокату доверителем, подлежит обязательному внесению в кассу соответствующего адвокатского образования либо перечислению на расчетный счет адвокатского образования в порядке и сроки, которые предусмотрены соглашением.

Таким образом, адвокатом Б. были получены денежные средства за оказание юридической помощи в размере 2 174 000 руб. без заключения соглашения с доверителем и без оформления финансовых документов о получении денежных средств, а также не исполнена обязанность по внесению полученных денежных средств в кассу или на расчетный счет адвокатского образования.

В отношении довода жалобы о наличии долговой расписки адвоката комиссия отмечает, что согласно пунктам 1 и 4 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокат обязан честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами, а также соблюдать КПЭА. В силу п. 4 ст. 10 КПЭА, адвокат не должен ставить себя в долговую зависимость от доверителя.

Комиссия признает, что в действиях (бездействии) адвоката Б. имеется нарушение данных требований законодательства об адвокатуре и КПЭА, так как адвокат поставил себя в долговую зависимость от доверителя К. Долговая зависимость подтверждается долговой распиской адвоката от 21.12.2016 г. на сумму 1 200 000 руб., которую он выдал доверителю. Факт подписания такой долговой расписки и ее содержание также не были опровергнуты адвокатом.

Относительно требований заявителя об оказании помощи по возврату адвокатом уплаченных денежных средств необходимо пояснить, что согласно ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» соглашение об оказании юридической помощи представляет собой гражданско-правовой договор, заключаемый между адвокатом и доверителем. Споры по такому договору подлежат разрешению в судебном порядке, предусмотренном гражданским процессуальным законодательством, и находятся вне пределов компетенции комиссии.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката Б. нарушений п. 1, 2 и 6 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 4 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката.

7. Деятельность в качестве третейского судьи не предполагает вступления адвоката в трудовые отношения, а должность третейского судьи не относится к государственным или муниципальным должностям. Законодательство допускает участие адвоката в работе третейского суда в качестве третейского судьи при условии, что адвокат не связан с участвующими в третейском разбирательстве лицами клиентскими отношениями и не имеет иной заинтересованности в деле.Процессуальные нарушения, совершенные адвокатом при осуществлении им полномочий арбитра (третейского судьи) в третейском разбирательстве, не могут быть расценены как нарушения законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации, поскольку они влекут определенные законом самостоятельные процессуально-правовые последствия, не умаляют честь и достоинство адвоката и не наносят ущерба авторитету адвокатуры.

В представлении Вице-президента АПМО указывалось, что адвокат М. в качестве третейского судьи рассматривал спор в Арбитражном третейском суде между ООО «М» и ООО «А» при наличии признаков взаимосвязи с одной из сторон спора.

Представление Вице-президента АПМО основано на жалобе ООО «М», в которой сообщается, что адвокат М. является председателем Арбитражного третейского суда. Он назначил себя третейским судьей по спору между ООО «М» и ООО «А». 23.03.2016 г. решением третейского суда в удовлетворении исковых требований ООО «М» было отказано в полном объеме. В дальнейшем указанное решение было отменено определением Арбитражного суда г. Москвы от 31.10.2016 г. в связи с нарушением третейским судьей основополагающих принципов права.

В жалобе также указывается, что третейский судья (адвокат) М. был косвенно заинтересован в исходе указанного дела в пользу ООО «А». Так, в 2010 году адвокат М. представлял интересы ООО «Т» по гражданскому делу в арбитражном суде. На момент рассмотрения указанного дела ООО «Т» являлось зависимым обществом ООО «А», так как последнему принадлежало 50 % долей уставного капитала ООО «Т». В жалобе также утверждается, что адвокат М. знал об указанной зависимости перед назначением себя третейским судьей по спору, и до этого неоднократно выступал третейским судьей по спорам с участием ООО «А», что следует из картотеки судебных дел.

Комиссией был направлен запрос адвокату о предоставлении письменных объяснений и документов по доводам представления.

В письменных объяснениях адвокат не согласился с доводами жалобы, пояснив, что в законодательстве не содержится специальных требований к адвокату, осуществляющему деятельность в качестве третейского судьи. Нарушение процедуры третейского разбирательства, которое впоследствии повлекло отмену решения третейского суда, само по себе не является дисциплинарным нарушением адвоката. О том факте, что ООО «А» в период с 2009 по 2013 г. было учредителем ООО «Т», который был доверителем адвоката в 2010 году, ему стало известно только из жалобы, поэтому конфликта интересов в понимании ст. 11 Кодекса профессиональной этики адвоката не было им допущено.

К письменным объяснениям адвоката документы не приложены.

В заседании комиссии адвокат поддержал доводы письменных объяснений и дополнительно пояснил, что причиной отмены решения третейского суда стало нарушение процедуры третейского разбирательства, а не нарушение публичного порядка, что подтверждается вступившим в законную силу определением Арбитражного суда г. Москвы от 31.10.2016 г.

Рассмотрев доводы обращения, заслушав объяснения адвоката и дав оценку представленным документам, комиссия приходит к следующим выводам.

Комиссией установлено, что адвокат М. выступал третейским судьей Арбитражного третейского суда (далее – Третейский суд) при рассмотрении дела по иску ООО «М» к ООО «А» о взыскании денежных средств в сумме 273 168 рублей.

Решением Третейского суда от 23.03.2016 года в удовлетворении исковых требований отказано. Определением Арбитражного суда г. Москвы от 31.10.2016 г. решение Третейского суда отменено. Постановлением Арбитражного суда Московского округа от 03.02.2017  Определение Арбитражного суда г. Москвы от 31.10.2016 г. оставлено без изменения.

 Из мотивировочной части указанных актов арбитражных судов усматривается, что основанием для отмены решения Третейского суда выступило нарушение права ООО «М» на судебную защиту, выражающееся в нарушении установленного законом и регламентом Третейского суда порядка формирования состава Третейского суда, что лишило сторону третейского разбирательства возможности в случае сомнения в беспристрастности третейского судьи заявить ему отвод.

Комиссия принимает выводы, изложенные в указанных судебных актах Арбитражного суда г. Москвы и Арбитражного суда Московского округа как достоверные, и не нуждающиеся в дополнительном доказывании, поскольку эти судебные акты вступили в законную силу.

Таким образом, комиссия считает установленным факт нарушения адвокатом М. установленного законом и регламентом Третейского суда порядка арбитража (третейского разбирательства) при рассмотрении  дела по иску ООО «М» к Обществу с ограниченной ответственностью «А» о взыскании денежных средств.

Вместе с тем, факт совершения адвокатом указанных нарушений норм законодательства об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации при осуществлении им полномочий арбитра (третейского судьи) не может служить основанием для привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности по следующим причинам.

Участие адвоката в качестве третейского судьи (арбитра) является правомерным, поскольку п. 1 ст. 2 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее – Закон об адвокатуре) не допускает вступления адвоката в трудовые отношения и занятия им государственных и муниципальных должностей. Деятельность в качестве третейского судьи не предполагает вступления адвоката в трудовые отношения, а должность третейского судьи не относится к государственным или муниципальным должностям. Законодательство допускает участие адвоката в работе третейского суда в качестве третейского судьи при условии, что адвокат не связан с участвующими в третейском разбирательстве лицами клиентскими отношениями и не имеет иной заинтересованности в деле. Практика включения адвокатов в число третейских судей является широко распространенной в Российской Федерации,  данная правовая позиция отражена в Постановлении Президиума ВАС РФ от 31.03.2009 г. по делу № 17412/08.

В соответствии с п. 1 ст. 4 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» законодательство об адвокатской деятельности и адвокатуре основывается на Конституции Российской Федерации и состоит из настоящего Федерального закона, других федеральных законов, принимаемых в соответствии с федеральными законами нормативных правовых актов Правительства Российской Федерации и федеральных органов исполнительной власти, регулирующих указанную деятельность, а также из принимаемых в пределах полномочий, установленных настоящим Федеральным законом, законов и иных нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации.

Деятельность арбитра (третейского судьи) обособлена от адвокатской деятельности, и регулируется специальным ФЗ от 29.12.2015 г. № 382-ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в РФ».

П. 5 ст. 9 Кодекса профессиональной этики адвоката устанавливает обязанность адвоката в любой ситуации, в том числе вне профессиональной деятельности, сохранять честь и достоинство, избегать всего, что могло бы нанести ущерб авторитету адвокатуры или подорвать доверие к ней, при условии, что принадлежность адвоката к адвокатскому сообществу очевидна или это следует из его поведения.

Из обстоятельств, установленных вступившими в законную силу Определением Арбитражного суда г. Москвы от 31.10.2016 г. и Постановлением Арбитражного суда Московского округа от 03.02.2017 г. усматривается, что допущенные адвокатом М. нарушения по своей правовой природе являются процессуальными нарушениями в третейском разбирательстве, выразившимися в нарушении установленного законом порядка формирования состава Третейского суда.

  Обстоятельств, подтверждающих заинтересованность адвоката М. при рассмотрении дела по иску ООО «М» к обществу с ограниченной ответственностью «А», арбитражными судами не установлено.

Изложенное в жалобе ООО «М» обстоятельство, что ООО «А» в период с 2009 по 2013 года было учредителем ООО «Т», который был доверителем адвоката М. в 2010 году, само по себе не является доказательством заинтересованности адвоката М.  в рассмотрении спора в 2016 году спора с участием ООО «А».

Процессуальные нарушения, совершенные адвокатом при осуществлении им полномочий арбитра (третейского судьи) в третейском разбирательстве, не могут быть расценены как нарушения законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации, поскольку они влекут определенные законом самостоятельные процессуально-правовые последствия, не умаляют честь и достоинство адвоката и не наносят ущерба авторитету адвокатуры. Таким образом, наличие указанных процессуальных нарушений само по себе не может быть квалифицировано комиссией как дисциплинарное нарушение адвоката.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу об отсутствии в действиях адвоката М. нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката.

8. Возникновение ситуации совпадения времени рассмотрения двух дел с участием адвоката, в разных судах явилось, следствием нарушения им п. 3 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката, согласно которой адвокат не должен принимать поручение, если его исполнение будет препятствовать исполнению другого, ранее принятого поручения.

24.04.2017 г. в АПМО поступило обращение мирового судьи в отношении адвоката П. в котором сообщается, что 18.04.2017 г. адвокат допустил неявку в судебное заседание по уголовному делу по обвинению С., поскольку находился в командировке, известив суд о своей занятости непосредственно в день судебного заседания, документов, подтверждающих уважительность причин неявки суду не представил. Заявитель считает, что заключив соглашение на дату, когда адвокат не мог участвовать из-за своей занятости, адвокат допустил затягивание рассмотрения дела и необоснованную трату бюджетных средств.

По запросу комиссии заявителем представлены копии документов, поступивших от адвоката 18.04.2017 г. в адрес суда:

— ордера адвоката от18.04.2017 г. на защиту С.;

— письма адвоката о том, что 17.04.2017 г. он заключил соглашение на защиту С. и просит перенести судебное заседание, назначенное на 18.04.2017 г. в связи с нахождением в командировке.

Также в сопроводительном письме заявитель сообщает, что адвокатом не представлено суду доказательств нахождения адвоката в другом судебном процессе.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он сообщает, что соглашение на защиту С. было заключено 17.04.2017 г. в 17.00. Перед тем как заключить соглашение, адвокат объяснил С., что не сможет принять участие в судебном заседании 18.04.2017 г., так как в это время будет находиться в командировке. Также адвокат объяснил С., что последний вправе заявить в суде о том, чтобы его защищал избранный им адвокат и просить перенести судебное заседание. На следующий день адвокат позвонил в суд, по просьбе суда направил фотокопию ордера. В дальнейшем участвовал во всех судебных заседаниях, вплоть до принятия итогового судебного акта.

К объяснениям адвоката приложена копия приказа о направлении работника в командировку от 12.04.2017 г.

В заседании комиссии адвокат поддержал доводы, изложенные в письменных объяснениях, на вопросы членов комиссии, пояснил, что дело впоследствии дважды откладывалось не по его вине, в настоящее время дело рассмотрено.

Рассмотрев доводы обращения и письменных объяснений, заслушав адвоката и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

Фактические обстоятельства рассматриваемого дисциплинарного производства адвокатом не оспариваются.

Таким образом, в заседании комиссии установлено, что 17.04.2017 г. адвокат заключил соглашения на защиту С. у мирового судьи. Очередное судебное заседание было назначено на 18.04.2017 г., о чём адвокат был осведомлён, однако в судебное заседание не явился, поскольку должен был ехать в командировку.

Согласно п. 1 ст. 14 Кодекса профессиональной этики адвоката, при невозможности по уважительным причинам прибыть в назначенное время для участия в судебном заседании или следственном действии, а также при намерении ходатайствовать о назначении другого времени для их проведения, адвокат должен при возможности заблаговременно уведомить об этом суд или следователя, а также сообщить об этом другим адвокатам, участвующим в процессе, и согласовать с ними время совершения процессуальных действий.

Адвокат известил суд о невозможности явки только в день судебного заседания, поскольку соглашение было заключено в 17.00 предыдущего дня.

Возникновение ситуации совпадения 18.04.2017 г. времени рассмотрения двух дел с участием адвоката П. в разных судах явилось следствием нарушения адвокатом п. 3 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката, согласно которой адвокат не должен принимать поручение, если его исполнение будет препятствовать исполнению другого, ранее принятого поручения. Кроме того, согласно п.п. 5 п. 1 ст. 9 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат не вправе принимать поручения на оказание юридической помощи в количестве заведомо большем, чем в состоянии выполнить.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката нарушений п.п. 5 п. 1 ст. 9, п. 3 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката.

9. Обстоятельства, установленные вступившим в законную силу решением суда, принятым по спору между сторонами дисциплинарного производства, могут быть пересмотрены только в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством. Комиссия не обладает правомочиями по переоценке обстоятельств, установленных вступившим в законную силу судебным актом.

19.04.2017 г. в АПМО поступила жалоба И. в отношении адвоката Ш. в которой сообщается, что адвокат осуществлял полномочия представителя заявителя в исполнительном производстве по взысканию, на основании решения арбитражного суда, судебных расходов в размере 162000 рублей. Взысканные денежные средства были перечислены на расчётный счёт адвоката. Заявитель обратился в суд с требованием о взыскании с адвоката удерживаемых денежных средств. Решением К-го суда г. Москвы от 21.03.2016 г. требования были удовлетворены частично, с адвоката взыскано 200 149 рублей 82 коп. До настоящего времени денежные средства адвокатом не возвращены. Также адвокат пытался дискредитировать заявителя, использовав полученную от него информацию: заявлял ходатайство об истребовании сведений о дате прекращения федерального розыска в отношении И.

К жалобе заявителем приложены копии следующих документов:

— апелляционного определения от 08.08.2016 г. (доводы ответчика о том, что денежные средства были возвращены, признаны голословными);

— определения судьи Московского городского суда от 07.04.2017 г.;

— постановления о возбуждении исполнительного производства от 21.10.2016 г.;

— скан страницы ФССП РФ, раскрывающий долговые обязательства Ш.

— решения К-го суда г. Москвы от 21.03.2016 г. по иску И. к Ш. о возмещении материального ущерба и морального вреда.

В заседании комиссии заявитель поддержал доводы жалобы, на вопросы членов комиссии пояснил, что адвокату была выдана доверенность на получение денежных средств, адвокат их получил, но потом стал их неправомерно удерживать и не вернул до настоящего времени. Также заявитель сообщил, что он действительно находился в федеральном розыске, но у него были все документы, необходимые для оформления расписки в получении денежных средств.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он сообщает, что не должен передавать заявителю денежные средства, которые уже отдал и предпринимает все меры для отмены незаконных судебных актов. Адвокат сообщает, что ранее он совершенно бескорыстно защищал заявителя по уголовному делу, у него отсутствуют доказательства передачи денежных средств, в размере 162 000 рублей, которые ранее были взысканы в пользу И. и перечислены на расчётный счёт адвоката. Это произошло поскольку И. находился в розыске и у него не было документов, подтверждающих его личность, которые позволили бы составить надлежащим образом расписку в получении денежных средств. Деньги были переданы из рук в руки 08.07.2013 г. Адвокат считает, что косвенными доказательствами передачи денег является то, что после прекращения в отношении заявителя федерального розыска, последний был принят на должность помощника адвоката, а сам адвокат возил его на своём автомобиле для подачи 28.05.2014 г. в К-кий городской суд К-го края ходатайства о прекращении уголовного дела. Заявитель более двух лет не обращался с требованиями о возврате денежных средств. Адвокат считает, что заявитель обратился с жалобой в АПМО для того, чтобы заставить адвоката нарушить закон и передать ему денежные средства с нарушением очерёдности, установленной ФЗ «Об исполнительном производстве». Также адвокат сообщает, что не использовал информации, полученной от доверителя, только в рамках, необходимых для производства психофизиологической экспертизы, которая подтвердила бы факт передачи денежных средств.

К объяснениям адвоката приложены копии следующих документов:

— заявления И. от 02.12.2013 г. о принятии его на должность помощника адвоката;

—  постановления от 20.05.2014 г. о возобновлении предварительного следствия;

— постановления от 27.05.2014 г. о частичном прекращении уголовного преследования;

— ходатайства адвоката от 28.05.2014 г. о рассмотрении жалобы, поданной в интересах заявителя, в отсутствие адвоката;

— ходатайства адвоката о восстановлении срока на подачу кассационной жалобы и заявления об ускорении срока рассмотрения данного ходатайства от 15.06.2017 г.

В заседании комиссии адвокат поддержал доводы, изложенные в письменных объяснениях, на вопросы членов комиссии пояснил, что деньги были переданы заявителю 08.07.2013 г., но какие-либо подтверждения данного обстоятельства у него отсутствуют, расписку он не оформлял, поскольку у заявителя не было документов. Деньги были получены адвокатом на его личный счёт, поскольку счёт адвокатского образования был закрыт в связи с его ликвидацией.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав стороны и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

Фактические обстоятельства, изложенные заявителем в жалобе, отрицаются адвокатом только в части исполнения обязательств по передаче полученных денежных средств заявителю.

Адвокат представлял интересы заявителя в исполнительном производстве по взысканию денежных средств, присуждённых И. на основании определения Арбитражного суда г. Москвы от 28.01.2013 г.

В соответствии с абз. 2 п. 1 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства. Данная норма предполагает, что стороны дисциплинарного производства вправе и обязаны подтвердить доводы, изложенные в обращении и объяснениях, надлежащими, достоверными и непротиворечивыми доказательствами.

В силу п.п. 7 п. 2 ст. 20 Кодекса профессиональной этики адвоката, жалоба в отношении адвоката должна содержать доказательства, подтверждающие обстоятельства, на которых заявитель основывает свои требования.

В силу п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат обязан честно, разумно, добросовестно и активно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами, а также честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности.

21.03.2016 г. К-им районным судом г. Москвы вынесено решение по иску заявителя к адвокату о возмещении материального ущерба и компенсации морального вреда. Определением Московского городского суда от 08.08.2016 г. указанное решение было изменено, с адвоката в пользу заявителя взыскано 162 000 рублей материального ущерба, а также проценты за пользование чужими денежными средствами и расходы по оплате госпошлины.  При этом, в судебном заседании было установлено, что адвокат, действующий на основании доверенности, получил денежные средства взысканные в пользу заявителя, и не возвратил их ему.

Обязательность судебных постановлений, вступивших в законную силу, для всех без исключения органов государственной власти и местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, физических и юридических лиц последовательно закреплена ч. 1 ст. 6 ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» и ч. 2 ст. 13 ГПК РФ. Вступившее в законную силу решение суда подразумевает следующие правовые последствия: обязательность, неопровержимость, исключительность, преюдициальность, исполнимость судебного решения. Таким образом, обстоятельства, установленные вступившим в законную силу решением суда, принятым по спору между сторонами дисциплинарного производства, могут быть пересмотрены только в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством. Комиссия не обладает правомочиями по переоценке обстоятельств, установленных вступившим в законную силу судебным актом.

Поэтому комиссия считает, что доводы жалобы в части получения и удержания адвокатом денежных средств, принадлежащих доверителю, подтверждаются вступившими в законную силу судебными актами.

Согласно п.п. 1 и 2 ст. 5 Кодекса профессиональной этики адвоката, профессиональная независимость адвоката, а также убежденность доверителя в порядочности, честности и добросовестности адвоката являются необходимыми условиями доверия к нему. Адвокат должен избегать действий (бездействия), направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре.

Комиссия считает, что адвокат, действуя разумно и добросовестно, не вправе был получать на личный расчётный счёт денежные средства, принадлежащие заявителю и взысканные в его пользу в порядке исполнительного производства. Последующее удержание таких денежных средств является действием, направленным к подрыву доверия.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката Ш. нарушений п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 ст. 5, п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, а также ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем И.

10. Комиссия считает, что в ситуации, когда адвокат в судебном процессе допустила в адрес доверителя адвоката высказывание, не имеющее процессуальное значение, адвокат должен был реагировать на нарушение прав своего доверителя (ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката) и дополнительная эмоциональность такой реакции, не превышающая общепризнанные границы, не является дисциплинарным проступком.

 

В АПМО поступила жалоба адвоката П. в отношении адвоката Я., в которой указывается, что адвокат Я. в судебном заседании Л-го районного суда, после удаления судьи в совещательную комнату для вынесения решения, стал в грубой форме угрожать адвокату П., употреблял выражения, умаляющие ее честь и достоинство.

К представлению приложены аудиозапись и стенограмма аудиозаписи.

Комиссией был направлен запрос адвокату о предоставлении письменных объяснений и документов по доводам представления.

Адвокат в письменных объяснениях не согласился с доводами жалобы, пояснив, что не допускал угроз или оскорбительных выражений в адрес адвоката П. Реплику П. в ходе судебного заседания, из-за которой возник конфликт между адвокатами, в адрес его доверителя о том, что «дети ему вообще не нужны», считает некорректной и об этом им было заявлено сначала в ходе судебного заседания, а затем после удаления судьи в совещательную комнату в допустимой форме.

К письменным объяснениям адвоката документов не приложено.

В заседании комиссии заявитель поддержал доводы жалобы и дополнительно пояснила, что именно она считает оскорбительными выражениями на стенограмме аудиозаписи.

В заседании комиссии адвокат поддержал доводы письменных объяснений и дополнительно пояснил, что не допустил некорректных выражений ни в самом судебном заседании, ни после его завершения.

Рассмотрев доводы обращения, заслушав стороны и изучив представленные документы,  комиссия приходит к следующим выводам.

Адвокат П. и адвокат Я. представляли стороны по гражданскому делу, рассматриваемому Л-ким районным судом. В судебном заседании 11.05.2017 г. и после удаления судьи в совещательную комнату для вынесения судебного акта между адвокатами возник конфликт, который послужил причиной обращения адвоката П. с настоящей жалобой.

В силу п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат обязан честно, разумно, добросовестно и активно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами, а также честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности.

В соответствии с п. 1 ст. 4 Кодекса профессиональной этики адвоката адвокат при всех обстоятельствах должен сохранять честь и достоинство, присущие его профессии.

Согласно абз. 2 п. 1 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства. Доводы обвинения, выдвинутого заявителем в отношении адвоката, равно как и доводы объяснений адвоката, должны подтверждаться надлежащими, достоверными и непротиворечивыми доказательствами.

В силу п.п. 7 п. 2 ст. 20 Кодекса профессиональной этики адвоката, жалоба в отношении адвоката должна содержать доказательства, подтверждающие обстоятельства, на которых заявитель основывает свои требования. Согласно п.п. 6 п. 2 ст. 20 Кодекса профессиональной этики адвоката, обращение в отношении адвоката должно содержать указание на конкретные действия (бездействие) адвоката, в которых выразилось нарушение им профессиональных обязанностей.

В рассматриваемом деле заявителем не представлено надлежащих доказательств неисполнения адвокатом своих профессиональных обязанностей. Из изученных комиссией аудиозаписи и ее стенограммы следует, что между адвокатами возник спор в ходе судебного заседания, когда адвокат П. произнесла в адрес доверителя адвоката Я. фразу «ему дети вообще не нужны», которая вызвала ответ адвоката Я. По мнению комиссии, ответ носит излишнюю эмоциональную оценку. Однако комиссия считает, что в рассматриваемой ситуации, когда адвокат П. в судебном процессе допустила в адрес доверителя адвоката высказывание, не имеющее процессуальное значение, адвокат должен был реагировать на нарушение прав своего доверителя (ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката) и в данных условиях «эмоция работает привычнее и быстрее, проще распознаёт типичные ситуации и находит для них стереотипные реакции и оценки» (Володина С.И. «Особенности и значение пафоса в речи адвоката» /В кн. «Адвокатура. Общество. Государство. Сборник материалов VII Ежегодной научно-практической конференции». М. 210. С. 187).

Также комиссия констатирует, что из содержания аудиозаписи и стенограммы не следует, что адвокатом Я. были допущены оскорбления в адрес другого адвоката, угрозы или нецензурная лексика.

Поэтому комиссия считает, что указанное адвокатом П. выражение «вы не адвокат» не содержит в себе оскорблений, обсценной лексики и расценивается комиссией как субъективная оценка Я. профессиональной компетенции или деятельности адвоката П., связанная с высказыванием в адрес доверителя адвоката Я. Другое выражение — «я буду жаловаться вашему шефу», на которое также ссылалась адвокат П., также не содержит в себе угрозы и указывает на возможность обжалования действий адвоката, в т.ч. путем направления жалобы в адвокатское образование.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия пришла к выводу об отсутствии в действиях адвоката Я. нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката.

Ответственный секретарь

Квалификационной комиссии АПМО

Никифоров А.В.