Добросовестность превыше всего

О законности и обоснованности позиции ВС РФ



Макаров Сергей

Советник ФПА РФ, адвокат АП Московской области, зам. зав. кафедрой адвокатуры Московского государственного юридического университета им. О.Е. Кутафина, к.ю.н.

19 Июля 2019

Материал выпуска № 14 (295) 16-31 июля 2019 года.

Автор данного обобщающего комментария к откликам на свою статью «В условиях стабильности» (см. «АГ». 2019. № 9 (290)), анализируя точки зрения коллег, развивая мнение одного из комментаторов, отстаивает свое утверждение: логично, чтобы защита прав гражданина являлась естественным следствием добросовестности осуществления им всего комплекса прав и обязанностей.

Благодарю редакцию «Адвокатской газеты» за возможность ответить на отклики коллег на мою статью. Первым делом признателен им за их внимание и к подготовленной мной публикации, и в целом к данной теме. Наследственное право реально касается практически буквально каждого гражданина России, причем зачастую это совершенно не зависит от воли гражданина – он просто становится наследником по закону или по завещанию. С другой стороны, далеко не все, но все-таки многие наши граждане задумываются над тем, чтобы вовремя и (главное) грамотно составить завещание. Поэтому нам важно, как можно подробнее обсуждать вопросы наследственного права, принимая во внимание все аспекты нотариальной и судебной практики, чтобы в самом полном объеме оказать соответствующую помощь заинтересованным гражданам.

И то, что мы придерживаемся различных, иногда даже противоположных мнений по разным вопросам наследственного права, лишь обогащает нашу дискуссию, позволяя нам с разных точек зрения оценить правовую материю.

Так, Светлана Бурканова полагает, что приведенная в обсуждаемой публикации практика Верховного Суда РФ, основанная на оценке отношения наследников к наследодателю при его жизни, фактически вводит новый критерий недостойности наследника и к тому же нарушает принципы семейного права.

При всем бесспорном уважении к мнению моей коллеги не могу не отметить, что в семейных правоотношениях – именно правоотношениях – добросовестность ничуть не менее важна, нежели в гражданско-правовых отношениях. Именно поэтому уверенно приветствую непоколебимую позицию Верховного Суда РФ, четко обозначившего неприятие претензий на наследство родственников, потерявших общение и вообще связь с наследодателем. Можно понять – и юридически принять – ситуации, когда нет общения между, предположим, двоюродными дядями и тетями и их двоюродными племянниками или между двоюродными дедушками и бабушками и их двоюродными внуками, – все-таки это довольно неблизкое родство, поддержание которого в нынешней России представляется нечастым.

И когда наследник по завещанию, не являющийся близким родственником завещателя, не знал, что он упомянут в завещании, из-за этого не узнал вовремя о смерти наследодателя и потому пропустил срок для принятия наследства – это тоже нормально, человечно и законно.

Однако, когда родные дети наследодателя не знали о его смерти, потому что много лет назад разорвали общение с ним – это ненормально, а поскольку это с позиции права недобросовестно – это еще и незаконно. С точки зрения именно семейных отношений, о которых совершенно справедливо упоминает уважаемая коллега, дети по отношению к родителям всегда остаются детьми (равно как и родители по отношению к детям всегда остаются родителями). Причины такого разрыва могут быть различными и по-человечески – очень понятными (например, когда после расставания родителей дети решительно встают на сторону матери и прекращают любое общение с отцом) – но тогда детям нужно быть последовательными: если они сочли возможным, допустимым и приемлемым для себя порвать общение с будущим наследодателем – тогда нужно отказаться и от претензий на его наследство.

Поэтому убежденно считаю позицию, сформулированную и последовательно отстаиваемую Верховным Судом РФ, и законной, и обоснованной.

И при этом не могу не согласиться с совершенно справедливо высказанным Ириной Зиминоймнением о том, что единственное исключение Верховный Суд РФ фактически делает для несовершеннолетних наследников – причем отмечу, явно по-новому истолковывая нормы ГК РФ. В обоих упомянутых Ириной Зиминой делах – в защиту интересов несовершеннолетней Слободчиковой и в защиту интересов несовершеннолетних Лыскиных – их законные представители, которые должны были осуществлять все необходимые юридические действия, по разным причинам, но не осуществили действий по принятию наследств, наследниками которых являлись эти несовершеннолетние. И Верховный Суд РФ решительно защитил интересы несовершеннолетних граждан, указывая, что промахи законных представителей не должны вести к умалению и нарушению прав представляемых. По-человечески такой подход можно принять, но по-юридически – нет, поскольку он фактически дает несовершеннолетним наследникам существенное преимущество перед совершеннолетними наследниками.

К слову, именно на это обстоятельство обратила внимание Юлиана Осина.

Признавая аргументированность высказанной ею позиции, тем не менее не могу не отметить нарочито-чрезмерное расширение коллегой границ проблемы (когда она, исходя из позиции Верховного Суда РФ, делает вывод о том, что каждый гражданин как потенциальный наследник должен не реже чем 1 раз в 6 месяцев общаться со всеми своими родственниками вплоть до пятой степени родства). Все-таки в обсуждаемых судебных делах, известных из практики Верховного Суда РФ, нет ни одного, в котором были бы отвергнуты права наследника, пропустившего срок для принятия наследства, открывшегося после смерти его далекого родственника. Проблема на самом деле в прекращении общения между близкими родственниками – родителями и детьми, реже – между кузенами, что в целом охватывается как раз сферой семейных отношений.

Однако в то же время в развитие мнения Юлианы Осиной хочу отметить, что адвокат при оказании юридической помощи такому далекому наследнику, не знавшему об открытии наследства, должен максимально досконально изыскать и впоследствии представить суду все доказательства, подтверждающие: 1) дальность степени родства наследника с наследодателем; 2) естественно связанную с этим редкость общения между ними; 3) производное из этих двух обстоятельств – отсутствие у наследника информации о смерти наследодателя; 4) обусловленный отсутствием информации пропуск срока для принятия наследства – в целях обоснованности требования наследника о восстановлении этого срока.

Но эти обязанности касаются защиты прав пропустивших срок для принятия наследства наследников, являющихся далекими родственниками наследодателя. А в отношении близких (ближайших) родственников вновь не могу не выдвинуть и продолжить отстаивать свое утверждение: логично, чтобы защита прав гражданина являлась естественным следствием добросовестности осуществления им всего комплекса прав и обязанностей. И если при жизни наследодателя такой возможный наследник поступал недобросовестно и из-за этого пропустил срок для принятия наследства – то вполне обоснованно, что в удостоверении его требования о восстановлении этого срока будет отказано.

Разумеется, правом на обращение в суд с иском о восстановлении срока для принятия наследства обладают все наследники, пропустившие такой срок, в какой бы близкой степени родства по отношению к наследодателю они ни находились. Но наша с вами, уважаемые коллеги, непременная обязанность – на основании известной нам судебной практики, утвержденной Верховным Судом РФ, объективно проинформировать наследников о скорее положительных или, напротив, скорее отрицательных перспективах разрешения судом дела по их иску.

Но в любом случае исключительно ценно то, что мы обсуждаем данную тему, причем обсуждаем ее применительно к повседневной адвокатской практике – что нам нужно обязательно принимать во внимание при оказании юридической помощи по указанной подкатегории наследственных дел. Мы можем соглашаться или не соглашаться со складывающейся (или, точнее, складываемой) Верховным Судом РФ практикой, но мы обязаны принимать ее во внимание, оказывая помощь истцам или ответчикам в конкретных делах.