Окончание.
Начало в «АГ» № 10 (411).
В настоящей статье приведены примеры из судебной практики кассационных судов общей юрисдикции, когда суды устанавливали нарушения права обвиняемого на защиту и на этом основании отменяли итоговый судебный акт по уголовному делу судов первой и апелляционной инстанций.
В одном из дел судебная коллегия Первого кассационного суда общей юрисдикции1, отменяя приговор суда, указала следующее: «Имеющийся в деле протокол судебного заседания сведений о разъяснении И. о его процессуальных правах не содержит.
Кроме того, аудиозапись не содержит сведений о разъяснении осужденному его процессуальных прав после провозглашения приговора, в том числе на участие в рассмотрении дела судом апелляционной инстанции, ознакомление с протоколом судебного заседания и его аудиозаписью, подачу на протокол замечаний».
В другом деле судебная коллегия Шестого кассационного суда общей юрисдикции2, отменяя апелляционное определение, указала следующее: «В соответствии с ч. 1 ст. 389.13 УПК РФ производство по уголовному делу в суде апелляционной инстанции осуществляется в порядке, установленном главами 35–39 УПК РФ, с изъятиями, предусмотренными главой 45.1 УПК РФ.
При рассмотрении дела судом апелляционной инстанции подлежат разъяснению осужденному как права, предусмотренные ст. 47 УПК РФ, так и другие его права в судебном разбирательстве (ст. 51 Конституции РФ, ч. 1 ст. 292, ч. 2 ст. 292, ст. 293 УПК РФ).
Однако указанные положения закона судом апелляционной инстанции при рассмотрении уголовного дела в отношении Б. не были выполнены.
Как следует из протокола судебного заседания и его аудиозаписи, осужденному Б. в ходе судебного заседания в суде апелляционной инстанции не разъяснялись его права в судебном разбирательстве, чем нарушен принцип уголовного судопроизводства, гарантирующий право на защиту».
5. Адвокат-защитник не вправе участвовать в производстве по уголовному делу, если он оказывает или ранее оказывал юридическую помощь лицу, интересы которого противоречат интересам защищаемого им лица.
В соответствии с требованиями п. 3 ч. 1 ст. 72 УПК РФ защитник не вправе участвовать в производстве по уголовному делу, если он оказывает или ранее оказывал юридическую помощь лицу, интересы которого противоречат интересам защищаемого им подозреваемого, обвиняемого либо представляемого им потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика.
Право на защиту, на квалифицированную юридическую помощь, согласно ч. 1 ст. 48 Конституции РФ, а также ст. 16 УПК РФ, является конституционным правом человека и гражданина, не подлежащим ограничению ни при каких обстоятельствах и обеспечиваемым дополнительными процессуальными гарантиями его реализации.
Данная гарантия закреплена положениями ст. 72 УПК РФ, которая не определяет степени противоречий между участниками судопроизводства, а к числу безусловных нарушений процессуального закона относит сам факт их наличия. Наряду с законодательством об адвокатской деятельности ст. 72 УПК РФ направлена на исключение со стороны защитника каких-либо действий, могущих прямо или косвенно повлиять на неблагоприятный для его подзащитного исход дела.
Корреспондируют данные положения закона подп. «а» п. 4 «Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве» (принятого 20 апреля 2017 г. VIII Всероссийским съездом адвокатов), в котором отмечается: «4. В рамках первого свидания с подозреваемым, обвиняемым адвокату следует: а) выяснить наличие обстоятельств, препятствующих принятию поручения на защиту или исключающих участие данного адвоката в производстве по уголовному делу».
В одном из дел судебная коллегия Четвертого кассационного суда общей юрисдикции3, отменяя приговор суда, указала следующее: «В судебном заседании ФИО1 вину не признал, свою причастность к незаконному сбыту наркотических средств отрицал, показал, что фактические обстоятельства не соответствуют инкриминированному ему преступлению, обвинение построено на догадках, не конкретизировано и имеет предположительный характер, его действия должны быть переквалифицированы на менее тяжкое преступление.
При этом осужденный по этому же делу ФИО2, в ходе предварительного следствия при дополнительном допросе в качестве обвиняемого, проводимом с участием адвоката З., вину признал частично, пояснив, что, находясь дома у ФИО1, совместно с последним и ФИО3 для личного употребления изготовил наркотическое средство и употребил его, указав, что наркотическое средство они разделили на три одинаковые дозы в шприцах.
Также в ходе предварительного следствия, ФИО2, допрошенный в качестве обвиняемого по данному уголовному делу с участием защитника адвоката З., вину признал частично, показал, что совместно с ФИО1 и ФИО3 для личного потребления изготовили наркотическое средство, разделили его на три одинаковые дозы в шприцах и употребили его, в незаконном сбыте наркотических средств вину не признал, при этом показал, что ФИО1 передал ФИО4 один медицинский шприц, был ли он чем-то заполнен, он не видел.
Согласно обвинительному заключению, указанные показания обвиняемого ФИО2 положены в основу обвинения ФИО1 в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 30, пп. «а, б» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ, в качестве доказательств, подтверждающих обвинение последнего.
Суд первой инстанции, допуская для защиты интересов подсудимого ФИО1 адвоката З., не учел, что ранее она представляла интересы ФИО2.
Таким образом, изучением материалов уголовного дела установлено, что между интересами осужденного ФИО1, отрицавшего сам факт незаконного сбыта им наркотических средств, и ФИО2, который фактически в своих показаниях изобличил ФИО1, указав, что он передал шприц ФИО4, имелись существенные противоречия, в связи с чем адвокат З. была не вправе участвовать в судебном заседании по данному делу в качестве защитника подсудимого ФИО1. При этом судом первой инстанции никаких процессуальных мер по данному факту принято не было, чем существенно нарушено конституционное право на защиту осужденного ФИО1».
6. Показания адвоката, данные в ходе судебного заседания об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с оказанием им юридической помощи осужденному, и послужившие доказательством вины последнего в совершении преступления, свидетельствуют о нарушении права на защиту.
В соответствии с п. 3 ч. 3 ст. 56 УПК РФ адвокат не может быть допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, которые ему стали известны в связи с оказанием юридической помощи.
Согласно п. 5 ч. 4 ст. 6 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-Ф3 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокат не вправе разглашать сведения, сообщенные ему доверителем в связи с оказанием последнему юридической помощи, без согласия доверителя.
Как неоднократно отмечал Конституционный Суд РФ4, необходимой составляющей права пользоваться помощью адвоката является обеспечение конфиденциальности сведений, сообщаемых адвокату его доверителем и подлежащих защите в силу Конституции РФ. Конституционные положения обязывают государство обеспечить в законодательстве и правоприменении такие условия для реализации гражданами права на юридическую помощь и лицами ее оказывающими, при наличии которых гражданин имеет возможность беспрепятственно доверять адвокату сведения, которые он не доверил бы другим, а адвокат – возможность сохранить конфиденциальность полученной информации.
Разъясняя ориентиры для понимания соответствующих гарантий, Кодекс поведения для юристов в Европейском сообществе относит к сущностным признакам адвокатской деятельности обеспечение клиенту условий, когда он может свободно сообщать адвокату сведения, которые не сообщил бы другим, и сохранение адвокатом, как получателем информации, ее конфиденциальности, поскольку без уверенности в конфиденциальности не может быть доверия; при этом требованиями конфиденциальности определяются права и обязанности адвоката, имеющие фундаментальное значение для профессиональной деятельности, – адвокат должен соблюдать конфиденциальность в отношении всей информации, предоставленной ему самим клиентом либо полученной им относительно его клиента или других лиц в ходе оказания юридических услуг, причем обязательства, связанные с конфиденциальностью, не ограничены во времени (п. 2.3). Согласно же Основным принципам, касающимся роли юристов (приняты восьмым Конгрессом ООН в августе – сентябре 1990 г.), правительствам надлежит признавать и обеспечивать конфиденциальный характер любых консультаций и отношений, складывающихся между юристами и их клиентами в процессе оказания профессиональной юридической помощи.
В одном из дел судебная коллегия Первого кассационного суда общей юрисдикции5, отменяя приговор суда, указала следующее: «В ходе судебного заседания суда первой инстанции в качестве свидетеля был допрошен адвокат ФИО, который на стадии предварительного следствия представлял интересы осужденного Н.
Из показаний ФИО, данных в ходе судебного заседания, усматривается, что в вечернее время ему позвонил следователь и попросил принять участие в качестве защитника в следственных действиях в отношении Н., на что он согласился. В его присутствии Н. давал показания о том, что он ударил бутылкой женщину по голове и забрал у нее сумку. Затем он вместе с Н., следователем и понятыми выезжал на проверку показаний на месте, где Н. указал, как он совершил нападение на женщину. В составленных следователем процессуальных документах он вместе с Н. поставили свои подписи, никаких замечаний от них не поступило. Н. был в нормальном состоянии.
Указанные показания свидетеля были положены судом в основу обвинительного приговора как доказательство виновности Н. в преступлении.
Деятельность адвоката предполагает защиту прав и законных интересов подозреваемого и обвиняемого от возможных нарушений уголовно-процессуального закона со стороны органов дознания и предварительного следствия. Суд вправе задавать вопросы адвокату относительно имевших место нарушений уголовно-процессуального закона при производстве предварительного следствия, не исследуя при этом информацию об обстоятельствах, которая стала ему известна в связи с его профессиональной деятельностью.
Таким образом, показания адвоката ФИО, данные в ходе судебного заседания об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с оказанием им юридической помощи осужденному Н., и послужившие доказательством вины последнего в совершении преступления, свидетельствуют о нарушении права Н. на защиту.
Исключение показаний адвоката ФИО9 из всей совокупности доказательств, принимавшейся судом во внимание при формировании выводов о виновности Н. в совершении инкриминированного ему преступления, влечет необходимость переоценки остальных доказательств на предмет достаточности для вынесения обвинительного приговора, что невозможно в рамках кассационного производства, поскольку суд кассационной инстанции не наделен полномочиями по переоценке доказательств».
* * *
В завершение хотелось бы отметить, что, поскольку при нарушении вышеуказанных требований федерального законодательства ограничивается гарантированное право человека и гражданина на справедливое судебное разбирательство и на защиту, а вынесенные при этом судебные акты искажают саму суть правосудия и судебного решения как акта правосудия, то такие решения подлежат отмене в кассационном порядке в связи с существенными нарушениями уголовно-процессуального закона, повлиявшими на исход дела (ч. 1 ст. 401.15 УПК РФ).
1 Кассационное определение 1КСОЮ от 9 декабря 2020 г. № 77–2648/2020.
2 Кассационное определение 6КСОЮ от 16 февраля 2022 г. № 77–851/2022.
3 Кассационное определение 4КСОЮ от 2 марта 2020 г. № 77–129/2020.
4 Постановления КС РФ от 28 января 1997 г. № 2‑П, от 29 ноября 2010 г. № 20‑П; определения КС РФ от 6 июля 2000 г. № 128‑О, от 8 ноября 2005 г. № 439‑О.
5 Кассационное определение 1КСОЮ от 5 декабря 2019 г. № 77–21/2019.