12.07.19. Экстраординарный механизм защиты Об изменениях института субсидиарной ответственности.

Экстраординарный механизм защиты

Об изменениях института субсидиарной ответственности

Селиванова Валерия

Чернобель Дмитрий

28 Июня 2019

Материал выпуска № 13 (294) 1-15 июля 2019 года.

В настоящем отклике на статью Дмитрия Якушева «Ключевые нововведения» (см.: «АГ». 2019. № 13 (294)) авторы, уделяя внимание истории реформирования института субсидиарной ответственности, подчеркивают, что в настоящее время суды активно руководствуются теми требованиями и стандартом доказывания, которые были установлены в прецеденте, приведенном в комментируемом материале, но говорить об эффективности нововведений считают преждевременным.

Рост числа процедур банкротства, являющийся следствием экономического кризиса 2014–2015 г., а также устоявшаяся практика применения недобросовестными руководителями юридических лиц, «прячущимися» за конструкцией юридического лица разнообразных схем ведения бизнеса, которые позволяли аккумулировать значительный объем прибыли «в руках» конечных бенефициаров без исполнения со своей стороны встречных обязательств перед кредиторами и несения какой-либо ответственности за причиненный имущественный вред, привели к тому, что Федеральный закон от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве) претерпел значительные изменения.

Как верно было отмечено автором, с принятием Федерального закона от 29 июля 2017 г. № 266-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях», постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве», а также письма ФНС РФ от 16 августа 2017 г. № СА-4-18/16148@ «О применении налоговыми органами положений главы III.2 Федерального закона от 26.10.2002 г. № 127-ФЗ» институт субсидиарной ответственности подвергся значительному реформированию, результатом которого явилось усиление роли субсидиарной ответственности при формировании конкурсной массы для расчета с кредиторами, а также рост количества случаев привлечения к имущественной ответственности реальных владельцев компаний.

Такой значительный объем нововведений, выпуск Верховным Судом РФ отдельного документа, посвященного вопросам субсидиарной ответственности, а также активное применение в настоящее время данного института являются следствием того, что введенное еще в 1995 г. в ст. 56 ГК РФ понятие «субсидиарная ответственность», которое в дальнейшем получило свое развитие в ст. 10 Закона о банкротстве, не имело практического значения.

Существенные изменения данного института привели к тому, что законодатель, опираясь на зарубежный опыт, в частности, на доктрину «снятие корпоративной вуали», получившую свое развитие в странах общего права, указал, что перечень оснований для квалификации лица в качестве контролирующего является открытым и, как верно было отмечено автором, «в группе риска теперь любое лицо, так или иначе оказывавшее влияние на принятие решений, негативно отразившихся на финансовом положении организации».

Нельзя не отметить, что, по сути, ранее единственная статья – ст. 10 Закона о банкротстве, охватывающая в том числе материальные и процессуальные вопросы, возникающие в ходе привлечения лиц к субсидиарной ответственности, «переросла» в целую гл. III.2 «Ответственность руководителя должника и иных лиц в деле о банкротстве», в которой теперь подробно раскрыты основания для привлечения лиц к субсидиарной ответственности, приведены опровержимые презумпции, указывающие на такие основания, а также более детальны раскрыты процессуальные особенности рассмотрения таких заявлений.

До внесения изменений в Закон о банкротстве к ответственности, как правило, привлекались формальные руководители должников-банкротов (постановления Арбитражного суда Поволжского округа от 15 июня 2016 г. № Ф06-18845/2013 по делу № А55-34886/2009, Уральского округа от 9 октября 2017 г. № Ф09-1757/17 по делу № А47-13023/2011), а суды крайне редко применяли опыт стран общего оправа по установлению и привлечению к ответственности реальных владельцев компаний на основании косвенных доказательств, указывающих на такой неформальный контроль.

В настоящее время, по точному замечанию автора статьи, адвокатам, представляющим интересы кредиторов в делах о несостоятельности, в частности, в спорах о привлечении к субсидиарной ответственности реальных владельцев компаний при доказывании фактического контроля посредством косвенных доказательств следует выстраивать свою позицию таким образом, чтобы их совокупность ясно и убедительно подтверждала возможность лица прямо или косвенно давать обязательные для исполнения указания (определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 15 февраля 2018 г. № 302-ЭС14-1472(4,5,7) по делу № А33-1677/2013 (далее – определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 15 февраля 2018 г.)).

Уже сейчас представители кредиторов, а также суды активно руководствуются теми требованиями и обозначенным стандартом доказывания, которые были установлены в вышеуказанном прецеденте и которые выступили своеобразным «ориентиром» для представителей кредиторов при выстраивании позиции о необходимости применения такого экстраординарного механизма защиты интересов их доверителей, как привлечение реальных собственников бизнеса к субсидиарной ответственности.

Одним из таких примеров является постановление Арбитражного суда Центрального округа от 20 февраля 2019 г. № Ф10-1904/2014 по делу № А14-9675/2013. В рамках указанного дела суд кассационной инстанции, руководствуясь определением Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 15 февраля 2018 г., отменил судебные акты судов нижестоящих инстанций об отказе в привлечении контролирующего должника лица к субсидиарной ответственности и направил дело на новое рассмотрение, указав, что судами нижестоящих инстанций не были надлежащим образом исследованы косвенные доказательства, в частности, суды не дали оценку показаниям лица, изложенным им в обращении в Высокий суд Лондона, относительно ситуации, происходившей внутри группы компаний.

Данный прецедент, а также та судебная практика, которая была приведена автором, очевидно свидетельствуют об усилении значимости роли представителей кредиторов при рассмотрении подобных споров, в том числе значимости их навыков работы с косвенными доказательствами, такими как свидетельские показания, которые, как принято считать, являются самыми «нелюбимыми» доказательствами судей арбитражных судов.

На первый взгляд весьма эффективным представляется нововведение о возможности возложения ответственности на номинальных руководителей должников-банкротов в случае нераскрытия ими информации о фактических руководителях и (или) имуществе должника. Ранее схема по использованию реальными владельцами компаний при ведении бизнеса «номинала» в целях снятия с себя ответственности за доведение компании до банкротства, причинение имущественного вреда кредиторам была одной из самых распространенных и, по сути, «вошла в обиход» недобросовестных контрагентов при осуществлении предпринимательской деятельности. Как видится, нежелание «номиналов» расплачиваться за чужие долги в конечном счете приведет к росту установления действительных владельцев компаний-банкротов.

В целом переход рассмотрения споров о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности в экономическую плоскость является весьма закономерным, поскольку, как представляется, одним из основных доводов со стороны привлекаемых к ответственности лиц о недопустимости возложения на них бремени возмещения имущественного вреда кредиторам будут являться их добросовестность, разумность, а также факт выполнения обоснованного экономического плана по восстановлению платежеспособности должника.

Поскольку управление компанией не сводится лишь к решению вопросов в сфере права, а включает в себя также решение инвестиционных, финансовых, кадровых и иных вопросов, то представителям кредиторов, как и представителям ответчиков, при отстаивании своих позиций в рамках споров о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности неизбежно придется столкнуться с необходимостью проявления своих познаний в различных областях.

Говорить об эффективности нововведений считаем преждевременным. Данная тема среди коллег в настоящее время широко обсуждается на различных форумах и конференциях, в рамках которых спикеры также воздерживаются от комментариев относительно того, чем же все-таки является субсидиарная ответственность – добром или злом?