Право на рождение

В настоящем отклике на публикацию Марии Глуховой «И не объект, и не субъект права» (см.: «АГ». 2019. № 7 (288)) автор делится своими рассуждениями о том, с какого момента возникает право человека на жизнь и с какого момента жизнь ребенка находится под охраной закона, соглашаясь с выводом, содержащимся в комментируемой статье, что неродившийся ребенок должен иметь такую же юридическую защиту, как и родившийся.

Тема, затронутая автором, является весьма актуальной. Вопрос о правовом статусе плода и эмбриона и о том, когда начинается человеческая жизнь, вовсе не академичен. Это в буквальном смысле слова вопрос жизни и смерти для сотен тысяч и миллионов наших соотечественников, погибающих каждый год до своего рождения, вопрос жизни и смерти для нашего государства, переживающего тяжелейший демографический кризис за всю свою историю.

Всем понятно, что право на жизнь – основополагающее естественное право, на котором основываются все остальные права человека. Но когда оно возникает?

Некоторые полагают, что до рождения ребенок не существует, он полностью сформировавшимся как бы возникает из ниоткуда в момент родов и может быть произвольно лишен жизни в любой момент до этого.

Кто-то связывает возникновение у эмбриона права на жизнь с его имплантацией в матку. Кто-то – с определенным уровнем развития эмбриона (начало работы мозга, развитие дыхательной системы), определенным гестационным сроком – как правило, 12–14 недель, или же достижением жизнеспособности вне чрева матери, даже при условии использования технических средств поддержания жизнедеятельности (искусственная вентиляция легких и пр.). Широко распространена «триместровая» градация ценности человеческой жизни, в соответствии с которой в первый триместр беременности для ее прерывания достаточно лишь желания женщины, во втором триместре беременность можно прервать лищь при наличии неких социальных показаний, в третьем же триместре аборт можно сделать лишь по строго определенным медицинским показаниям.

Полагаю, что разделение понятий эмбрион-плод-младенец достаточно условно. Подобная логика порочна сама по себе, поскольку, используя релятивистскую «градационную» шкалу ценности человеческой жизни, можно договориться и до того, что, к примеру, жизни младенца, женщины, старика, инвалида, человека в коме имеют меньшую ценность, чем жизнь здорового мужчины средних лет – со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями. Представляется, что в полном согласии с христианским взглядом эмбрион на всем протяжении его развития должен рассматриваться как человеческое существо, которое обладает безусловной ценностью и правом на реализацию своего человеческого потенциала с самого момента зачатия, слияния мужской и женской гамет, благодаря которому образуется зигота с единым ядром, содержащим уникальную, определенную в момент зачатия программу развития будущего человека. Беременность же – это лишь процесс созревания, взросления нового человека, все основные личностностные характеристики и пристрастия которого уже предопределены самой природой.

Отказывать ему в праве на жизнь на том основании, что он зависим от матери, смешно, ведь и родившийся ребенок в отсутствие соответствующей заботы неминуемо погибнет. И родители в определенном возрасте становятся зависимыми от своих детей, их поддержки и заботы, но это не основание для того, чтобы лишать их жизни.

Итак, тот факт, что биологическая жизнь человека начинается в момент зачатия, является аксиомой. Но с какого момента начинается его социальная жизнь, с какого момента жизнь ребенка находится под охраной закона? Только ли с момента рождения?

Человек по российским законам приобретает правоспособность исключительно в силу рождения.

Так, п. 2 ст. 17 Конституции РФ гласит: «Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения»¹. Из этого можно сделать вывод, что до своего появления на свет ребенок бесправен и никак не защищен законом от посягательств на свою жизнь. Право нерожденного ребенка на жизнь признается и защищается в какой-то мере лишь после наступления беременности, причем градационно.

Так ст. 56 Федерального закона № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»², хотя и оставляет за каждой женщиной право самостоятельно решать вопрос о материнстве, тем не менее ограничивает возможность искусственного прерывания беременности – по желанию женщины беременность можно прервать лишь при сроке до 12 недель. Для прерывания беременности на большем сроке необходимы установленные законом «социальные» показания³ (в настоящее время в законе осталось единственное такое показание, а именно тот факт, что беременность наступила в результате изнасилования) – и лишь до 22 недель беременности. Не совсем понятно, правда, почему для осмысливания подобного печального факта и принятия решения об убийстве собственного ребенка женщине отводится столь много времени. Неужели для этого не хватает первых 12 недель беременности?

После 22 недель беременность можно прервать лишь при наличии соответствующих медицинских показаний (приказ Минздравсоцразвития РФ от 3 декабря 2007 г. № 736 (ред. от 27 декабря 2011 г.) «Об утверждении перечня медицинских показаний для искусственного прерывания беременности» (зарегистрировано в Минюсте РФ 25 декабря 2007 г. № 10807).

В соответствии со ст. 1116 ГК РФ РФ к наследованию могут призываться граждане, зачатые при жизни наследодателя и родившиеся живыми после открытия наследства. Таким образом, можно сделать вывод о том, что криоконсервированные эмбрионы, зачатые при жизни, потенциально являются наследниками первой очереди, разумеется, при условии живорождения. Этот подход разделяется и рядом зарубежных законодателей.

Так, в соответствии со ст. 1261 Гражданского кодекса Украины право на наследование по закону имеют дети наследодателя, в том числе зачатые при его жизни и рожденные после его смерти. Аналогичного подхода придерживаются и германские законодатели. В соответствии с п. 2 § 1923 Гражданского уложения⁴лица, которые не родились на момент открытия наследства, но были уже зачаты, считаются родившимися до открытия наследства.

Известный принцип римского права гласит: Nasciturus pro iam nato habetur, quotiens de commodis eius agitur⁵. Так, зачатый при жизни наследодателя ребенок является наследником первой очереди и призывается к наследованию по его рождении. «Тот, кто будет человеком, уже человек», – писал римский юрист и богослов Тертуллиан на рубеже II–III вв. н.э.⁶ Это первая в истории попытка определить правовой статус плода. В случае, если беременную женщину в силу каких-то причин приговаривали к смерти, казнить ее могли только после родоразрешения.

В своей речи в защиту Клуенция⁷, произнесенной в 66 г. до н.э., Цицерон ссылается на случай, происшедший с некоей женщиной из Милета, которая была приговорена к смерти за то, что после смерти своего мужа прервала беременность за взятку от тех, кому вынашиваемый ей ребенок был препятствием в получении наследства покойного. Она вполне заслужила это, говорит Цицерон, ведь она убила надежду отца, носителя его имени, опору его рода, наследника его имущества, будущего гражданина государства.

Случай этот, происшедший более двух тысяч лет тому назад, исключительно интересен в правовом смысле – один наследник уничтожает другого – потенциального – во чреве матери. Ситуация, вполне возможная и в наши дни, тем более что потенциальный наследник никак не защищен от произвольного посягательства на свою жизнь.

С развитием вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) и появлением новых невиданных ранее возможностей, в частности, суррогатного материнства, посмертных репродуктивных программ, вопрос о праве эмбриона на жизнь и праве ребенка на рождение приобретает особую значимость не только в морально-этическом, но и в гражданско-правовом плане.

Может ли суррогатная мать, реализуя свое «законное» право прервать беременность, убить чужого ребенка, лишив родителей, возможно, последнего шанса иметь собственного, родного им по крови малыша? Кто и как может распоряжаться криоконсервированными эмбрионами в случае развода или смерти одного из родителей? А теперь представим себе ситуацию, когда родители, начавшие репродуктивную программу с целью рождения у них ребенка, и чьи эмбрионы хранятся в клинике репродукции, погибают, так и не оставив потомства. Могут ли эмбрионы в принципе «наследовать» своим родителям?

Полностью поддерживаю позицию автора в том, что неродившийся ребенок должен иметь такую же юридическую защиту, как и родившийся, дискриминации по признаку «родился/не родился» не должно быть в принципе.

Законодательное определение особого статуса плода как пациента, о чем говорит автор, и введение ответственности за причинение вреда плоду (как медицинским персоналом, так и его родителями) и ненадлежащее оказание медицинской помощи неродившемуся пациенту также очень актуально.

Нельзя не согласиться с автором, что ответственность за подобные деяния должна быть предусмотрена не Гражданским, а Уголовным кодексом.

В решении ирландского суда по делу G. v. An Bord Uchtála говорится:

«…право на жизнь обязательно подразумевает право родиться, право на сохранение и защиту этой жизни, естественное право ребенка на жизнь и все, что вытекает из этого права не зависит от любых прав его родителя как таковых». К сожалению, эти замечательные слова даже в католической Ирландии остались лишь на бумаге.

Человеческая жизнь священна и должна находиться под охраной закона с момента зачатия. Не надо бояться жизни, нужно дать ребенку шанс родиться. Право на рождение – главное из естественных и неотъемлемых прав человека.

¹ Комментарий Конституции Российской Федерации. Сборник Постановлений Конституционного Суда РФ. М. 2003. С. 10.

² https://fzrf.su/zakon/ob-ohrane-zdorovya-grazhdan-323-fz/

³ Постановление Правительства РФ от 6 февраля 2012 г. № 98 «О социальном показании для искусственного прерывания беременности» // http://legalacts.ru/doc/postanovlenie-pravitelstva-rf-ot-06022012-n-98/

⁴ Германское гражданское уложение // http://www.gesetze-im-internet.de/bgb/__1923.html

⁵ Зачатый ребенок считается родившимся, если речь идет о его выгоде (лат.).

⁶ Тертуллиан. Богословские труды. М. 1984. С. 180.

⁷ Марк Туллий Цицерон. Речь в защиту Авла Клуенция Габита. Речи в двух томах. Изд. Академии Наук СССР, М., 1962. Т.