Является ли отказ адвоката от прений легальным методом защиты или это процессуальная провокация?

автор: Роман Мельниченко к.ю.н. доцент

Новая адвокатская газета № 7, апрель 2017г

 

26 июня 2016г. Ленинский районный суд. г. Владимира вынес частное постановление в отношении адвоката Игоря Спицына и Германа Лукьянова о том, что они отказались выступать в прениях по делу своего доверителя – бывшей судьи Анны Хохловой, обвиненной в получении взяток и покушении на сотрудничество в получении взяток (всего четыре эпизода) в крупном размере (далее -дело Спицына и Лукьянова), которым просил привлечь защитников к дисциплинарной ответственности с лишением адвокатского статуса. Рассмотрим этот поступок с позиции адвокатской этики с точки зрения института дисциплинарной ответственности адвоката.

Аналогии. Из подобных дел по дисциплинарной ответственности адвокатов сразу же вспоминается схожая ситуация, когда адвокат оставляет зал судебного заседания в знак протеста. Современная судебная практика пошла в этом вопросе по пути осуждения адвокатов за подобные «демарши». Хотя вопрос решен верно: адвокатам действительно не следует демонстрировать таким образом свою беспомощность, на полях заметим, что в период существования присяжных поверенных такие протесты были не только правом, но и обязанностью адвокатов.

Общее между оставлением адвоката зала судебного заседания и отказом от выступления в прениях заключается в том, что в обоих случаях защитники ставят под угрозу легитимность судебного решения посредством бойкота. Безусловно, о корпоративном запрете адвокаты данного дела знали и, хотя вне суда сказали, что отказ от участия в прениях является: «юридической голодовкой, объявленной в знак протеста против того, что судебное разбирательство идет предвзято», в зале суда заявили: «Это не демарш, это наша вынужденная позиция».

Очевидно, что адвокатская «голодовка» — крайний метод борьбы. К нему прибегают лишь тогда, когда другие средства были исчерпаны и не дали положительных результатов. Этична ли адвокатская «голодовка» в случае, когда судебное разбирательство идет предвзято, а на адвокатов не обращают внимания? Для ответа на этот вопрос определим задачу «голодовки» — привлечение общественного внимании к какому-либо вопиющему событию. А ее механизм построен на основе следующего аргумента: «Если мои требования не будут удовлетворены, н добровольно причиню вред своему здоровью или жизни». В описываемой ситуации адвокат как бы говорит: «Если мои требования не будут удовлетворены, я добровольно причиню вред своему здоровью (буду привлечен к дисциплинарной ответственности в виде замечания или предупреждения) или жизни (лишение статуса адвоката)». Этот механизм сработал в деле Спицына и Лукьянова, так как суд вынес в отношении адвокатов частное постановление, после чего возникла реальная угроза их профессиональному «здоровью» и «жизни» в стенах адвокатской палаты.

И на этом этапе возникает определенная трудность: если дело рассматривается в адвокатской палате, исходя из механизма адвокатской «голодовки», адвокаты-подсудимые должны требовать применения к себе высшей меры наказания — лишения их статуса. Только в этом случае «голодовка» имела смысл. Если же адвокаты заявят о своей невиновности, попросят защитить их от «злого судопроизводства», они уподобятся тому голодающему, который прячет у себя под матрацем пачку с печеньями, а значит, их протест — это «блеф». Данный поступок неэтичен, непрофессионален и влечет высшую меру адвокатского наказания за него. Пользуясь шахматным термином, адвокаты попадают в положение цугцванга — любой их ход приводит к поражению.

Интересы корпорации. Теперь рассмотрим данную ситуацию с позиции адвокатской корпорации. Если создать прецедент и лишить адвокатов статуса, тем самым сформировав мнение о том, что адвокаты готовы положить свою профессиональную карьеру на алтарь интересов своих доверителей, то повысит ли это уровень доверия к самой корпорации? Думается, нет. Адвокатское «харакири» — вещь обоюдоострая. Во-первых, мало найдется способных на это адвокатов. Вне сомнений, что и в деле Спицына и Лукьянова  адвокаты   не  только  не желали, но даже не рассчитывали на подобный «летальный» для себя исход. Во-вторых, попытка напугать правоохранительные органы адвокатским «харакири» весьма сомнительна. Если все адвокаты будут так поступать, то у нас останется героическая, но самоуничтожившая себя адвокатская корпорация. Эффектно, но глупо.

С другой стороны, если корпорация признает действия адвокатов этичными, она тем самым легализует подобные методы адвокатской борьбы.

Воля доверителя превыше всего. В свою защиту адвокат Игорь Спицын заявил: «Мы знаем закон и, уважаем его, но в адвокатской этике превыше всего — воля доверителя. И вы прекрасно знаете, что мы не можем действовать против воли доверителя, даже если паши позиции не совпадают». Конечно, адвокат преувеличил значение воли доверителя. Она не абсолютна, о чем, например, говорится в ч. 1 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката, согласно которой закон и нравственность в профессии адвоката выше поли доверителя. Необходимо определиться с тем, является ли участие в прениях законной обязанностью адвоката? Если это обязанность, то в деле Спицына и Лукьянова адвокаты нарушили закон, а если — право, как они заявляют, то адвокаты могут отказаться от прений, следуя воле своего доверителя.

Нам представляется, что участие в прениях — это обязанность адвоката. В защиту этого тезиса приведем два аргумента. Во-первых, прения Я частью судебного процесса. Часть 1 ст. 292 УПК РФ гласит: «Прения сторон состоят из речей обвинителя и защитника. При отсутствии защитника в прениях сторон участвует подсудимый». Эта фраза носит императивный характер. В уголовно-процессуальном законодательстве диспозитивность нормы четко обозначена. Например, в ч. 7 названной статьи сказано: «Лица, указанные в частях первой — третьей настоящей статьи, по окончании прений сторон, но до удаления суда в совещательную комнату вправе представить суду в письменном виде предлагаемые ими формулировки решений по вопросам, указанным в пунктах 1-6 части первой статьи 299 настоящего Кодекса». Иначе говори, адвокат может как предлагать формулировки, так и не делать этого.

Во-вторых, о том, что участие адвоката в прениях является обязательной частью судебного процесса невольно свидетельствует  и доверитель адвокатов по данному делу: «Бывшая судья Хохлова напомнила, что Верховным Судом отменяются приговоры из-за несостоявшихся судебных прений, поэтому отказ от них был не прихотью, а стратегией защиты в знак протеста против  процессуальных нарушений». Другими словами, и доверитель, и адвокаты  знали,  что  правоприменительная практика пошла по пути признания обязательности участия адвокатов в прениях.

Своим  бездействием адвокаты нарушили ч. 1 ст. 12 КПЭА, согласно которой обязаны соблюдать нормы процессуального законодательства.

Недобросовестные методы защиты.  Представляется,  что дело Спицына и Лукьянова служит примером  применения   недобросовестных методов защиты.   Отказываясь   от прений, адвокаты попытались, поставить под  угрозу  судебное   решение при помощи не приемлемой с пози­ции  адвокатской   этики   процессуальной провокации, а не путем профессионального мастерства. И такой шаг нельзя оправдать тем, что суд, по мнению доверителя и защиты, ведет себя подобным же образом. Если российские адвокаты хотят жить как вольные юристы европейского типа, они не должны следовать пословице  «С волками жить, по-волчьи выть».