Адвокат в суде – представитель В рамках гражданского судопроизводства юридическая помощь может оказываться адвокатами лишь в процессуальном статусе представителя – представителя истца, представителя ответчика, представителя третьих лиц. Это – постулат, аксиома, не требующая доказательств, поскольку иных процессуальных статусов, в которых адвокаты могли бы оказывать процессуальную помощь в гражданском судопроизводстве, ГПК РФ не предусматривает. Будучи уверенным, что иного толкования норм ГПК РФ в принципе быть не может, автор статьи понял, что ошибся, когда столкнулся в своей практике с другим пониманием этой аксиомы.

Статус представителя – единственный процессуальный статус, в котором адвокат оказывает юридическую помощь в гражданском судопроизводстве

Сергей Макаров АДВОКАТ АП МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ, АДВОКАТ МКА «ГРАД», КАНД. ЮРИД. НАУК, ДОЦЕНТ КАФЕДРЫ АДВОКАТУРЫ МГЮА ИМ. О.Е. КУТАФИНА

Много лет назад, в начале своей адвокатской практики, я представлял интересы ответчицы по гражданскому делу, находившемуся в производстве одного из районных судов г. Москвы. Интересы истицы представлял довольно известный в Москве адвокат. По ходу единственного заседания (оказавшегося впоследствии и решающим) у меня возник вопрос сугубо правового характера к истице, задал ей этот вопрос, она, как было ожидаемо, не смогла на него ответить, и тогда попросил у суда разрешения обратить этот вопрос представителю истицы. Представитель истицы, услышав мою просьбу к суду, не поворачивая головы в мою сторону (видимо, этот маститый адвокат посчитал недостойным для себя отвечать на вопрос начинающего коллеги), сказал буквально следующее: «Я – не представитель, я – адвокат, ни на какие вопросы я отвечать не буду, свое мнение я выскажу в прениях по делу» (по понятным причинам эти слова крепко врезались мне в память) – и больше до конца судебного разбирательства он не сказал ни единого слова. У меня был шок – даже не столько от неуважительности коллеги по отношению ко мне, сколько от непонятности для меня избранной им тактики ведения дела. Но предаваться шоковым размышлениям было некогда, сосредоточился, представил все собранные мной письменные доказательства, допросил свидетелей, приглашенных нашей стороной, в нужном для нашей стороны ключе допросил свидетелей, приглашенных истицей. А адвокат все молчал. Наконец, после исследования всех доказательств по делу мы подошли к судебным прениям. Адвокат истицы выступил с заготовленной речью – но это было абсолютно напрасно, поскольку к моменту прений дело было наполнено доказательствами в пользу нашей стороны (и, как указал выше, даже свидетелей другой стороны мне удалось допросить так, что их показания лили воду на мельницу интересов моей доверительницы). Развернуть положение по делу, на протяжении всего решающего заседания складывающееся в пользу нашей стороны, выступление адвоката ответчицы было неспособно в принципе, и суд вынес решение в пользу моей доверительницы. Этот результат, конечно, исключительно порадовал меня, но сам процесс оставил огромное недоумение: я не мог понять, почему адвокат истицы фактически предал ее интересы, ведь дело нужно было вести в интересах доверительницы, стараясь привести его к решению в ее пользу. Искренне недоумевал по этому поводу несколько лет. ИЗ ИСТОРИИ АДВОКАТУРЫ Недоумение мое продолжалось до тех пор, пока с созданием в 2008 г. Института адвокатуры нашей Академии (МГЮА) не получил замечательное поручение подготовить и вести курс истории адвокатуры. Знакомство со всемирной историей адвокатуры дало мне возможность найти ответ на вопрос о том, почему тот адвокат в том процессе так повел себя, заведомо проигрывая дело. Оказалось, что при создании в Российской империи присяжной адвокатуры разработчики Судебной реформы подробно изучали опыт адвокатуры современной им Европы. В то время, в середине XIX в., в европейский странах существовали два типа (системы) адвокатуры: англо-французский и австро-германский (или просто германский, с учетом того, что Австрия тоже относилась к германским государствам Европы того времени). Известнейший отечественный исследователь истории и организации адвокатуры того времени, Е. В. Васьковский, проведя сравнительно-правовое исследование характерных черт адвокатуры обеих систем, указал, что для англо-французской системы было характерно отделение правозаступничества от представительства, а для германской системы – прямо противоположно – соединение правозаступничества и представительства. Для данной публикации важно то, что в адвокатуре англо-французского типа адвокат выступал только правозащитником, т.е., образно говоря, принимал подготовленное дело, надевал мантию и выступал в суде и либо выигрывал, либо не выигрывал дело. А готовил дело и вообще осуществлял всю сопутствующую текущую работу по делу другой юрист – представитель; во Франции это был участник сообщества поверенных, на протяжении веков существовавшего параллельно с сообществом адвокатов, в Англии это был солиситор, готовивший дело и передававший его для ведения в суде барристеру. Естественно, при наличии такой замечательной правовой традиции, своеобразного санкционированного правом и веками правового обычая адвокат мог позволить себе подготовить речь и выступить с нею в суде. Вот как Е.В. Васьковский иллюстрирует благотворное влияние разъединения правозаступничества и представительства на деятельность французских адвокатов: «Отделение правозаступничества от представительства имело чрезвычайно благодетельное влияние на развитие адвокатуры. Предоставляя поверенным черновую процессуальную работу, хождение по судам, подачу бумаг, исполнение решений и т.п. и ограничиваясь защитой юридической стороны дела, адвокаты вращались исключительно в сфере права, разъясняли его основные принципы и толковали закон»1 . Напротив, в германских государствах (Пруссии, Австрии, Саксонии, Баварии и др.) с некоторыми различиями, но все же действовало правило о том, что адвокат в своей деятельности совмещает функции правозаступника и представителя. Соответственно, в такой ситуации он должен был не только готовить речь и озвучивать ее в суде, но и готовить все дело для представления его суду – собирать и представлять письменные доказательства, подготавливать ходатайства, разносить повестки и т.д. Очевидно, что в Российской империи в отношении адвокатской деятельности был воспринят германский тип адвокатуры. Это было обусловлено как отсутствием подготовленного штата юристов, которые могли бы быть представителями, так и низкой платежеспособностью основных масс населения России того времени. Поэтому присяжный поверенный и готовил дело, и представлял его суду, и выступал с речью. Разумеется, богатые присяжные поверенные могли привлекать помощников, но, во‑первых, всю работу помощников все равно курировал присяжный поверенный, а во‑вторых, большинство присяжных поверенных России вынуждены были всю работу по каждому делу выполнять сами. Вот как описывает это совмещение, со ссылками на очень впечатляюще яркие и красочные цитаты коллег, Е.В. Васьковский2: «Совмещение правозаступничества с судебным представительством навредило достоинству профессии». «Наш адвокат, – говорит г. Обнинский, – поставлен в необходимость слишком часто

Стр. 16. выходить на улицу, вступать с нею в непосредственные сношения или постоянно якшаться с зачумленными. Тогда как французский адвокат, не спускаясь со своего традиционного пьедестала, работает в кабинете и появляется в суде лишь для того, чтобы в день публичного заседания произнести свою речь, оставляя всю подготовительную черновую (у нас очень часто и черную) работу на обязанности стряпчего, наш присяжный поверенный обязанности эти несет сам, и по прискорбным свойствам такой миссии она оказывается в известной цели до того заманчива, что оттесняет собой целомудренный, но малоприбыльный кабинетный труд и не для всех удобные судоговорения». (Прерву здесь эту цитату, чтобы подчеркнуть, как приведенное описание схоже с поведением адвоката истицы в том процессе, рассказ о котором начинает эту публикацию. Все бы хорошо, высокое служение и пр. – если бы подготовительную работу по тому судебному делу в интересах истицы выполнил бы за него кто-то другой, раз тот адвокат считал ниже своего адвокатского достоинства собирать и представлять доказательства. А теперь продолжу цитату из книги Е.В. Васьковского.) «На нашу адвокатуру, – говорит г. Вильский, – возложена законом не одна чистая работа, как на французскую, но и черновая, даже черная. А что такое эти конкурсы и аукционы, как не самая черная работа, до того черная, что как бы кто чисто и осторожно ею не занимался, его все-таки запачкают, если не противники, то союзники. Конкурс и аукцион – ведь это способы взыскания, которые лежат на обязанности того же поверенного, которому поручено ведение судебного дела; попробуйте-ка объявить, что вы берете дела только до получения исполнительного листа, что ни понудительного взыскания, т.е. аукционной продажи имущества должника, ни конкурсного процесса вы на себя не берете, и вы останетесь без всякой практики». (И вновь прерву цитату: как и 125 лет назад, сейчас российские адвокаты-цивилисты во многих случаях вынуждены вести дело широко, как минимум продолжая его после окончания судебного разбирательства представительством в исполнительном производстве.) «Французский адвокат, – замечает г. Гребенщиков, – пришел бы в ужас, если бы его собрат принялся бы за розыск должника, занялся вручением повесток через полицию или принял участие в выселении из квартиры и продаже последнего имущества ответчика, так как подобные действия запрещены ему и законом, и сословными правилами, и обычаями. Русскому же адвокату чаще всего приходится заниматься именно этим делом и гораздо реже произносить серьезные судебные речи и составлять юридические бумаги, если не понимать под таковыми, конечно, исковые документы по бесспорным документам. В силу этого в России явилась целая масса присяжных поверенных и их помощников, которые пледируют иногда только по назначению от суда, а главным образом действуют в конкурсах, занимаются взысканием по бесспорным документам и другими тому подобными вещами, требующими не столько познаний в области юридических и общественных наук, сколько известной ловкости и юркости. Это, конечно, изменяет задачи нашей адвокатуры и самый ее характер сравнительно с западной. В силу закона, в силу необходимости русский адвокат должен быть менее брезглив, менее обладает свободным временем для серьезных юридических занятий, нежели его западный собрат. Среднему русскому адвокату при настоящих условиях часть времени приходится проводить в канцеляриях различных присутственных мест, в нотариальных конторах, на описях и продажах имущества, рыскать по городу, скакать на курьерских поездах и почтовых кибитках, дежурить в полицейских участках, банках и просиживать с нужными людьми в ресторанах и гостиницах. Все это de facto и de jure составляет главную часть адвокатской деятельности, сущность ее, от которой избавлены лишь звезды первой величины, ведущие лишь оплачиваемые тысячными гонорарами дела и имеющие в своем распоряжении нескольких фактических помощников». Описание яркое – и очень современное. Это обусловлено тем, что после 1917 г. в этом плане ситуация принципиального изменения не претерпела: советские адвокаты всегда сами выполняли всю текущую работу по делу: от принятия поручения до завершения работы. Именно с учетом этой (германской) концепции были сформулированы и нормы законодательства об адвокатуре (п. 3 ст. 6 Закона об адвокатуре), и нормы процессуальных кодексов (имеется в виду ч. 3 ст. 86 УПК РФ), причем сейчас даже в большей степени, нежели в советское время. В частности, весьма показательно наделение адвокатов статусными правами (в указанных статьях Закона об адвокатуре и УПК РФ), прямо направленными на предоставление ему возможности для самостоятельного сбора доказательств. Адвокату, действующему в рамках англо-французского типа адвокатуры, такие права не нужны, поскольку сбором доказательств занимается другой юрист – поверенный (не имеющий адвокатского статуса и, соответственно, не имеющий права выступать в суде). А вот адвокату, действующему в рамках германского типа адвокатуры, такие полномочия нужны непременно, чтобы реально оказывать помощь по делу (в том числе и гражданскому). СТАТУС ПРЕДСТАВИТЕЛЯ В любом случае в гражданском судопроизводстве закреплен лишь один процессуальный статус, в котором адвокат может оказывать юридическую помощь участникам процесса, – статус представителя. Соответственно, отдельного процессуального статуса «адвокат» в гражданском судопроизводстве нет вообще. Российским адвокатам, ведущим практику по гражданским делам, необходимо воспринять это как объективную реальность: статус представителя – единственный процессуальный статус, в котором адвокат может оказывать юридическую помощь в гражданском судопроизводстве. Однако неоднократно замечал, что довольно значительное количество наших коллег не могут смириться с этой аксиомой и настаивают, что в гражданском процессе они выступают в процессуальном статусе именно как адвокаты. Возможно, это свойственно адвокатам-криминалистам, с учетом особого процессуального статуса адвоката как защитника в уголовном процессе, либо связано с отголосками знаний по истории адвокатуры, с учетом исторически-высокого положения французских адвокатов. Может быть, это обусловлено стремлением выделиться и обособиться от заполонивших суды общей юрисдикции судебных представителей, не являющихся адвокатами. Однако если бы это было просто заблуждение, то это не должно было бы вызывать особого беспокойства. Но данное заблуждение приводит к нарушению прав доверителей на квалифицированную юридическую помощь, поскольку такие наши коллеги, не признавая себя представителями, и не ведут дело как представители. Самый вопиющий пример, известный мне, таков: в ходе судебного разбирательства в одном из районных судов г. Москвы адвокат одной из сторон, не признающий себя представителем, а настаивающий на том, что в процессе он является адвокатом, сказал, что свою позицию он изложит в прениях, а когда прения начались – он отказался от выступления, обосновав это тем, что вся позиция уже была изложена самой стороной и добавить к ней ему как адвокату нечего. *** Скажу более. Если адвокаты хотят сосредоточиться исключительно на судебном представительстве, отсекая оказание помощи в иных правовых сферах, это, конечно, заслуживает одобрения, особенно если это вызвано высоким уважением к своей профессии. Но то лицо, которое обращается к адвокату за получением юридической помощи по гражданскому делу, вполне вероятно, в таком случае обратится не к нему, а к юристу широкого профиля, который будет оказывать ему всю необходимую помощь. И в итоге неверное понимание российскими адвокатами-цивилистами своего процессуального статуса в гражданском судопроизводстве может навредить и им самим, и всей отечественной адвокатуре в целом. Поэтому важно верное понимание всеми без исключения адвокатами-цивилистами нашей страны той аксиомы, которая вынесена в подзаголовок статьи: единственный процессуальный статус, в котором адвокат может оказывать квалифицированную юридическую помощь участникам гражданского процесса, – это статус их представителя. Да, в этом процессуальном статусе адвокат, не являясь самостоятельным участником гражданского процесса, не может заявлять самостоятельную правовую позицию по делу, а может высказывать только позицию, полностью производную от позиции доверителя, но даже в этом ограниченном положении адвокат может, совокупно используя статусные права, принадлежащие ему в силу норм Закона об адвокатуре, и процессуальные права, имеющиеся у него согласно нормам ГПК РФ, в интересах доверителя разрабатывать и аргументировать правовую позицию по делу, собирать доказательства для ее обоснования, представлять эти доказательства в суд – и в завершение процесса как раз в своей речи в судебных прениях представлять суду полномасштабное изложение позиции, основывающейся на всех собранных доказательствах. И если все адвокаты, практикующие в сфере гражданского судопроизводства, будут одинаково понимать свой процессуальный статус как статус представителя – их деятельность будет максимально успешной. Уверен, что большинство коллег именно так и понимают этот процессуальный статус. Но поскольку встречаются примеры неверного понимания, подобные приведенным мной, убежден, не будет лишним обозначить эту проблему, чтобы синхронизировать наше общее понимание к единому знаменателю. РОССИЙСКИМ АДВОКАТАМ, ВЕДУЩИМ ПРАКТИКУ ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ, НЕОБХОДИМО ВОСПРИНЯТЬ ЭТО КАК ОБЪЕКТИВНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ: СТАТУС ПРЕДСТАВИТЕЛЯ – ЕДИНСТВЕННЫЙ ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ СТАТУС, В КОТОРОМ АДВОКАТ МОЖЕТ ОКАЗЫВАТЬ ЮРИДИЧЕСКУЮ ПОМОЩЬ В ГРАЖДАНСКОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ. 1 Васьковский Е.В. Организация адвокатуры. Часть 1. Очерк всеобщей истории адвокатуры. СПб.: Типография П.П. Сойкина, 1893. С. 182. 2 Там же. С. 336–338