Доказать прямой умысел

В настоящем комментарии к статье Дмитрия Нестеренко «Признание вины – не приговор» (см.: «АГ». 2019. № 21 (302)) автор, указывая на позицию ВС РФ в отношении рассматриваемой проблемы, в соответствии с которой для привлечения лица к уголовной ответственности необходимо установить и доказать, что обвиняемый действовал именно с прямым умыслом, считает, что именно такая конструкция состава является необходимой гарантией от необоснованного преследования со стороны правоохранительных органов.

Представленная статья Дмитрия Нестеренко затрагивает очень интересную проблему доказывания прямого умысла распространения материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних (далее – запрещенных материалов) в сети «Интернет».

По сути, Верховный Суд РФ в кассационном определении от 10 июля 2019 г. № 16-УД19-7 признал, что сам факт размещения запрещенных материалов в сети «Интернет» нужно разделять от их умышленного распространения. Более того, распространение запрещенных материалов может быть совершено только с прямым умыслом, когда виновный осознает противоправность своих действий и желает наступления последствий.

Подобного рода разбирательства уже имели место быть в правоприменительной практике. Так, в обзоре судебной практики по уголовным делам кассационной инстанции Московского городского суда за 2018 г. в п 2.2.9. указано, что по смыслу закона преступления, предусмотренные ст. 242 УК РФ и ст. 242.1 УК РФ, могут быть совершены только с прямым умыслом, когда виновный осознает, что незаконно распространяет материалы порнографического характера, и желает этого. При этом суд не привел в приговоре доказательств, свидетельствующих о том, что файлы с порнографическими изображениями, полученные в ходе оперативно-розыскных мероприятий, были распространены в результате умышленных действий, а не в результате действия программы, установленной на компьютере, которая автоматически передавала скачанные файлы.

Аналогичная конструкция была также отражена в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. № 11 (ред. от 20 сентября 2018) «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» (далее – Постановление № 11), где было указано, что что размещение лицом в сети «Интернет» или иной информационно-телекоммуникационной сети экстремистских материалов может быть квалифицировано по ст. 282 УК РФ только при доказанности осознанности направленности деяния на нарушение конституционного строя, а также, если имело цель возбудить ненависть или вражду либо унизить достоинство человека или группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии либо принадлежности к какой-либо социальной группе.

Следовательно, для привлечения лица к уголовной ответственности необходимо установить и доказать, что обвиняемый действовал именно с прямым умыслом, т.е. лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления.

В том случае, если в ходе предварительного расследования будет установлено, что обвиняемый действовал с косвенным умыслом, например безразлично относился к наступлению общественно опасных последствий, необходимо прекращать уголовное дело в связи с отсутствием в деянии лица состава преступления в соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, а если подобное будет установлено в ходе судебного разбирательства, то суд должен вынести оправдательный приговор в соответствии с п. 3 ч. 2 ст. 302 УПК РФ, поскольку обязательным признаком субъективной стороны состава данного преступления является вина в форме прямого умысла.

Мне кажется, что такая конструкция состава является необходимой гарантией защиты от необоснованного преследования со стороны правоохранительных органов, так как в самом составе преступления очень много оценочных признаков.

Ярким примером проявления наличия оценочных признаков является скандал вокруг выставки Джока Стерджеса «Без смущения». Напомню, что в 2016 г. экспозиция с фотографиями была закрыта после того, как сенатор Елена Мизулина и детский омбудсмен Анна Кузнецова потребовали проверить выставку на предмет наличия детской порнографии. В течение одного года Следственный комитет проводил экспертизу, после чего констатировал, что фотографии Джока Стерджеса нельзя приравнять к детской порнографии.

Другим примером обоснованности такой конструкции служит ситуация, связанная с привлечением граждан к уголовной ответственности за лайки и репосты материалов экстремистской направленности. Из-за широкого общественного резонанса, а также показателей судебной статистики Верховному Суду РФ пришлось срочно реагировать и внести поправки в Постановление № 11 (указаны выше). Удивительно то, что в предыдущей редакции документа тоже имелось указание на прямой умысел при совершении преступления, однако сотрудники правоохранительных органов, по сути, ставили знак равенства между размещением (или одобрительной реакцией) запрещенных материалов в сети «Интернет» и их умышленным распространением.