Вадим Супрун, глава Ассоциации профессиональных взыскателей

Должник против судебного пристава О вопросах принадлежности арестованного имущества

Автор настоящего отклика на статью Алексея Шарона «Освободить имущество от ареста» (см.: «АГ». 2018. № 20 (277)) подчеркивает, что в данном деле у пристава не было оснований для ареста имущества, и высказывает предположение, что особенности договора лизинга позволили должнику защитить свое имущество. Автором затронута весьма важная и животрепещущая тема, касающаяся вопроса принудительного взыскания в целом и ареста и реализации имущества в ходе исполнительного производства в частности. Не секрет, что профессиональное сообщество взыскателей с интересом следило за ходом этого дела, и по итогам рассмотрения можно сказать, что принятие этого решения (№ А04-1546/2017) порождает больше вопросов, чем ответов. Вопрос о принадлежности арестовываемого имущества всегда стоял особенно остро и порождал, с одной стороны, злоупотребление этим правом должником, когда по фиктивным договорам фактически принадлежащее должнику имущество уводилось изпод ареста, с другой – определенные перегибы со стороны службы, когда на реализацию действительно передавалось имущество, принадлежащее третьим лицам. Тем не менее, пользуясь пробелами законодательства, должнику не составляло больших проблем защитить свое имущество от угрозы принудительной реализации. Вместе с тем полагаю возможным согласиться с выводами суда о том, что в данном конкретном случае у судебного пристава отсутствовали основания для составления акта описи и ареста имущества, принадлежащего, по имеющейся у судебного приставаисполнителя информации, третьему лицу. Данная информация не оспаривается и, как следует из материалов дела, подтверждается самим судебным приставом. Возможно, в данном случае (с учетом особенностей договора лизинга) приставу следовало использовать иную правовую конструкцию ареста имущества или имущественных прав должника, но утверждать это можно только по результатам исследования материалов исполнительного производства и положений договоров. Поскольку на практике при данной конструкции договора не происходит переход права собственности на имущество и договор лизинга позволяет должнику обеспечить своему имуществу защиту, которую не может предоставить договор залога, не исключено, что в рассматриваемом случае имел место именно такой факт. Ведь фактически должник обладал возможностью пользоваться имуществом в ходе своей обычной хозяйственной деятельности, не рискуя его потерять. www.yourpress.ru