Взыскать вред возможно

Продолжение.
Начало в «АГ» № 6 (287).

На примере судебного спора из своей адвокатской практики, ставшего предметом рассмотрения ВС РФ в 2018 г., автор статьи анализирует порядок, основания и сложности взыскания с казны РФ вреда, причиненного незаконными действиями судебных приставов-исполнителей. Кроме того, 24 января 2019 г. в АП Волгоградской области автор настоящей статьи прочитала лекцию по теме «Возмещение вреда, причиненного судебными приставами-исполнителями, в том числе на примере личной практики в ВС РФ», которая имела положительный отклик среди адвокатов-слушателей. Материал написан с учетом как практического опыта автора, так и ответов на наиболее актуальные вопросы адвокатов.

Аргументы службы судебных приставов

В 2009 г. приставы арестовали значительное количество племенных лошадей при том, что сама собственница-конезаводчица никогда не была должником и в отношении нее не возбуждалось исполнительное производство. Приставы ошибочно арестовали имущество конезаводчицы по обязательствам ее брата. В добровольном порядке чиновники отказались признавать свою вину. Начались судебные процессы об исключении племенных лошадей из акта описи и ареста, которые в 2011 г. завершились успехом собственницы лошадей. Однако в 2011 г. приставы повторно наложили арест на племенных рысаков и фактически изъяли их. Следует отметить, что больше этих лошадей никто никогда не видел. Какова судьба животных, неизвестно до настоящего времени.

Из акта описи и ареста следовало, что ценнейшие животные были оценены по 20–25 тыс. руб. как старые и не племенные лошади. И вновь конезаводчице удалось признать действия приставов по изъятию и аресту лошадей незаконными. На приставов была возложена обязанность вернуть собственнице принадлежащих ей животных. Возбужденное исполнительное производство продлилось около трех лет и было окончено в 2014 г. в связи с невозможностью исполнения требований исполнительного документа. После получения от приставов постановления об окончании исполнительного производства собственница инициировала иск к казне РФ в лице ФССП России о взыскании вреда, причиненного незаконными действиями судебных приставов-исполнителей в размере стоимости утраченных лошадей.

В рамках спора о взыскании вреда, причиненного незаконным изъятием и последующей утратой племенных лошадей, исполнительное производство было окончено в связи с невозможностью исполнения требований исполнительного документа, что вселяло надежду на положительный исход дела. Однако «система» начала давать отпор, что называется, с первых минут поступления иска в суд.

Дело в том, что на момент подачи искового заявления в суд истица уже была пенсионеркой, получающей незначительную по размеру пенсию, которая являлась единственным источником дохода для нее. Сумма исковых требований была весьма значительной – 4 180 000 руб. Автор настоящей статьи, представляющий интересы истицы, попросила предоставить отсрочку по уплате госпошлины. Однако суд отказал, указав, что истица не доказала, что не получает еще какие-либо доходы. Очевидно, что подобный довод суда не выдерживает никакой правовой критики, поскольку нахождение на пенсии презюмирует нетрудоспособность пенсионера и не требует каких-либо доказательств. Но это были лишь «цветочки», все самое интересное было впереди.

Истица оплатила госпошлину. Дело было назначено к рассмотрению. В качестве главного доказательства ответчик представил письмо, выданное приставами, которые незаконно изъяли племенных лошадей, о том, что животные были реализованы с торгов. Ни протоколы торгов, ни договоры купли-продажи приставы не представили в судебное заседание. Невзирая на отсутствие надлежащих доказательств проведения торгов, Ворошиловский районный суд г. Волгограда счел, что является недоказанной наличие причинно-следственной связи между незаконными действиями судебного пристава и наступлением для истца неблагоприятных последствий в виде заявленной суммы ущерба. Кроме того, суд добавил, что конезаводчица не оспаривала результаты торгов, равно как и договоры купли-продажи, заключенные по результатам их проведения, не предъявляла исков о возврате лошадей к новым собственникам либо Росимуществу¹. В иске было отказано полностью.

Адвокатом (автором настоящей статьи) была подана апелляционная жалоба, в которой указывалось на отсутствие надлежащих доказательств того, что состоялись торги по реализации лошадей и по их итогам были заключены договоры купли-продажи с новым собственником. Единственным доказательством, которым руководствовался суд, являлось письмо судебного пристава-исполнителя, чьи действия по изъятию лошадей были признаны незаконными. При таких доказательствах суд не мог возложить на истца бремя оспаривания торгов и договоров купли-продажи, поскольку нельзя оспорить то, наличие чего не доказано в установленном порядке. Вывод суда о том, что истец должен был обратиться с иском к новому собственнику, вообще не выдерживал никакой критики, поскольку как минимум суд должен был установить и идентифицировать этого самого собственника.

Ознакомившись с доводами жалобы, суд апелляционной инстанции перешел к рассмотрению спора по правилам суда первой инстанции. Надежды автора настоящей статьи на то, что подобный переход был обусловлен желанием более объективного рассмотрения спора, оказались напрасными. Поскольку суд апелляционной инстанции в иске отказал, но не только скопировал все выводы нижестоящей инстанции, но и усилил отказную позицию, применив правила о пропуске истцом срока исковой давности. По мнению судей, истица должна была обращаться с иском о возмещении вреда сразу же после того, как лошади были арестованы, т. е. еще в 2011 г. А поскольку она это сделала только в 2017 г., то, по мнению судей, срок исковой давности являлся пропущенным.

Однако адвокату удалось приобщить одно очень важное доказательство, которое в дальнейшем смогло убедить судей Верховного Суда РФ в правильности доводов истца. Таким доказательством стала выписка из государственной племенной книги лошадей русской рысистой породы, из которой следовало, что по состоянию на дату рассмотрения спора собственником племенных животных продолжала оставаться конезаводчица, т. е. никакого нового собственника не было, а значит, скорее всего, не было и торгов.

Далее была подана кассационная жалоба в Президиум Волгоградского областного суда. Данная инстанция не нашла оснований для передачи дела для рассмотрения в суде кассационной инстанции.

К счастью, Верховный Суд РФ усмотрел правовые основания для передачи дела для рассмотрения в суде кассационной инстанции, которое состоялось 24 июля 2018 г. Проанализируем доводы и доказательства, которые позволили истцу преодолеть указанные ограничители и добиться рассмотрения кассационной жалобы в Верховном Суде РФ.

Доводы истца

Во-первых, лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине (п. 2 ст. 1064 ГК РФ). Согласно разъяснениям, содержащимся в п. 12 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», отсутствие вины доказывается лицом, нарушившим обязательство (п. 2 ст. 401 ГК РФ). По общему правилу лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине (п. 2 ст. 1064 ГК РФ). Бремя доказывания своей невиновности лежит на лице, нарушившем обязательство или причинившем вред. Вина в нарушении обязательства или в причинении вреда предполагается, пока не доказано обратное.

В нарушение указанных требований закона и разъяснений Пленума Верховного Суда РФ суды возложили на истца бремя доказывания ненадлежащего исполнения приставами своих обязанностей при наличии обстоятельств, явно свидетельствующих о виновности и незаконности действий последних. При этом ответчиком не было представлено доказательств, подтверждающих отсутствие вины приставов. Между тем в результате незаконных действий приставов (незаконность подтверждена судебным актом) у истца были изъяты принадлежащие ей лошади. В результате незаконного бездействия приставов (в рамках исполнительного производства) по исполнению судебного акта о возврате лошадей утрачена возможность исполнения этого самого судебного акта, и, следовательно, утрачена возможность возврата лошадей истцу, о чем свидетельствует постановление об окончании исполнительного производства от 29 июля 2014 г. в связи с невозможностью исполнения исполнительного документа.

Суды сочли, что реализация лошадей с торгов освобождает приставов от обязанности по их возврату истцу и является оправданием их бездействия в рамках исполнительного производства. Однако единственным доказательством проведения торгов являются письмо начальника Межрайонного отдела по ОИП УФССП по Волгоградской области от 11 октября 2011 г. № 34/44–37264Н5 и объяснения его подчиненного – судебного пристава-исполнителя о том, что якобы состоялись торги и лошади реализованы. Данные доказательства по своей правовой природе являются свидетельскими показаниями. Причем свидетели имеют заинтересованность на стороне ответчика в силу занимаемого ими служебного положения.

В ст. 55 ГПК РФ указано, что доказательствами по делу являются полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, а также иных обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела. Доказательства, полученные с нарушением закона, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу решения суда.

В ст. 89 Федерального закона «Об исполнительном производстве», п. 6 ст. 447, ст. 449.1 ГК РФ указано, что если торги состоялись, то по их результатам оформляется протокол и заключается договор в письменной форме, т. е. законодатель установил требования об оформлении результатов публичных торгов в письменной форме. Сторона, ссылающаяся на факт проведения торгов, должна предоставить протокол торгов и договор купли-продажи, составленный по результатам торгов. Такие доказательства ответчиком не представлены. Истец неоднократно заявлял, что не имеет информации о том, проводились ли вообще торги. Согласно ст. 162 ГК РФ несоблюдение требований о форме совершения сделки лишает стороны права в случае спора ссылаться в подтверждение сделки и ее условий на свидетельские показания. Как указано в определении Верховного Суда РФ от 22 августа 2003 г. № 4-В03-24, факт заключения договора не может быть подтвержден письмом, тем более что письмо не было адресовано истцу. Постановление об окончании исполнительного производства об обязывании вернуть лошадей, акт о наличии обстоятельств, в соответствии с которыми исполнительный документ возвращается взыскателю, не содержат информацию о том, что окончание исполнительного производства и невозможность исполнения связаны с тем, что проведены торги и лошади реализованы. Согласно ст. 60 ГПК РФ обстоятельства дела, которые в соответствии с законом должны быть подтверждены определенными средствами доказывания, не могут подтверждаться никакими другими доказательствами. Таким образом, у суда отсутствовали основания считать доказанным тот факт, что племенные лошади были реализованы с торгов.

В этой связи суд не мог возложить на истца бремя оспаривания торгов и договоров купли-продажи, поскольку нельзя оспорить то, наличие чего не доказано в установленном порядке. Вывод суда о том, что истец должен был обратиться с иском к новому собственнику, вообще не выдерживает никакой критики, поскольку истец представил справку НИИ коневодства от 3 августа 2017 г. (имеется в материалах дела) о том, что в книге племенных лошадей он до сих пор значится собственником изъятых племенных лошадей, что свидетельствует о том, что никакого нового собственника вообще нет, т.е. торги никогда не проводились, а лошади не реализовывались. Ведь если бы новый собственник действительно купил лошадей с торгов в 2011 г., то у него было как минимум 7 лет для того, чтобы перерегистрировать лошадей в книге племенных лошадей. Но по состоянию на август 2017 г. собственником лошадей до сих пор значится истец.

То обстоятельство, что бездействие судебного пристава-исполнителя по неисполнению судебного акта о возврате лошадей не было признано незаконным в отдельном судебном производстве, не является основанием для отказа в иске о возмещении вреда, причиненного этими действиями (бездействием), и их законность апелляция должна была оценить при рассмотрении иска о возмещении вреда (абз. 2 п. 82 Постановления № 50).

Во-вторых, в нарушение бремени доказывания суды возложили на истца обязанность по исполнению судебного акта о возврате лошадей, в то время как такая обязанность была возложена на приставов. Именно на приставов судебными актами была возложена обязанность по возврату истцу племенных лошадей, во исполнение данных судебных актов было возбуждено исполнительное производство, в рамках которого истица являлась взыскателем, служба судебных приставов – должником. Материалы данного исполнительного производства были представлены в материалы настоящего судебного дела. Данное исполнительное производство длилось почти три года. За это время приставы не совершили ни одного исполнительного действия и не применили никаких мер принудительного исполнения. Приставы утверждают, что к моменту возбуждения исполнительного производства лошади были реализованы на торгах, что делало невозможным их возврат взыскателю. Однако приставы не были ограничены в способах исполнения судебного акта и могли прибегнуть к любому способу защиты права, которые перечислены в ст. 12 ГК РФ.

Следовательно, именно приставы, являющиеся должниками по отношению к истице, должны были принять меры по возврату лошадей путем оспаривания торгов, договоров купли-продажи, предъявления исков к Росимуществу и новому собственнику, тем более что в определении Верховного Суда РФ от 18 апреля 2017 г. № 77-КГ17-7 указано, что действующее законодательство не содержит запрета на обращение судебного пристава-исполнителя с иском о признании сделки недействительной.

Таким образом, приставы не предприняли никаких мер по возврату лошадей. Хотя утверждали и утверждают, что знали о проведении торгов и заключении договоров купли-продажи.

Резюмируя вышеизложенное, можно сделать вывод, что истец представил надлежащие доказательства того, что ему должен быть возмещен вред за счет казны РФ, доказав полный состав гражданского правонарушения.

В-третьих, суды не имели право применять срок исковой давности. Апелляция применила п. 2 ст. 199 ГК РФ, указав, что истец с 2011 г. знал о нарушении своих прав, но обратился с иском о возмещении убытков только 21 марта 2017 г., т. е. за пределами трехгодичного срока исковой давности. Подобное применение закона свидетельствует о существенном нарушении норм материального права, которое повлияло на исход дела и без устранения которого невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов истицы.

Окончание в следующем номере.