В условиях стабильности

В настоящей статье автор приводит примеры из судебной практики по категории наследственных дел, связанных с восстановлением срока для принятия наследства, подтверждающих непоколебимую приверженность Верховного Суда РФ стабильности складывающейся практики в указанной сфере.

Уверен, что если не все адвокаты, то большинство коллег, ведущих адвокатскую практику по гражданским делам, согласятся, что предпочитают работать в условиях стабильности судебной практики, соответствующей закону. Такое положение складывается, когда Верховный Суд РФ последовательно разрешает дела одной категории в твердом соответствии с ранее высказанным им (например, в постановлении Пленума) мнением. Подобная стабильность позволяет нам, опираясь на широко известное мнение, четко изложенное Верховным Судом РФ, уверенно формулировать правовую позицию по делам, положительную для доверителя, либо сразу сообщать доверителю, что в его обращении нет правовой позиции.

Подобным образом с определенного момента – с момента принятия постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 мая 2012 г. № 9 «О судебной практике по делам о наследовании» (далее – Постановление № 9) – складывается практика по такой категории наследственных дел, как дела о восстановлении срока для принятия наследства.

Опубликованное в январе с. г. определение Верховного Суда РФ по делу Михалевских от 22 января 2019 г. (дело № 5-КГ18-268) прежде всего показывает нам упомянутую ранее непоколебимую приверженность Верховного Суда РФ стабильности складывающейся практики. Ничуть не удивительно то, что коллегия судей Верховного Суда РФ отменила апелляционное определение Мосгорсуда и оставила в силе решение Нагатинского районного суда г. Москвы, потому что именно решение суда первой инстанции полностью соответствует нормам ст. 1155 ГК РФ в том жестком толковании, которое было совершенно справедливо придано им указанным выше Постановлением № 9: если наследник не знал о смерти наследодателя и в связи с этим пропустил срок для принятия наследства, то он должен привести доказательства уважительности причин пропуска этого срока (и обязательно обратиться в суд в течение полугода с момента, когда узнал об открытии наследства).

Можно сказать, что Верховный Суд РФ при кассационном пересмотре гражданских дел строго проверяет соблюдение этих требований. Соответственно, в данном случае (в деле Михалевских) суд первой инстанции правильно установил все обстоятельства дела, выяснив,

что уважительных причин пропуска срока нет. Мосгорсуд же, отменяя решение суда первой инстанции, посчитал основанием для этого то, что ответчик, родная сестра наследодателя, подавая нотариусу заявление о принятии наследства, должна была проинформировать нотариуса о наличии у наследодателя родной дочери (и тогда нотариус уведомил бы дочь, и она узнала бы о смерти отца). Однако закон не предусматривает за наследником такой обязанности – сообщать нотариусу о других наследниках, – и именно это обстоятельство стало основанием для отмены Верховным Судом РФ апелляционного определения Мосгорсуда по данному делу.

И в связи с этим можно отметить, что Верховный Суд РФ непоколебимо стабилен еще в одном аспекте: можно предположительно утверждать, что по рассмотрении в кассационном порядке дел этой категории он фактически (!) оценивает еще и такую моральную (!) категорию, как достойность или недостойность наследника. И если взрослые, т. е. совершеннолетние, трудоспособные дети не знали о смерти родителя из-за того, что не общались с ним много лет, это явно оценивается отрицательно.

Ярким примером этого может быть дело Елизаровых (дело № 5-КГ18-80, определение Верховного Суда РФ от 5 июня 2018 г.), где претендент, сын наследодателя, умершего в 2015 г., не общался с отцом с момента развода родителей в 1979 г. (!) Поскольку этот факт упомянут в определении Верховного Суда РФ, очевидно, что он был признан имеющим юридическое значение, и претензии претендента в итоге были отклонены, даже несмотря на то, что на момент смерти отца и в течение последующих 6 месяцев претендент отбывал наказание в виде лишения свободы (хотя ранее это обычно считалось судами уважительным обстоятельством при рассмотрении дел, связанных с пропуском срока на принятие наследства).

Подобные мотивы усматриваются и в деле по иску Милованова (дело № 5-КГ17-30, определение Верховного Суда РФ от 30 мая 2017 г.), где суд указал, что наследник должен был не позднее декабря узнать о смерти отца, умершего в июле, однако обратился в суд за пределами 6-месячного срока с указанного момента. Фабула дела показывает, что сын настолько мало общался с отцом, что, узнав об отсутствии отца и уже осуществленной продаже и перепродаже его квартиры, объявил отца в розыск, по результатам объявления розыска в апреле, но не позднее июня следующего года ему было сообщено, что его отец умер, однако в суд с иском об оспаривании всех сделок с квартирой отца он обратился лишь через 8 месяцев после самой последней возможной даты извещения его органами внутренних дел об окончании розыска в связи с установлением факта смерти его отца и отсутствием криминальной причины смерти – в феврале следующего года после окончания розыска, а требование о восстановлении срока для принятия наследства заявил аж еще через 10 месяцев – в декабре следующего года.

Наконец, самым наглядным примером подобного подхода Верховного Суда РФ является дело о наследстве Бубнова (дело № 86-КГ19-1, определение от 19 марта 2019 г.). В.А. Бубнов умер в феврале 2017 г., и его вдова в установленном законом порядке оформила наследство, открывшееся после его смерти. Однако у В.А. Бубнова имеются две дочери, и они в январе 2018 г. обратились в суд с иском о восстановлении им срока для принятия наследства, указав, что лишь в январе 2018 г. узнали о смерти его (своего родного отца); одна из дочерей указала, что вообще не общалась с отцом после расторжения брака их родителей, и узнавала о нем лишь от сестры, а сестра сообщила, что в конце 2016 г. потеряла телефон, и с тех пор не общалась с отцом. Суд первой инстанции отказал в удовлетворении иска, однако суд апелляционной инстанции, как бывает во многих подобных случаях, отменил данное решение и удовлетворил иск дочерей. Вдова обжаловала определение суда в кассационном порядке, и Судебная коллегия Верховного Суда РФ по гражданским делам отменила это определение и оставила в силе решение суда первой инстанции – т.е. признала претензии дочерей наследодателя необоснованными из-за неуважительности причин пропуска срока для принятия наследства.

При этом Верховный Суд РФ в очередной раз изложил свою позицию по данной проблеме: «При этом незнание истцами об открытии наследства само по себе не может являться основанием для восстановления пропущенного срока. Отсутствие у истцов сведений о смерти наследодателя не относится к числу юридически значимых обстоятельств, с которыми закон связывает возможность восстановления срока для принятия наследства. Как правильно указал суд первой инстанции, истцы не были лишены возможности поддерживать отношения с отцом, интересоваться его судьбой, состоянием здоровья, по своему выбору не общались с наследодателем. При должной осмотрительности и заботливости они могли и должны были знать о его смерти, об открытии наследства, о действиях наследников в отношении наследственного имущества.

Нежелание лиц, претендующих на восстановление срока для принятия наследства, поддерживать родственные отношения с наследодателем, отсутствие интереса к его судьбе не отнесены ни законом, ни Пленумом Верховного Суда РФ к уважительным причинам пропуска срока для принятия наследства. Данное обстоятельство носит субъективный характер и могло быть преодолено при наличии соответствующего волеизъявления истцов.

Как установил суд первой инстанции, доказательств, свидетельствующих об объективных, не зависящих от истцов обстоятельствах, препятствующих им связаться в указанный период с отцом или другими родственниками, осведомленными о состоянии его жизни и здоровья, а также при желании установить его место жительства и все необходимые контакты, представлено не было».

Очевидно, что для того, чтобы восстановить пропущенный срок для принятия наследства, нужно представить доказательства сугубой уважительности причин пропуска этого срока: болезнь в течение всего срока, полную неграмотность (именно классическую неграмотность, а не юридическую неграмотность – т. е. довод о том, что «мне сказали, что нужно подождать полгода и лишь потом идти к нотариусу», однозначно не пройдет в качестве уважительной причины) либо объективно-обусловленную неизвестность факта смерти наследодателя (например, если наследник по завещанию не знал, что он упомянут в завещании, – и ни в коем случае не отсутствие сведений из-за нежелания общаться). Подтвердить эти обстоятельства нужно и показаниями свидетелей, и – весьма желательно – всеми возможными письменными доказательствами.

И, как отметил выше, обратиться в суд нужно строго в течение 6 месяцев после отпадения причин пропуска. Этот шестимесячный срок является однозначно пресекательным, и пропуск его даже на несколько дней влечет отказ в удовлетворении претензий наследника (как это случилось в деле о наследстве Аноприева В.М., где претендентка пропустила

шестимесячный срок для обращения в суд всего лишь на 5 дней, но тем не менее в удовлетворении ее претензий было отказано – дело № 41-КГ18-10, определение Верховного Суда РФ от 5 июня 2018 г.).

Если предусмотренных законом условий для восстановления срока для принятия наследства нет, то можно использовать – разумеется, при наличии оснований – схему фактического принятия наследства. Однако это уже другая тема.

Важно, что мы с вами, уважаемые коллеги, теперь можем быть уверенными в том, что Верховный Суд РФ по всем делам по поступающим ему кассационным жалобам по делам о восстановлении срока для принятия наследства будет строго проверять: а) уважительны ли причины пропуска наследником установленного срока для принятия наследства и б) обратился ли наследник за защитой своего права в суд в течение шестимесячного срока с момента, когда он узнал, что является наследником.

Согласитесь, что для нашей практики такая стабильность является очень хорошей опорой.