09.09.18. Предназначение КС РФ У Конституционного Суда должно появиться «конституционноправоприменительное» специальное полномочие . НАГ. № 17 от 03.09.18.

Дмитрий Кравченко, руководитель практики АК «Аснис и партнеры» МГКА

Предназначение КС РФ У Конституционного Суда должно появиться «конституционноправоприменительное» специальное полномочие

Автор данного отклика на статью Юлии Федониной «Открытый закрытый Конституционный Суд» (см.: «АГ». 2018. № 17 (274)) согласен с доводами коллеги о желательности повышения открытости конституционного правосудия, но считает, что они лежат не только в плоскости открытости, но и в плоскости организации работы Конституционного Суда, отсутствия в России органа конституционноправоприменительного контроля. Обсуждая вопросы открытости Конституционного Суда РФ, прежде всего важно обратить внимание на то, что это не только, вероятно, самый профессиональный суд в стране, более других судебных учреждений приближенный к понятию качественного правосудия, но и инстанция, проявляющая наиболее высокую степень доверия к общественным институтам в части экспертного взаимодействия. Например, упомянутые инициативные научные заключения, недавно официально введенные в Регламент Конституционного Суда, а фактически принимавшиеся им и до этого, являются примером достаточно прорывной для российской практики (где любое так называемое внепроцессуальное общение судьи с экспертами, учеными и представителями иных сообществ всегда имеет негативную оценку) степени открытости высшего суда. Хотя, конечно, опубликование инициативных научных заключений, безусловно, было бы полезным. Со многими доводами о желательности повышения открытости конституционного правосудия можно в целом согласиться. Но эти доводы на самом деле нередко лежат не только в плоскости открытости, но и в плоскости организации работы Конституционного Суда, практики применения его позиций и др. Например, проблемы условно «некачественной» (узкой, недостаточно аргументированной) постановки вопроса заявителями подняты абсолютно верно, но являются многоаспектными. С одной стороны, безусловно, этот вопрос находится в области открытости – в той части, в какой публикация ряда сведений о поступивших обращениях в известной степени была бы полезна как для присоединения к жалобе других заявителей, так и для направления Суду экспертных и научных позиций. Здесь, правда, важно определиться с вопросом, насколько эта открытость должна быть абсолютной, должна ли она включать публикацию текста жалобы и прилагаемых к ней документов либо сведений о ней или должна ли она предусматривать возможность для заявителя «закрыть» свое обращение. (Здесь надо сказать, что серьезных затрат опубликование обращений не потребует, ведь они и так оцифровываются Судом.) Безусловно, некоторое повышение открытости в этом контексте может повлечь увеличение возможностей самого Суда, потому как он будет более часто снабжаться экспертным сообществом и другими заявителями дополнительными точками зрения и материалами «к размышлению» и сможет комплексно подойти к поставленным в жалобе проблемам. С другой стороны, вопросы, например, «узости решения» КС находятся в какой-то мере в иных плоскостях. Так, при всей связанности Суда конкретными делами он нередко дает общие суждения и позиции, которые, к сожалению, даже некоторыми теоретиками до сих пор не признаются обязательными к применению, в отличие от резолютивной части решения КС. В результате позиции не применяются в практике в широком смысле, и КС www.yourpress.ru вынужден периодически высказывать их повторно применительно к той или иной узкой сфере правоотношений. Например, это недавно произошло с применением кассационных норм экономической коллегией Верховного Суда РФ, когда КС фактически продекларировал в своем решении неисполнение названной коллегией общего сформулированного КС принципа. Иначе говоря, «узость жалобы» часто «исправляется» и самим Конституционным Судом, но дальнейшая правоприменительная практика не дает его усилиям достаточного шанса. Возможно, как раз на случай «некачественных обращений» необходимо думать о более понятных инструментах пересмотра КС РФ собственных позиций – и это уже организационный аспект работы Суда. Суд, какой бы высший он ни был, не может функционировать без ошибок, основанных на человеческом факторе, недостаточно глубоком понимании или проработке вопроса и т.п. Степень пассионарности российских профессиональных сообществ, даже несмотря на публикации о наиболее резонансных обращениях в КС уже на этапе их подачи, часто такова, что своевременного взаимодействия с Судом, например, в форме научных заключений, сообщества часто не осуществляют. В этом случае КС некому «подсказать» ошибочность того или иного его подхода или видения, которые после их фиксации в определении или постановлении приобретают далеко идущие последствия. На этот случай, как представляется, нужны более очевидные инструменты «пересмотра позиции» при открытии новых для КС обстоятельств. В периодически допускаемых ошибках Секретариата КС (с учетом возможности «обжалования» его позиции) особенной проблемы я не усматриваю, что, впрочем, не исключает полезность публикации Секретариатом аналитического обобщения практики рассмотрения обращений на этом этапе, возможно, даже содержащего некоторые рекомендации для заявителей. Основная же «боль» авторов жалоб в Конституционный Суд РФ – это вопрос о том, что Суд более или менее свободен в определении того, когда сложившуюся практику или правоприменительную ситуацию считать достаточно «важной» для формирования «позитивной» позиции, а когда вопрос следует отклонить как «правоприменительный». Продолжаю настаивать на том, что эта проблема лежит, прежде всего, в плоскости отсутствия в России органа конституционно-правоприменительного контроля 1 . Им вроде бы должен выступать суд общей юрисдикции, особенно Верховный, который реально себя в этой роли не видит. В итоге правоприменительные проблемы, когда конкретными действиями нарушаются уже сформулированные конституционные принципы и нормы в их конституционно-правовом истолковании, вынужден решать КС, не предназначенный для этого в российской модели. И такое «конституционно-правоприменительное» специальное полномочие должно появиться либо у Конституционного Суда (по модели Европейского), либо во внятном виде у судов общей юрисдикции. Вместе с тем сложно не согласиться, что некоторое повышение открытости взаимодействия с Секретариатом и судьями КС по конкретным жалобам могло бы уже на данном этапе скорректировать ситуацию. В разумных пределах – с учетом окончательности решений КС и возможного масштаба последствий их принятия для широкого круга правоотношений – заявителю и другим лицам, вероятно, можно было бы предложить механизм дополнительного аргументирования позиции с учетом первичной позиции КС, хотя, конечно, такой механизм усложнит порядок прохождения жалобы. Нельзя исключать и то, что данный механизм с успехом заменили бы уже упомянутые инструменты «пересмотра позиции» КС. В целом же, конечно, вопрос повышения открытости любых судов, особенно высших, всегда заслуживает активного обсуждения и поддержки. 1 https://www.advgazeta.ru/mneniya/nam-nuzhen-rossiyskiy-evropeyskiy-sud/ www.yourpress.ru