ОБЗОР дисциплинарной практики Адвокатской палаты Московской области за первое полугодие 2018 года

Квалификационная комиссия
25.07.2018 16:32

ОБЗОР

дисциплинарной практики Адвокатской палаты Московской области

за первое полугодие 2018 года

В первом полугодии 2018 г. статистические данные работы Квалификационной комиссии Адвокатской палаты Московской области выглядят следующим образом.

Всего

Жалоб доверителей

Представлений Вице-президента АПМО

Обращений судов

Представлений У МЮРФ по МО

Жалоб адвокатов

Рассмотрено

дисциплинарных

производств

260

137

Наличие дисциплинарного проступка

131

Отсутствие дисциплинарного проступка

Отсутствие повода для возбуждения производства

—-

——

Истечение сроков для привлечения к дисциплинарной ответственности

—-

Прекращение вследствие отзыва обращения

—

Прекращение вследствие ранее состоявшегося заключения комиссии и Совета АПМО

—-

—

Кроме того, 10 дисциплинарных дел были возвращены Советом АПМО в комиссию для повторного рассмотрения. Причиной в 9 случаях явилось поступление в совет от участников дисциплинарного производства новых документов. В результате повторного рассмотрения комиссия изменила своё мнение по 2 дисциплинарным делам. Одна жалоба была возвращена в связи с тем, что комиссия не полностью оценила доводы, изложенные заявителем.

Осуществление адвокатом защиты при отсутствии законных оснований принятия поручения и последующее принятие мер, создающихвидимость формального соответствия предъявляемым требованиям, но по сути направленных на обход правил, установленных Порядком оказания юридической помощи по назначению, является злоупотреблением правом, создаёт препятствия для добросовестного исполнения профессиональных обязанностей другими адвокатами, а также условия для манипулирования следственными органами установленным Порядком оказания юридической помощи по назначению, нормами УПК РФ и нарушения конституционного права на защиту.

В поступившем в комиссию представлении 1-го Вице-президента АПМО в отношении адвоката Д., основанном на обращении представителя Совета АПМО в Н-ском судебном районе указывается,сто 24.04.2018 г. представителю позвонил адвокат Б. и сообщил, что он явился в судебное заседание для рассмотрения вопроса о продлении меры пресечения в отношении его подзащитной К. Рассмотрение данного вопроса дважды откладывалось судом по ходатайству защиты. При очередном отложении адвокат предупредил суд и следователя о своей занятости 24.04.2018 г. в Арбитражном суде МО. Поэтому судебное заседание было назначено на 10.00. Подзащитная была доставлена конвоем, однако прокурор и следователь отсутствовали. Адвокат ожидал до 10.45 ч. после чего оставил в канцелярии суда ходатайство об отложении рассмотрения вопроса о мере пресечения до его возвращения из арбитражного суда, после 18 ч.20 мин. Через 1.5 часа адвокату стал звонить следователь, требовал от него явиться в судебное заседание. Адвокат пояснил, что поскольку срок содержания под стражей истекает 25.04 он готов явиться в судебное заседание вечером. Об этом разговоре он сообщил представителю, которая, в свою очередь, позвонила 1-му Вице-президенту АПМО и было принято совместное решение, что защиту будет осуществлять адвокат Б. после возвращения из заседания арбитражного суда. Об этом решении было сообщено в колл-центр и адвокатам. Однако, вечером стало известно, что защиту К. осуществлял адвокат Д. Представитель позвонила данному адвокату, он пояснил, что осуществлял защиту на основании соглашения с К., на вопрос о том, каким образом она заключила соглашение, находясь под стражей, адвокат заявил, что это «не её дело».

К обращению представителя Совета АПМО в Н-ском судебном районе приложены письменные объяснения адвоката Б., содержащие сведения аналогичного характера.

Адвокатом Д. представлены письменные объяснения, в которых он сообщает, что 24.04.2018 г. заключил соглашение с К., а представитель Совета АПМО в Н-ском судебном районе вступила в сговор со следствием. К. подписала соглашение лично, хотя с просьбой о её защите обратились неизвестные ему лица, представившиеся родственниками К.

К объяснениям адвоката приложена копия заявления об исключении из списка адвокатов, оказывающих субсидируемую юридическую помощь от 04.05.2018 г.

15.06.2018 в АПМО поступило объяснение, подписанное Л., который поясняет, что 24.04.2018 г. к нему обратился знакомый по имени Алексей, проживающий в г. Орехово-Зуево и попросил срочно найти адвоката для его сестры К. и перевёл деньги на банковскую карту для оплаты гонорара.

К объяснениям Л. приложены копии:

— соглашения об оказании юридической помощи от 24.04.2018 г., заключённого между Л. и адвокатом Д. на защиту К. при избрании меры пресечения, вознаграждение установлено сторонами в размере 1 000 рублей;

— аналогичное соглашение от 04.05.2018 г. на защиту на предварительном следствии, размер вознаграждения определён в сумме 20 000 рублей;

— соглашения об оказании юридической помощи, заключённого с К., сумма вознаграждения определена в размере 1 000 рублей.

Также Комиссии представлен рукописный листок, якобы подписанный К., в котором она сообщает, что Д. очень хороший адвокат, и она просила его не обжаловать постановление о продлении меры пресечения.

В заседании комиссии представитель адвоката поддержал доводы письменных объяснений, дополнительно пояснив, в представлении и прилагаемых к нему материалах отсутствуют фактические данные о нарушении адвокатом КПЭА. Д. работал по соглашению adhoc, находясь в сложном положении сделал выбор в пользу защиты. Сначала заключил соглашение только на защиту в суде при рассмотрении вопроса о мере пресечения, а впоследствии на защиту на предварительном следствии.

Представителем адвоката приобщены к материалам дисциплинарного производства сокращённый текст выступления в комиссии, содержащие сведения, аналогичные изложенным в заседании Комиссии, а также указание на то, что текст сообщения представителя Совета АПМО в Н-ском судебном районе содержит формулировки, подрывающие доверие к адвокатам и адвокатуре.

Рассмотрев доводы представления и письменных объяснений, изучив представленные документы и заслушав представителя адвоката, комиссия приходит к следующим выводам.

Решением Совета АПМО № 01/23-24 от 24.01.2018 г. утверждён Порядок участия адвокатов Адвокатской палаты Московской области в качестве защитника (представителя) по назначению органов дознания, предварительного следствия и суда (далее – Порядок).

Комиссия отмечает, что положения данного Порядка, направленные на исключение случаев участия в защите в порядке ст. 51 УПК РФ адвокатов, деятельность которых продиктована не защитой интересов доверителя, а иными непроцессуальными интересами, встретил достаточно значительное противодействие у сотрудников следственных органов, стремящихся работать с «удобными» для них адвокатами. С подобной ситуацией сталкивались советы адвокатских палат различных субъектов РФ (см. например, old.advgazeta.ru/rubrics/8/1443, fparf.ru/news/all_news/blogs/ASozvariev/ulovki-sledovateley-i-doznavateley/, rapsinews.ru/legalmarket_publication/20180418/282517461.htmlДата доступа 22.06.2018 г.). При этом для обхода установленного порядка используются различные способы. Это и заключение противоречащих стадийности уголовного процесса соглашений «adhoc» — на одно следственное действие, с предельно низкой ставкой вознаграждения адвоката, и заключение соглашений «probono», что вообще не предусмотрено для уголовного процесса, и постоянные звонки в Центр СЮП с требованием о замене адвоката.

Тенденция, при которой сотрудники следственных органов не считаются с занятостью адвоката, получившего заявку на осуществление защиты в порядке ст. 51 УПК РФ от сотрудников Центра СЮП находится в противоречии с п. 29 Порядка, согласно которому адвокат, принявший к исполнению требование, несёт персональную ответственность за своевременность его исполнения, качество оказания юридической помощи и выполнение иных положения, предусмотренных Порядком.

Рассмотрение ходатайства об избрании меры пресечения в отношении К., защиту которой в порядке ст. 51 УПК РФ осуществлял адвокат Б., дважды — 21.04 и 22.04.2018 г., откладывалось по вине следователя. 24.04.2018 г. следователь не только не стал согласовывать с адвокатом дату рассмотрения ходатайства, но и вообще опоздал в суд более чем на час. Далее, как следует из обращения представителя., узнав о занятости адвоката Б., начальник СУ стал разговаривать с ней на повышенных тонах, требовал замены адвоката и обещал, что «адвокат у него и так будет». Вступление в дело адвоката Д. с соглашением, сама оценка наличия которого представлена ниже и которое представитель адвоката в заседании комиссии определил как «соглашение «adhoc» комиссия рассматривает в качестве содействия адвоката следствию в обходе установленного Порядка, продиктованное безнравственными интересами.

Кроме того, адвокат Д., в нарушение п. 24 Порядка, не предпринял мер по выяснению факта предыдущего участия в деле адвоката по назначению и незамедлительном уведомлении о своём вступлении в дело адвоката по назначению, а также соответствующего координатора.

В качестве дополнительного доказательства этически порочных действий адвоката комиссия отмечает значительные расхождения в обстоятельствах заключения соглашения:

Объяснения адвоката Д. от 28.04.2018 г.

Объяснения, подписанные Л. от 08.06.2018 г.

«Ко мне обратились граждане, представившиеся родственниками К., но подтверждения родственных связей мне не предоставили. Поэтому с их слов я записал в Соглашении Ф.И.О. К. и она, К., подписала соглашение лично».

«Алексей попросил меня, чтобы я нанял адвоката и перевёл мне деньги на карту, чтобы я перевёл адвокату гонорар, что я и сделал. Спустя неделю Алексей также перевёл мне деньги, чтобы я нанял того же адвоката…»

Таким образом, Л. вообще не сообщает о заключении соглашения с адвокатом, он просто «переводил деньги», однако соглашение с ним Комиссии представлено. В свою очередь, адвокат в своих объяснениях не упоминает фамилию Л., который является его доверителем, и сообщает только о соглашении с К., указывая на него как на единственное соглашение.

Поэтому комиссия считает установленным, что на момент посещения К. у адвоката отсутствовало письменное соглашение на её защиту, требование о назначении защитника в порядке ст. 51 УПК РФ ему сотрудниками Центра СЮП не передавалось, следовательно, у адвоката не было законных оснований для посещения К.

В совокупности такие действия адвоката Д. комиссия рассматривает как злоупотребление правом, выразившееся в принятии мер, создающих видимость формального соответствия предъявляемым требованиям, но по сути направленных на обход правил, установленных Порядком. Такие действия являются нарушением п. 2 ст. 5, п.п.1 п. 1 ст. 8, п.п. 1 п. 1 ст. 9 КПЭА. Они не только не могут быть оценены как честное, разумное, добросовестное и принципиальное исполнение профессиональных обязанностей, но и создают препятствия для добросовестного исполнения профессиональных обязанностей другими адвокатами, а также условия для манипулирования следственными органами установленным Порядком, нормами УПК РФ и нарушения конституционного права на защиту.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката Д. нарушения п. 2 ст. 5, п.п. 1 п. 1 ст. 9 КПЭА, выразившихся в том, что 24.04.2018 г. адвокат, фактически вступив в сотрудничество со следственными органами, с целью оказания им помощи в нарушении установленного Советом АПМО Порядка участия адвокатов Адвокатской палаты Московской области в качестве защитника (представителя) по назначению органов дознания, предварительного следствия и суда, принял поручение на защиту К., руководствуясь безнравственными интересами.

При условии этической корректности изложения, оценка доводов апелляционной жалобы на соответствие фактическим обстоятельствам дела относится к компетенции суда апелляционной инстанции и не требует вмешательства дисциплинарных органов адвокатской палаты субъекта РФ.

26.12.2017 г. в АПМО поступило обращение (частное постановление) судьи М-ского областного суда в отношении адвоката Г., в котором указывается, что адвокат 02.11.2017 г. в порядке ст. 51 УПК РФ осуществлял защиту Х. в В-ском городском суде. Впоследствии адвокат обжаловал постановление В-ского городского суда о продлении Х. меры пресечения в виде заключения под стражу в апелляционную инстанцию. В жалобе адвокат сообщил, что он не был ознакомлены с материалами дела и не был готов к защите. Заявитель указывает, что адвокат ходатайств о предоставлении времени для ознакомления с материалами дела в суде первой инстанции не заявлял, а в расписке от 02.11.2017 г. сообщил, что с материалами дела ознакомлен и дополнительного времени для ознакомления ему не требуется. Данное обстоятельство также отражено в протоколе судебного заседания.

К обращению (частному постановлению) заявителем не приложено каких-либо документов.

Рассмотрев доводы обращения, Комиссия приходит к следующим выводам.

Определяя адвокатуру как необходимый институт гражданского общества, не входящий в систему органов государственной власти и органов местного самоуправления, одним из принципов деятельности которого является независимость, закон прямо указывает, что адвокат является независимым профессиональным советником по правовым вопросам (абз. 1 п. 1 ст. 2 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ»), т.е. самостоятельно выбирает не противоречащие закону способы защиты прав своего доверителя.

Одной из необходимых гарантий независимости адвоката является предусмотренное п. 2 ст. 18 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» положение о том, что адвокат не может быть привлечен к какой-либо ответственности (в том числе после приостановления или прекращения статуса адвоката) за выраженное им при осуществлении адвокатской деятельности мнение, если только вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена виновность адвоката в преступном действии (бездействии).

Комиссия неоднократно отмечала, что запрет, предусмотренный п. 2 ст. 18 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» не исключает возможности привлечения адвоката к ответственности не за само мнение, а за этически некорректную форму его выражения.

Как следует из доводов обращения, адвокат сообщил в апелляционной жалобе обстоятельства, которые опровергались материалами уголовного дела. Однако, доводы жалобы были выражены в корректной форме, без применения обсценной лексики. Комиссия считает, что при таких обстоятельствах, признание наличия нарушения в действиях адвоката Г. законодательства об адвокатской деятельности, означало бы привлечение его к дисциплинарной ответственности за мнение, высказанное в ходе осуществления защиты, что противоречит вышеуказанным нормам законодательства об адвокатской деятельности.

При условии этической корректности изложения, оценка доводов апелляционной жалобы на соответствие фактическим обстоятельствам дела относится к компетенции суда апелляционной инстанции и не требует вмешательства дисциплинарных органов адвокатской палаты субъекта РФ.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссией сделан вывод, что в полученных в ходе разбирательства фактических данных отсутствуют сведения, свидетельствующие о нарушении адвокатом норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.

Наличие в соглашении об оказании юридической помощи противоречий, не позволяющих однозначно определить его предмет, толкуется не в пользу адвоката, поскольку именно он обязан ясно и недвусмысленно разъяснить доверителю объём принятых на себя обязательств, зафиксировав это в соглашении.

15.01.2018 г. в АПМО поступила жалоба доверителя Т., в которой сообщается, что адвокат К. на основании соглашения осуществлял защиту доверителя на стадии предварительного следствия. Адвокату было выплачено вознаграждение в размере 100 000 р.

По утверждению заявителя, адвокат ненадлежащим образом исполнял свои профессиональные обязанности перед доверителем, а именно: после подписания с доверителем соглашения об оказании юридической помощи не предоставил подписанный экземпляр заявителю, не участвовал в предварительном следствии; действовал халатно, фактически не оказывал юридическую помощь доверителю.

К жалобе заявителем приложены копии следующих документов:

— квитанции к приходному кассовому ордеру №22/08 от 22.08.2017 г. на сумму 100 000 рублей;

— визитной карточки адвоката;

— справки об инвалидности заявителя Т.

Адвокат в письменных пояснениях возражает против доводов жалобы и пояснил, что пределы его правовой помощи по условиям заключенного соглашения ограничивается исключительно предоставлением консультаций, причем не заявителю, а другому лицу – Т-ну. Указанная обязанность была исполнена им надлежащим образом, что подтверждается, в частности, детализацией распечатки телефонных звонков с номера адвоката на номер заявителя.

К письменным пояснениям адвоката приложены копии следующих документов:

— соглашение на защиту Т-ну. от 22.08.2017 г.;

— ордера адвоката от 22.08.2017 г.;

— детализации телефонных звонков на номер заявителя;

— приходно-кассового ордера на сумму 100 000 руб.

В заседании комиссии заявитель поддержала доводы жалобы в полном объеме. На вопрос комиссии заявитель подтвердила, что на соглашении об оказании правовой помощи стоит ее подпись. Правовая помощь по данному уголовному делу должна была оказываться не ей, а Т-ну.

Адвокат поддержал доводы письменных пояснений и дополнительно пояснил, что предметом правовой помощи было не ведение уголовного дела, т. к. дело вел другой адвокат, а только консультации Т-на. по вопросам защиты. На вопросы комиссии пояснил, что в следственных действиях участия не принимал, т. к. должен был по его мнению оказывать только консультации.

Рассмотрев доводы жалобы, заслушав заявителя и адвоката, изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

Адвокат К.на основании соглашения с заявителем должен был осуществлятьзащитупо уголовному делу Т-на.на стадии предварительного следствия.

В силу п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 КПЭА, адвокат обязан честно, разумно, добросовестно и активно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами, а также честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности.

Разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства. Доводы обвинения, выдвинутого заявителем в отношении адвоката, равно как и доводы объяснений адвоката, должны подтверждаться надлежащими, достоверными и непротиворечивыми доказательствами (п. 1 ч. 1 ст. 23 КПЭА).

В силу п. 1.2 заключенного между адвокатом и заявителем соглашения содержанием поручения является, в частности: изучение материалов уголовного дела в отношении подзащитного на этапе предварительного следствия, участие в производстве следственных действий, обжалование незаконных действий следователя, посещение подзащитного в СИЗО, участие в суде при рассмотрении ходатайств о продлении срока содержания под стражей и т.д. Следовательно, несмотря на указание в п. 1.1 соглашения о том и мнение адвоката о том, что адвокат «принимает на себя обязанности по защите в виде консультаций Т-на….» комиссия исходя из системного толкования текста соглашения делает вывод о том, что предметом поручения адвокату было именно осуществление защиты по уголовному делу в отношении Т-на в полном объеме.

Комиссия констатирует тот факт, что адвокатом не представлено надлежащих доказательств того, что такая правовая помощь подзащитному Т-ну адвокатом фактически оказывалась. В частности, адвокатом не представлены комиссии материалы адвокатского досье по указанному уголовному делу. Представленная адвокатом детализация телефонных звонков подтверждает лишь наличие телефонных переговоров между ним и заявителем Т., тогда как правовая помощь по соглашению должна была оказываться не ей, а подзащитному Т-ну.

Также комиссия неоднократно ранее указывала, что в силу п.п. 2 и 3 ст. 5 КПЭА, адвокат должен избегать действий(бездействия), направленных к подрыву доверия, злоупотребление доверием несовместимо со званием адвоката.

Комиссия считает, что адвокат ввел доверителя в заблуждение,поскольку системное толкование содержание соглашения предполагаетосуществление адвокатом полноценной защиты по уголовному делу, тогда как в п. 1.1 соглашения адвокат ограничил свое участие толькопредоставлением консультаций.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката К. нарушенийп.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 и 3 ст. 5, п. 2 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем Т.

Адвокат, не имея на то законных оснований, принял поручение на защиту Б. и после этого начал склонять родственников своего подзащитного к заключению с ним соглашения об оказании юридической помощи и только после того, как ему не удалось уговорить родственников Б., письменно отказался от дальнейшего участия в защите. Такие действия недопустимы и дискредитируют не только адвоката, но и адвокатуру в целом.

18.12.2017 г. в АПМО поступило представление зам. начальника У МЮ РФ по МО в отношении адвоката Ш. в котором сообщается, что адвокат, наряду с другими адвокатами, на основании соглашения защищает Б. на стадии предварительного расследования. 23.10.2017 г. адвокат обратился в следственный орган с заявлением об отказе от участия в уголовном деле в качестве защитника Б., без согласия последнего. Тем самым адвокат игнорирует права Б. и положения п. 2 ст. 13 КПЭА.

К представлению приложены копии следующих документов:

— обращение руководителя ГСУ СК РФ по г. Москве от 23.10.2017 г.;

— заявления адвоката от 20.10.2017 г. об отказе от участия в уголовном деле;

— ордера адвоката от 04.07.2017 г.;

— постановления П-го суда г. Москвы от 05.10.2017 г. о продлении меры пресечения в виде домашнего ареста.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он не согласился с доводами представления, пояснив, что он, как и Б., является эсперантистом, поэтому он решил помочь Б. 21.06.2017 г. он заключил соглашение probono, предметом которого являлось «ведение уголовного дела… в суде о продлении срока содержания под стражей», защита на предварительном следствии этим соглашением не предусматривалось, информация о том, что адвокат участвовал в следственных и процессуальных действиях является клеветнической и «почерпнута из кляузы полковника П». 23.10.2017 г. адвокат прибыл для участия в уголовном деле, но поскольку следователь отказался выносить постановление о его участии в деле в порядке ст. 51 УПК РФ, адвокат письменно известил следователя о том, что соглашение с ним не заключалось. Прекращение защиты было согласовано с доверителем и его ёй, не повлекло нарушения его прав.

К объяснениям адвоката приложены копии следующих документов:

— ходатайства адвоката следователю «об освобождении из-под стражи и прекращении уголовного дела»;

— два листа соглашения об оказании юридической помощи от 21.07.2016 г.;

— заявления адвоката Ш. и Т. в бюро пропусков СИЗО-1 г. Москвы;

— разрешения следователя от 06.07.2017 г. на посещение адвокатом Ш. подзащитного Б. в течении предварительного следствия;

— телефонограммы следователя от 10.10.2017 г. адвокату Ш. о необходимости явки 18.10.2017 г. для участия в следственных действиях;

— смс-переписки между адвокатом и родственниками Б.;

— различных благодарственных писем (от семьи Б, (подписи отсутствуют), от Ольги Е., (подпись отсутствует), М. (подпись отсутствует) и др., (подписи отсутствуют везде).

В заседании Комиссии адвокат поддержал доводы, изложенные в письменных объяснениях, на вопросы членов Комиссии, пояснил, что за делом Б. наблюдает 120 государств, у адвоката был ордер и поэтому он мог участвовать на любых стадиях уголовного процесса. Считает, что перевыполнил свои обязательства, поскольку дважды без каких-либо соглашений участвовал в суде апелляционной инстанции.

Рассмотрев доводы представления и письменных объяснений, заслушав адвоката и изучив представленные документы, Комиссия приходит к следующим выводам.

Адвокат Ш. представил следователю ордер № 201 от 04.07.2017 г. на защиту Б. на стадии предварительного следствия, в качестве основания выдачи ордера указано соглашение. 06.07.2017 г. следователем было оформлено разрешение адвокату Ш. на посещение подзащитного Б. в течение предварительного следствия.

Очевидно, что при таких обстоятельствах, у должностных лиц следственных органов не могло возникнуть каких-либо сомнений в легитимности участия адвоката Ш. в защите Б.

В силу ч. 1 ст. 12 КПЭА, адвокат обязан проявлять уважение к другим участникам уголовного процесса и соблюдать нормы соответствующего процессуального законодательства.

10.10.2017 г. адвокату была направлена телефонограмма о необходимости явки для участия в следственных действиях, назначенных на 18.10.2017 г.

В силу п. 2 ст. 5 КПЭА, адвокат должен избегать действий (бездействия), направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре.

Как следует из представленной переписки между адвокатом и родственниками Б. адвокат сообщает, что 05.10.2017 г. ему звонил следователь с вопросом о его дальнейшем участии в предварительном расследовании, на который он ответил утвердительно, а также то, что 08.07.2017 г. он сообщал о необходимости заключения соглашения и установил вознаграждение в размере 100 000 рублей.

Комиссия считает такие действия адвоката недопустимыми и дискредитирующими не только самого адвоката, но и адвокатуру в целом. Адвокат, не имея на то законных оснований, принял поручение на защиту Б. и после этого начал склонять родственников своего подзащитного к заключению с ним соглашения об оказании юридической помощи и только после того, как ему не удалось уговорить родственников Б. письменно отказался от дальнейшего участия в защите.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката Ш. нарушений ч. 1 ст. 12, п. 2 ст. 5 КПЭА.

При этом, комиссия считает необходимым отметить, что наличие определённого перечня поводов для возбуждения дисциплинарного производства указывает, что, по общему правилу, заявитель, относящийся к определённой группе лиц (доверитель, судья, представитель территориального органа Минюста РФ, адвокат) обращаясь с дисциплинарным обвинением в отношении адвоката, защищает самостоятельные интересы, отличные от интересов заявителей другой группы.

Поэтому комиссия в рамках рассматриваемого дисциплинарного производства не оценивает действия адвоката Ш. по осуществлению защиты Б. без заключения письменного соглашения и нарушению его прав отказом от защиты, поскольку вопрос об этом может ставить только доверитель. Жалоб от Б. в АПМО не поступало.

Само по себе расторжение и последующее повторное заключение соглашения об оказании юридической помощи не свидетельствует о безнравственном характере действий адвоката и использовании им статуса в личных целях.

10.01.2018 г. в АПМО поступило обращение зам. начальника У МЮ РФ по МО и обращение зам. руководителя 1-го отдела по расследованию особо важных дел СУ СК РФ по Н-ской области, в которых сообщается, что адвокат представила ордер на защиту У., после встречи с которым 28.09.2017 г. заявление У. об отказе от её услуг. Поэтому 19.10.2017 г. адвокат не была допущена на свидание в У. Тогда адвокат выписала новый ордер и заявила ходатайство о разрешении посещения, что свидетельствует о том, что К. использует статус адвоката в личных целях, руководствуясь безнравственными интересами.

К обращениям приложены копии следующих документов:

— ордера адвоката от 27.09.2017 г. на защиту У.;

— заявления У. об отказе от услуг адвоката К. от 28.09.2017 г.;

— заявления адвоката от 19.10.2017 г. о допуске к участию в деле;

— заявления о разрешении посещения У. от 19.10.2017 г.;

— удостоверения адвоката К.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых она сообщает, что 26.09.2017 г. она заключила соглашение на защиту У. в СУ СК России по Н-ской области. На следующий день адвокат явилась в следственное управление, представила следователю ордер и ходатайство об ознакомлении с протоколами следственных действий с участием подзащитного. 28.09.2017 г. адвокат прибыла в ФКУ СИЗО-1 ГУ ФСИН РФ по Н-ской области, где общалась со своим подзащитным.

Из беседы с У. адвокату стало известно, что следователем, вопреки отказа У., был приглашен защитник по назначению. Кроме того, необходимые для выработки позиции защиты документы, находились у второго адвоката У. В связи с тем, что по данному уголовному делу сотрудниками СУ СК России по Н-ской области на У. оказывалось давление было принято решение о написании заявления об отказе от услуг адвоката. При этом, у У. был второй защитник по соглашению, которому требовалось время для прибытия в г. Н.

19.10.2017 года адвокатом было заключено соглашение на защиту У. В тот же день адвокат прибыла в ФКУ СИЗО-1 ГУ ФСИН России по Н-ской области, где ей было отказано в свидании с подзащитным. Поэтому она написала на имя следователя ходатайство о том, что осуществляет защиту У. с 19.10.2017 г. и просит разрешить свидание с подзащитным.

В настоящее время уголовное дело по обвинению У. находится в производстве Главного следственного управления третьего следственного управления по расследованию особо важных дел СК РФ, адвокат продолжает осуществлять защиту.

К письменным объяснениям адвоката приложены копии документов, подтверждающих факт осуществления защиты У.

В заседании комиссии адвокат поддержала доводы, изложенные в письменных объяснениях.

Фактические обстоятельства, изложенные в представлении, адвокатом не отрицаются. Однако, адвокат и представители следственных органов дают им разную правовую оценку. Поэтому комиссия считает возможным перейти непосредственно к оценке ситуации, изложенной в представлении.

В силу п. 1 ч. 1 ст. 23 КПЭА, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства. Доводы обвинения, выдвинутого заявителем в отношении адвоката, равно как и доводы объяснений адвоката, должны подтверждаться надлежащими, непротиворечивыми доказательствами.

Как следует из доводов обращения представителя следственных органов, адвокат, осуществляя защиту У. использует статус адвоката в личных целях и руководствуется безнравственными интересами. Заявитель не поясняет, в чём именно заключается безнравственный интерес и использование статуса адвоката в личных целях. Само по себе расторжение и последующее повторное заключение соглашения об оказании юридической помощи не свидетельствует о безнравственном характере действий адвоката и использовании им статуса в личных целях. Более того, как следует из доводов обращения, такие действия стороны защиты не привели к искусственному затягиванию сроков предварительного расследования и не нарушили прав иных лиц, участвующих в деле.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия считает, что в полученных в ходе разбирательства фактических данных отсутствуют сведения, свидетельствующие о нарушении адвокатом норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.

Подписание адвокатом исправленного протокола очной ставки, составленного следователем позднее, чем было проведено данное следственное действие, не может рассматриваться иначе как предательство интересов доверителя и подрыв доверия к адвокатуре. Вопрос об участии адвоката в фальсификации материалов уголовного дела подлежит рассмотрению в порядке, установленном уголовно-процессуальным законодательством.

22.11.2017 г. в АПМО поступила жалоба доверителя А., в которой заявитель сообщает, что адвокат В. на основании ст. 51 УПК РФ осуществлял защиту доверителя по уголовному делу, расследуемого военным следственным отделом Следственного комитета Российской Федерации по П-скому гарнизону на стадии предварительного следствия.

По утверждению заявителя, адвокат ненадлежащим образом исполнял свои профессиональные обязанности в качестве защитника по уголовному делу, а именно: оказывал давление на доверителя с целью склонить дать признательные показания; присутствуя при проведении очной ставки 11.10.2017 г., адвокат не выполнял функций защитника, молчал, не возражал против наводящих вопросов следователя; подписал сфальсифицированный протокол очной ставки от 12.10.2017 г., которая фактически была проведена ранее.

К жалобе заявителем приложены копия протокола очной ставки от 12.10.2017 г.; диск с аудиозаписями следственных действий; протокол судебного заседания П-ского гарнизонного военного суда по уголовному делу по обвинению заявителя.

В письменных объяснениях адвокат не согласился с доводами жалобы, пояснив, что он действительно осуществлял защиту на основании ст. 51 УПК РФ заявителя в октябре 2017 г., однако никакого давления им на подзащитного не оказывалось, он подробно разъяснил ему права и обязанности по уголовному делу, а также возможное наказание по ч. 1 ст. 327 УК РФ, по которой он обвинялся. При проведении очной ставки вопросов у заявителя не возникало, протокол очной ставки был им лично прочитан и подписан. В настоящее время А. осужден судом, ему назначено наказание в виде штрафа.

К письменным объяснениям адвоката документы не приложены.

В заседании комиссии заявитель поддержал доводы жалобы и дополнительно пояснил, что само следственное действие (очная ставка) было фактически проведено 11.10.2017 г., а 12.10.2017 г. его вызвал повторно следователь и предъявил для подписания новую редакцию протокола очной ставки. Подписи адвоката в протоколе не было, сам адвокат при этом не присутствовал.

Адвокат В. извещен надлежащим образом о времени и месте рассмотрения дисциплинарного производства, в заседание комиссии не явился, в связи с чем членами комиссии, на основании п. 3 ст. 23 КПЭА, принято решение о рассмотрении дисциплинарного производства в его отсутствие.

Рассмотрев доводы жалобы, заслушав заявителя и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

Адвокат В. на основании ст. 51 УПК РФ осуществлял защиту доверителя по уголовному делу, расследуемого военным следственным отделом Следственного комитета Российской Федерации по П-скому гарнизону на стадии предварительного следствия.

В силу п. 1 ч. 1 ст. 23 КПЭА, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства. Доводы обвинения, выдвинутого заявителем в отношении адвоката, равно как и доводы объяснений адвоката, должны подтверждаться надлежащими, достоверными и непротиворечивыми доказательствами.

Комиссия констатирует, что в ходе рассмотрения настоящего дисциплинарного производства нашел свое подтверждение довод жалобы о том, что адвокат подписал протокол очной ставки от 12.10.2017 г., которая фактически была произведена на день раньше, т.е. 11.10.2017 г., что подтверждается материалами дела, а именно протоколом судебного заседания П-ского гарнизонного военного суда от 27.11.2017 г. (листы протокола 27-29), в котором указанный протокол очной ставки от 12.10.2017 г.признан недопустимым доказательством.

В связи с этим совершенные при таких обстоятельствах действия адвоката В. не только не могут оцениваться комиссией в качестве честных и добросовестных, но и создают у заявителя обоснованные сомнения в доверии к адвокату, а также уверенность доверителя в наличии неформальных контактов адвоката со следователем, не преследующих цели защиты доверителя, подрывают доверие к адвокату со стороны подзащитного.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката В.нарушения п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 и 2 ст. 5, п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем А.

7. Право адвоката на сбор информации, необходимой для оказания квалифицированной юридической помощи, является как важной гарантией исполнения адвокатом обязанностей защитника, так и гарантией реального обеспечения принципа состязательности. Однако, ненадлежащее оформление адвокатского запроса, содержащем, помимо требований предоставления необходимой информации, не предусмотренные законом требования, а также в подписание адвокатского запроса от имени полковника юстиции в отставкеявляется действием, направленным на подрыв доверия к адвокатуре.

В поступившем в комиссию представлении 1-го Вице-президента АПМО указывается, что 09.02.2018 в АПМО поступило обращение ВРИО начальника ФГБУ «Ц» Минобороны России, в котором содержится информация о конкретных действиях (бездействиях) адвоката Т., которые, будучи установленными в рамках дисциплинарного производства, могут рассматриваться как нарушение требований законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и КПЭА.

В прилагаемом к представлению обращении сообщается, что в адвокатском запросе адвокат просил заместителя Министра обороны поручить начальникуФГБУ «Ц» Минобороны России организовать претензионную и исковую работу по договору, заключённому между институтом и ООО «С» и уведомить его о принятых мерах с предоставлением заверенных копий документов. Запрос был подписан от имени адвоката и полковника юстиции в отставке.

К обращению приложена копии следующих документов:

— адвокатского запроса от 11.12.2017 г.

— ордера адвоката № 107 от 11.12.2017 г. на направление адвокатского запроса;

— справки о необходимости организации претензионной и исковой работы (приложение к адвокатскому запросу).

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он не согласился с доводами представления и пояснил, что он осуществляет защиту бывшего руководителя ФГБУ «Ц» Минобороны России. Адвокатский запрос направлялся заместителю Министра обороны России, поскольку ему подчинён вышеуказанный институт и ранее адвокат направлял запрос о предоставлении характеристики, который был исполнен без каких-либо нареканий. Адвокатский запрос оформлен в строгом соответствии с ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» и УПК РФ, в рамках права защитника использовать иные, не запрещённые УПК РФ, средства и способы защиты и собирать иные сведения от органов государственной власти, местного самоуправления, организаций.

К письменным объяснениям адвоката приложены копии адвокатского запроса от 08.09.2017 г. и ответа на него, а также копия военного билета Т.

В заседании комиссии адвокат поддержал доводы, изложенные в письменных объяснениях, на вопросы членов комиссии пояснил, что не видит в своих действиях каких-либо нарушений, подписал адвокатский запрос как полковник юстиции в отставке, поскольку обращался к заместителю Министра обороны РФ и хотел усилить значимость запроса.

Рассмотрев доводы представления и письменных объяснений, заслушав адвоката и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

Адвокат не отрицает фактических обстоятельств, изложенные в представлении 1-го Вице-президента АПМО, поэтому комиссия считает необходимым перейти к их непосредственной оценке.

В силу п. 1 ст. 6.1 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокат вправе направлять в органы государственной власти, органы местного самоуправления, общественные объединения и иные организации в порядке, установленном ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», официальное обращение по входящим в компетенцию указанных органов и организаций вопросам о предоставлении справок, характеристик и иных документов, необходимых для оказания квалифицированной юридической помощи.

Право адвоката на сбор информации, необходимой для оказания квалифицированной юридической помощи, является как важной гарантией исполнения адвокатом обязанностей защитника, так и гарантией реального обеспечения принципа состязательности. В п. 21 Базовых принципов роли юристов, принятых VIIIКонгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями указывается, что обязанностью компетентных органов является представление адвокату заблаговременного доступа к соответствующей информации, материалам и документам, которые имеются в их распоряжении, с тем, чтобы обеспечить юристам возможность оказывать эффективную юридическую помощь своим клиентам.

Наделяя адвоката достаточно эффективным инструментом по сбору информации, необходимой для оказания квалифицированной юридической помощи, законодатель не мог не учитывать ситуаций, когда такой инструмент будет использоваться произвольно и, тем более с расширительным толкованием предоставленного правомочия. В частности, п. 2.1 ст. 17 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» предусматривает, что систематическое несоблюдение требований законодательства РФ к адвокатскому запросу является основанием для прекращения статуса адвоката.

В силу п. 2 ст. 5 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат должен избегать действий, направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре.

Комиссия указывает на недостаточное понимание адвокатом Т. правовой природы адвокатского запроса. В своём запросе адвокат не запрашивает необходимую информацию, а просит заместителя Министра обороны поручить начальникуФГБУ «Ц» Минобороны России организовать претензионную и исковую работу по договору и обязать начальника ФГБУ информировать адвоката о принятых мерах. При этом, в тексте запроса адвокат сообщает, что непринятие мер по организации претензионной работы может «повлечь негативные последствия для должностных лиц, в том числе связанные с халатностью». Фактически адвокат подменяет просьбу о предоставлении информации не основанном на законе требованием, направленным на вмешательство в хозяйственную деятельность организации, которое адресовано вышестоящему должностному лицу.

Кроме того, адвокат Т. подписал данный запрос не только как адвокат, но и как «полковник юстиции в отставке». Оценивая данное обстоятельство, комиссия отмечает, что адвокат обязан поддерживать уважительное отношение общества к достоинству своей профессии. Указывая в адвокатском запросе своё звание, присвоенное за работу в органах юстиции, которое в настоящее время не имеет и должно иметь никакого значения для адвокатской деятельности, Т. допустил смешение понятия «адвокат» и «полковник юстиции в отставке», позиционировал себя перед должностными лицами и как адвокат и как лицо, обладающее специальным званием начальствующего состава органов юстиции. Т. указывал на недостаточность статуса адвоката для осуществления эффективной защиты, очевидно «усиливая» его указанием на наличие специального звания. По мнению комиссии, такие действия адвоката наносят ущерб всему адвокатскому сообществу, поскольку формируют мнение об адвокатуре не как о сообществе профессиональных, независимых консультантов по правовым вопросам, а как о некой дополнительной «подработке» для бывших сотрудников органов юстиции, готовых в любой момент, попирая декларируемую адвокатами честь и достоинство, присущее их профессии, использовать любые средства для достижения своих целей. Это создаёт мнение об адвокатах как о людях невысокого морального уровня и, очевидно, что такой адвокат не может рассчитывать на доверие со стороны адресата адвокатского запроса, а адвокатура – на доверие со стороны общества и государства.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Т. нарушения п. 2 ст. 5 Кодекса профессиональной этики адвоката.

Представив заявителю акт выполненных работ, адвокат указал стоимость каждого выполненного им действия, оценив, в том числе и такие действия, как «сочинение показаний», «отказ С. от меня». Однако, при заключении соглашения адвокат не ознакомил заявителя с какими-либо расценками отдельных видов юридической помощи. В такой ситуации заявитель обоснованно полагала, что выплаченное адвокату вознаграждение предполагает её защиту независимо от количественной составляющей действий по защите, которые должен совершить адвокат.

Комиссия особо обращает внимание адвоката, что такие действия, как «сочинение показаний» для доверителя относятся к безнравственным средствам защиты и не могут рассматриваться иначе как подрывающие доверие к адвокатуре в целом.

16.04.2018 г. в АПМО поступила жалоба С. в отношении адвоката В. в которой сообщается, что адвокат 28.06.2017 г. с адвокатом было заключено соглашение на защиту заявителя на стадии предварительного следствия и в суде первой инстанции. Адвокату выплачено вознаграждение в размере 150 000 рублей. 13.12.2017 г. заявитель была задержана, адвокат обещал «поспособствовать» изменению меры пресечения за дополнительное вознаграждение в размере 200 000 рублей. Данные денежные средства адвокат получил от дочери заявителя, не предоставив при этом ни дополнительного соглашения, ни финансовых документов. 15.12.2017 г. Р-ский городской суд отказал в удовлетворении ходатайства следователя об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста. В дальнейшем адвокат изменил свою позицию, предлагал заявителю признать вину в совершении преступления, что в итоге привело к тому, что 16.02.2018 г. С. расторгла с адвокатом соглашение, о чём сообщила следователю. За время оказания юридической помощи адвокат подготовил и подал 8 ходатайств, участвовал при проведении следственных действий в течение 5 дней. 02.03.2018 г. С. направила адвокату требование о возврате 97 000 рублей. Однако, никаких денег адвокат не вернул.

К жалобе заявителем не приложено каких-либо документов.

В заседании комиссии заявитель поддержала доводы жалобы, на вопросы членов комиссии пояснила, что у неё отсутствуют письменные доказательства передачи адвокату дополнительных денежных средств в размере 200 000 рублей и адвокат не предлагал ей заключить дополнительное соглашение.

По ходатайству заявителя к материалам дисциплинарного производства приобщена копия соглашения об оказании юридической помощи от 28.06.2017 г. на защиту заявителя в СУ МУ МВД «Р-ское» и в Р-ском городском суде по уголовному делу, и копия квитанции к приходному кассовому ордеру от 28.06.2017 г. на сумму 150 000 рублей.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он не согласился с доводами жалобы, пояснив, что осуществлял защиту заявителя в ходе предварительного следствия, участвовал во всех следственных действиях. 10.02.2018 г. он сообщил заявителю, что следствие движется к концу, а для её защиты в суде необходимо заключение нового соглашения, с оплатой вознаграждения. 14.02.2018 г. ему позвонила С. и поинтересовалась признавать ли ей вину в предъявленной обвинении. Адвокат оставил этот вопрос на её усмотрение, к признанию вины никогда заявителя не склонял. Никакого дополнительного вознаграждения адвокат не получал. 16.02.2018 г. заявитель отказалась от его услуг, пояснив, что заключила соглашение с другим адвокатом. Впоследствии он получил уведомление о возврате неотработанного вознаграждения, но отвечать на него не стал, поскольку оно было подписано адвокатом Ш.

К письменным объяснениям адвоката приложен отчёт о работе, проделанной за период с 27.06.2017 г. по 16.02.2018 г.

В заседании комиссии адвокат поддержал доводы, изложенные в письменных объяснениях, дополнительно пояснив, что соглашение с ним было расторгнуто до окончания предварительного следствия, но всю работу он выполнил, оставалось только выполнение требований ст. 217 УПК РФ. Адвокат считает, что соглашение заключалось исключительно на предварительное следствие, поскольку там не указано предварительное следствие и суд, а зафиксировано только представление интересов в УВД и Р-ском городском суде. Неотработанное вознаграждение адвокат не определял и не возвращал, поскольку на последнем следственном действии с его участием сообщил заявителю о необходимости внесения дополнительного вознаграждения. Когда пришло уведомление о возврате денежных средств, он стал готовиться к суду. Действительно включил в акт выполненных работ «сочинение показаний», поскольку заявитель ничего не помнила.

Адвокатом дополнительно приобщены протоколы процессуальных действий по уголовному делу заявителя, проведённых с его участием.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав стороны и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

28.06.2017 г. стороны рассматриваемого дисциплинарного производства заключили соглашение на защиту заявителя «в СУ МУ МВД «Р-ское» и в Р-ском городском суде по уголовному делу». Адвокату выплачено вознаграждение в размере 150 000 рублей.

В силу п.п. 1 и 2 ст. 5 КПЭА, профессиональная независимость адвоката, а также убежденность доверителя в порядочности, честности и добросовестности адвоката являются необходимыми условиями доверия к нему. Адвокат должен избегать действий (бездействия), направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре.

Доверие к адвокату невозможно без надлежащего оформления адвокатом договорных отношений с доверителем. Прозрачность предмета поручения и финансовых отношений с доверителем, исключающая возможность двоякого толкования соглашения об оказании юридической помощи, создаёт необходимую предпосылку понимания доверителем того, что адвокат намерен защищать его интересы, а не реализовывать за счёт доверителя некие собственные интересы. В связи с этим, комиссия отмечает непонимание адвокатом существа адвокатской деятельности и ошибочность мнения адвоката о том, что соглашение об оказании юридической помощи заключалось представление интересов в УВД и Р-ском городском суде. Стадийность уголовного процесса предполагает эффективное осуществление защиты только в ситуации, когда соглашение об оказании юридической помощи заключается на определённую стадию уголовного процесса. Очевидно, что в рассматриваемой ситуации, заявитель обоснованно считала, что заключила соглашение с адвокатом на защиту на предварительном следствии и в суде первой инстанции.

Адвокат не отрицает, что поручение заявителя не было выполнено в полном объёме и соглашение было расторгнуто до окончания предварительного следствия. В такой ситуации адвокат В. был обязан, действуя разумно и добросовестно, после отказа доверителя от его услуг, принять меры по согласованию с С. суммы неотработанного вознаграждения, подлежащего возврату доверителю. Адвокатом данные действия выполнены не были, как он сообщил членам Комиссии, после получения претензии от представителя заявителя, он «стал готовиться к суду».

Более того, представив заявителю акт выполненных работ, адвокат указал стоимость каждого выполненного им действия, оценив, в том числе и такие действия, как «сочинение показаний», «отказ С. от меня». Однако, при заключении соглашения адвокат не ознакомил заявителя с какими-либо расценками отдельных видов юридической помощи. В такой ситуации заявитель обоснованно полагала, что выплаченное адвокату вознаграждение предполагает её защиту независимо от количественной составляющей действий по защите, которые должен совершить адвокат.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, Комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката В. нарушения п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 ст. 5, п. 1 ст. 8 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем С.

Адвокат является юридическим помощником подзащитного. Разъяснение адвокатом доверителю юридической несостоятельности заявленного им ходатайства не означает, что адвокат не поддерживает его позиции и не может рассматриваться как дисциплинарный проступок.

18.04.2018 г. в АПМО поступила жалоба З. в отношении адвоката Б. в которой сообщается, что адвокат, в период с августа 2015 г. по июль 2017 г. при рассмотрении уголовного дела в М-ском суде, несмотря на письменные к ней обращения, более 200 раз отказалась оказывать заявителю юридическую помощь. 13.03.2017 г. адвокат не явилась на оглашение приговора, не согласовывала позицию защиты с заявителем, не подала апелляционную жалобу на приговор.

К жалобе заявителем приложены копии следующих документов:

— ходатайства судье Б. о возможности заявить устное ходатайство;

— ходатайства судье Б. об исполнении решения Конституционного Суда РФ от 15.01.1999 г. № 1-П.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых она не согласилась с доводами жалобы, пояснив, что приняла поручение по защите заявителя, в порядке ст. 51 УПК РФ, в августе 2015 г., адвокат дважды посещала заявителя в СИЗО для согласования позиции защиты, после удаления заявителя из зала суда каждое судебное заседание заявляла ходатайство о его возвращении в зал. Юридическая помощь оказывалась З. в течение всего периода осуществления его защиты. В частности З. просил в ходе судебного заседания заявить отвод следователям, в чьем производстве находилось дело до направления в суд, а также всему прокурорскому корпусу, осуществлявшему надзор за следствием. З. было разъяснено, что отводы на стадии рассмотрения дела в суде могут заявляться участникам процесса, но не следователям. Однако З. заявил, что адвокат не хочет оказать ему квалифицированную юридическую помощь. На приговор суда адвокат подала две апелляционные жалобы (одну после оглашения приговора и дополнительную после ознакомления с протоколом судебного заседания).

В заседании комиссии адвокат поддержала доводы, изложенные в письменных объяснениях.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав адвоката и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

Адвокат, в порядке ст. 51 УПК РФ, осуществляла защиту заявителя в М-ском суде по уголовному делу, которое рассматривалось данным судом по первой инстанции.

Как следует из материалов, размещённых в сети «Интернет» на официальном сайте М-ского суда, 13.05.2017 г. в отношении заявителя постановлен обвинительный приговор, согласно которого адвокат присутствовала при оглашении приговора (https://). Кроме того, в карточке движения уголовного дела заявителя указывается на то, что адвокат подала две жалобы на указанный приговор (https://).

Таким образом, довод жалобы о том, что адвокат не присутствовала при оглашении приговора и не подала на него апелляционной жалобы, являются полностью надуманными.

В доказательство иных доводов жалобы заявителем представлены вышеуказанные ходатайства. Однако, каким образом это доказывает ненадлежащее исполнение адвокатом своих обязанностей заявитель не поясняет. В частности, одно из ходатайств адресовано судье Б. с требованием об исполнении решения Конституционного Суда РФ от 15.01.1999 г. № 1-П. Одновременно, здесь же заявитель просит адвоката подать ходатайство об истребовании «судом в СК РФ по МО описи передачи материалов уголовного дела на 12.08.2008 г…., Т.1 л.д. 31…. 43…48…, 60-70, 70-98 описи передачи материалов уголовного дела на 27.01.2009 г., на 24.08.2009 г…» и др. Всего ходатайство занимает 69 листов, большая часть его содержания — мнение заявителя о предвзятости следствия.

Комиссия считает, что данное ходатайство не основано на уголовно-процессуальном законодательстве и не имеет смысловой направленности. Содержание ходатайства соотносится с объяснениями адвоката в части того, что она разъясняла заявителю о невозможности отвода следователя после того, как предварительное следствие окончено и дело передано в суд, но З. объявил, что адвокат отказывается оказывать ему юридическую помощь.

Комиссия указывает заявителю, что в силу п. 1 ст. 10 КПЭА, закон и нравственность в профессии адвоката выше воли доверителя. Никакие пожелания, просьбы или требования доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению правил, предусмотренных КПЭА, не могут быть исполнены адвокатом. Будучи независимым профессиональным советником по правовым вопросам (абз. 1 п. 1 ст. 2 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ»), адвокат самостоятельно определяет тот круг юридически значимых действий, которые он может и должен совершить для надлежащей защиты прав и законных интересов доверителя. Границами такой самостоятельности выступают требования п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 КПЭА, а также нормы соответствующего процессуального законодательства. Поэтому комиссия проверяет формальное соответствие действий адвоката по исполнению поручения доверителя требованиям законодательства об адвокатской деятельности, отсутствие грубых и очевидных ошибок адвоката при исполнении поручения доверителя. Как указывается в литературе, «если сформулировать кратко подход Европейского Суда, то он заключается в том, что адвокат в процессе является юридическим помощником обвиняемого, но не его крепостным». (См. Диков Г.В. Участие адвоката в судебном процессе: подходы Европейского Суда. М. 2014. С. 64).

Грубых и очевидных ошибок в действиях адвоката Б. по исполнению поручения по З. Комиссией не установлено, презумпция добросовестности адвоката, установленная п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 КПЭА, заявителем не опровергнута.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия признает, что в полученных в ходе разбирательства фактических данных отсутствуют сведения, свидетельствующие о нарушении адвокатом норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.

Комиссия не может признать квалифицированной юридической помощью грубое нарушение правил подведомственности, допущенные адвокатом, даже если впоследствии доверитель (сторона, не осведомленная в юридических вопросах и полагающаяся на добросовестность адвоката) подписывает акт выполненных работ, подтверждающий отсутствие претензий по соглашению об оказании юридической помощи.

Само по себе сообщение адвокатом доверителю о возможности принятия поручения на оказание юридической помощи от противоположной стороны по гражданскому делу уже является прямым нарушением норм Кодекса профессиональной этики адвоката и его нельзя рассматривать, как считает адвокат, способом примирения сторон. При этом, высказывание адвокатом скрытой угрозы в смс-переписке с доверителем неприемлемо ни при каких обстоятельствах.

10.04.2018 г. в АПМО поступила жалоба доверителя К. в отношении адвоката Р., в которой сообщается, что адвокат на основании соглашения от 21.11.2017 г. оказывал доверителю юридическую помощь по гражданскому делу о расторжения брака между заявителем и ее мужем, об определении места проживания детей и взыскания с К-ва алиментов на их содержание.

По утверждению заявителя, адвокат ненадлежащим образом исполнял свои профессиональные обязанности, а именно: принял от доверителя денежные средства без соответствующего финансового оформления; адвокат допустил множество различных ошибок при составлении правовых документов; недолжным образом производил работу по соглашению, не предпринимал активных действий, направленных на отстаивание интересов доверителя, намеренно затягивал дело в суде, постоянно вымогая у доверителя большие суммы денег; после решения заявителя расторгнуть соглашение с адвокатом, Р. направлял К. гневные сообщения с угрозами принять предложение бывшего супруга доверителя о заключении с ним соглашения об оказании юридической помощи по данному гражданскому делу.

К жалобе заявителем приложены копии следующих документов:

— соглашения об оказании юридической помощи от 21.11.2016 г.;

— чека по операции Сбербанк-онлайн по перечислению денежных средств на сумму 1 000 руб.;

— акта выполненных работ по соглашению от 21.03.2018 г.

— доверенность №50 АБ 0703599, выданной адвокату заявителем на представление интересов в суде;

— скриншота смс-переписки заявителя с адвокатом.

В письменных объяснениях адвокат не согласился с доводами жалобы, пояснив, что никаких денежных средств, не предусмотренных соглашением, он от заявителя не получал. Все исковые заявления и иные документы были составлены без единой процессуальной ошибки, в действительности была допущена только одна описка, не повлиявшая на рассмотрение судом дела по существу. Адрес ответчика в исковом заявлении сознательно исказила К., о чем она впоследствии призналась адвокату.

Работа по гражданскому делу заявителя в чистом виде у него заняла 30-35 дней, что не является значительным сроком для данной категории дел. Относительно вымогательства денег у доверителя адвокат сообщает, что данный довод жалобы является голословным и не подтвержден какими-либо доказательствами со стороны заявителя. По вопросу направления доверителю письма адвокатом с угрозой принять поручение на защиту от процессуального оппонента по делу адвокат разъясняет, что данная информация, направленная К., вовсе не означает, что адвокат был намерен реально принять предложение К-ва. и оказывать ему содействие по вопросам примирения с супругой. Также адвокат Р. указывает, что соглашение было расторгнуто не по желанию заявителя, а по инициативе самого адвоката.

К письменным объяснениям адвоката документов не приложено.

В заседании комиссии адвокат поддержал доводы письменных пояснений и дополнительно пояснил, что его электронное сообщение доверителю о возможном заключении соглашения с ее бывшем супругом касалось вопроса возможного мирного урегулирования спора между ними.

Рассмотрев доводы жалобы, заслушав адвоката и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

Адвокат Р. на основании соглашения от 21.11.2017 г. оказывал доверителю юридическую помощь по гражданскому делу о расторжения брака между заявителем и ее мужем, об определении места проживания детей и взыскания с К. алиментов на их содержание.

В силу п. 1 ч. 1 ст. 23 КПЭА, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства. Доводы обвинения, выдвинутого заявителем в отношении адвоката, равно как и доводы объяснений адвоката, должны подтверждаться надлежащими, достоверными и непротиворечивыми доказательствами.

Заявителем не представлено достаточных доказательств, подтверждающих довод жалобы о том, что адвокат принял от доверителя денежные средства без соответствующего финансового оформления. Поэтому комиссия приходит к выводу о том, что данный довод жалобы не нашел своего подтверждения в ходе рассмотрения настоящего дисциплинарного производства.

Относительно довода жалобы о том, что адвокат допустил множество различных ошибок при составлении правовых документов доверителя, а также недолжным образом производил работу по соглашению, комиссия разъясняет адвокату следующее.

В соответствии с п.1 ст.1 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокатской деятельностью является квалифицированная юридическая помощь, оказываемая на профессиональной основе лицами, получившими статус адвоката в порядке, установленным законом.

Адвоката, адвокат обязан честно, разумно и добросовестно,квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности, активнозащищать права, свободы и интересы доверителей всеми не запрещеннымизаконодательством средствами (п. 1 ст. 8 КПЭА).

Основываясь на представленных в ходе рассмотрения настоящего дисциплинарного производства документах, комиссия констатирует, что адвокат Р. подал исковое заявление доверителя с нарушением правил подведомственности, что привело к затягиванию сроков рассмотрения требований заявителя. Довод адвоката о том, что К. изначально не стала возражать против подачи искового заявления по указанной Р. подведомственности, комиссия считает несостоятельным, поскольку доверить, являясь стороной, которой оказывается юридическая помощь, не обладает специальными познаниями в области юриспруденции и вправе рассчитывать именно на оказание квалифицированной помощи. В этой связи комиссия не может признать квалифицированной юридической помощью грубое нарушение правил подведомственности, допущенные адвокатом, даже если впоследствии доверитель (сторона, не осведомленная в юридических вопросах и полагающаяся на добросовестность адвоката) подписывает акт выполненных работ, подтверждающий отсутствие претензий по соглашению об оказании юридической помощи.

Касательно довода жалобы о поступлении от адвоката угроз принять предложение бывшего супруга доверителя о заключении с ним соглашения об оказании юридической помощи комиссия поясняет следующее.

В соответствии с пп.4 п.4 ст. 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокат не имеет право принимать от лица, обратившегося к нему за оказанием юридической помощи, поручение в случае, если он оказывает юридическую помощь доверителю, интересы которого противоречат интересам данного лица.

Согласно п. 1 и 2 ст. 5 КПЭА, профессиональная независимость адвоката, а также убежденность доверителя в порядочности, честности и добросовестности адвоката являются необходимыми условиями доверия к нему. Адвокат должен избегать действий (бездействия), направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре. Адвокат не вправеоказывать юридическую помощь в условиях конфликта интересовдоверителей, предусмотренного статьей 11 Кодекса профессиональной этики адвоката(п.п. 10 п. 1 ст. 9 КПЭА).

В ходе рассмотрения настоящего дисциплинарного производства комиссии для изучения были представлены материалы смс-переписки адвоката с доверителем, где отражены поступающие от Р. сообщения о возможности заключения соглашения с бывшим супругом доверителя по данному гражданскому делу.

Комиссия полагает, что довод адвоката о том, что описанные угрозы не носили реального характера и касались вопроса возможного мирного урегулирования спора между супругами, является несостоятельным по следующим основаниям.

В связи с тем, что текст сообщения адвоката, в котором он пишет о возможном принятии поручения от процессуального оппонента по делу, написан в строго назидательном тоне с использованием апосематических выражений, таких как: «пожалуй, я соглашусь с предложением», «имею право», «тем более я знаю существо вашей спорной ситуации», не может быть истолкован иначе как имплицитная (скрытая) угроза, адресованная доверителю.

Также, комиссия отмечает, что даже само по себе указание на возможность принятия поручения на оказание юридической помощи бывшему супругу заявителя уже является прямым нарушением норм Кодекса профессиональной этики адвоката и его нельзя рассматривать как способ примирения сторон, на что указывал адвокат.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Р.нарушений п. 1 ст. 1, пп.4 п. 4 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 и 2 ст. 5, п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем К.

Включение адвокатом в соглашение об оказании юридической помощи условия о невозможности возврата неотработанного гонорара доверителю менее суммы полученного от доверителя вознаграждения (гонорара) адвоката по соглашению является дисциплинарным нарушением.

18.04.2018 г. в АПМО поступила жалоба доверителя Г. в отношении адвоката С., в которой сообщается, что адвокат на основании соглашения № 56 от 15.09.2016 г. представляла интересы доверителя в суде по вопросу выплаты заявителю денежной компенсации при увольнении по соглашению сторон.

По утверждению заявителя, адвокат ненадлежащим образом исполняла свои профессиональные обязанности, а именно: после подачи искового заявления в И-ский районный суд адвокат не интересовалась ходом дела, не информировала доверителя о ходе рассмотрения иска; адвокатом при составлении искового заявления были допущены ошибки, в результате чего он был первоначально оставлен без рассмотрения; в судебное заседание 13.04.2017 г. адвокат пришла без ордера; в результате совершенных по невнимательности адвоката действий, ответчиком по делу было подано заявление в следственный комитет о возбуждении уголовного дела за фальсификацию доказательств в суде; адвокат не участвовала лично в суде апелляционной инстанции и не предоставила письменные возражения в суде апелляционной инстанции; в результате пассивных действий адвоката судом первой и апелляционной инстанции в компенсации заявителю понесенных расходов за услуги представителя в суде было отказано.

Кроме того, заявитель обращает внимание на наличие п. 5.1 в тексте соглашения об оказании юридической помощи, согласно которому при досрочном расторжении сумма вознаграждения адвоката не подлежит возврату.

В подтверждение доводов жалобы заявителем приложены копии различных процессуальных документов.

В письменных объяснениях адвокат не согласилась с доводами жалобы, дополнительно пояснила, что считает их необоснованными и надуманными. Непосредственно по вопросу отслеживания информации о ходе дела, адвокат сообщает, что информировала Г. как по телефону, так и в сообщениях о процессе рассмотрения дела, который отслеживала по интернет-базе суда, по телефону суда и при личном его посещении. По поводу допущенных адвокатом ошибок при составлении искового заявления, адвокат С. поясняет, что исковое заявление первоначально было оставлено без движения, а не без рассмотрения, как указывает заявитель, и имело на это формальные основания. По доводу обвинения в том, что 13.04.2017 г. С. пришла в судебное заседание без ордера, адвокат поясняет, что в суде первой инстанции принимала участие во всех судебных заседаниях на основании доверенности.

Относительно вопроса о возбуждении уголовного дела ответчиком, адвокат сообщает, что данные действия были вызваны проигрышем ответчика в суде первой инстанции и, в надежде повлиять на решение суда апелляционной инстанции, ответчиком было написано заявление в следственный комитет с требованием привлечь адвоката к уголовной ответственности. В результате в возбуждении уголовного дела было отказано.

Письменные возражения были составлены и направлены в суд как апелляционная жалоба, так и письменные возражения на апелляционную жалобу ответчика, о которых была договоренность с заявителем при заключении нового соглашения. Также адвокат указывает, что не может гарантировать доверителю принятия судом положительного решения и считает, что определение суда апелляционной инстанции об отказе в компенсации заявителю понесенных расходов не было обусловлено ее неправильными действиями.

К письменным объяснениям адвокатом были приложены копии скриншоты электронной переписки адвоката с заявителем; расписка от 16.02.2017 г. о явке в суд; скриншот из картотеки суда о движении гражданского дела заявителя; акт сдачи-приема работ от 14.09.2017 г.; акт сдачи-приема работ от 29.11.2017 г.; акт сдачи-приема оригиналов документов №1 от 29.11.2017 г.; отчет об оказанной юридической помощи от 09.03.2018 г.; почтовая квитанция от 12.03.2018 г. с описью вложения о направлении отчета доверителю.

В заседании комиссии заявитель поддержала доводы жалобы и дополнительно сообщила, что адвокат сообщила ей, что включение в исковое заявление пункта о привлечении директора работодателя к уголовной ответственности было вызвано необходимостью оказать дополнительное давление на работодателя.

Рассмотрев доводы жалобы и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

В силу п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», а также п. 1 ст. 8 КПЭА, адвокат обязан честно, разумно, добросовестно и активно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами, а также честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности.

Из представленных комиссии материалов усматривается, что адвокат С. заключила с доверителем Г. соглашение об оказании юридической помощи, включив в него пункт 5.1, согласно которому в случае расторжения соглашения доверителем адвокат сохраняет право на вознаграждение за фактически оказанную юридическую помощь, но в любом случае не менее указанного в пункте 3.2 настоящего соглашения.

Согласно пункту 3.2 указанного соглашения вознаграждение адвокату составляет 45 000 (сорок пять тысяч) рублей, должно быть уплачено адвокату в течение 5 дней со дня подписания настоящего соглашения в 100% размере.

В соответствии с п. 4 ст. 421ГК РФ условия договора определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано законом или иными правовыми актами (ст. 422 ГК РФ).

В силу п. 2 ст. 25ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ»,соглашение об оказании юридической помощи представляет собой гражданско-правовой договор, заключаемый в простой письменной форме между доверителем и адвокатом (адвокатами), на оказание юридической помощи самому доверителю или назначенному им лицу

К соглашению об оказании юридической помощи, заключенному между адвокатом и доверителем, субсидиарно применяются нормы ГК РФ о договоре поручения.

В силу п. 1 ст. 971ГК РФ по договору поручения одна сторона (поверенный) обязуется совершить от имени и за счет другой стороны (доверителя) определенные юридические действия; права и обязанности по сделке, совершенной поверенным, возникают непосредственно у доверителя.

Если договор поручения прекращен до того, как поручение исполнено поверенным полностью, доверитель обязан возместить поверенному понесенные при исполнении поручения издержки, а когда поверенному причиталось вознаграждение, также уплатить ему вознаграждение соразмерно выполненной им работе. Это правило не применяется к исполнению поверенным поручения после того, как он узнал или должен был узнать о прекращении поручения (п. 1 ст. 978 ГК РФ).

Договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами (императивным нормам) действующим в момент его заключения (п. 1 ст. 422 ГК РФ).

Включение в соглашение об оказании юридической помощи противоречащего императивным требованиям закона условия о невозможности возврата неотработанного гонорара доверителю менее суммы полученного от доверителя вознаграждения (гонорара) адвоката по соглашению является самостоятельным дисциплинарным нарушением адвоката.

Кроме этого, из материалов дисциплинарного производства усматривается, что адвокат С. допустила грубую процессуальную ошибку при составлении от имени доверителя Г. искового заявления, которая выразилась во включении в исковое заявление требования, в котором адвокат просила суд рассмотреть вопрос о привлечении к уголовной ответственности руководителя ООО «СВ» к уголовной ответственности по статье 145.1 УК РФ.

Вступившим в законную силу определением И-ского районного суда, исковое заявление было оставлено без движения, и в мотивировочной части данного определения суд правомерно отмечает, что требования о привлечении к уголовной ответственности предусматривают иной порядок обращения в соответствии с нормами уголовно-процессуального законодательства и не подлежат разрешению в порядке гражданского судопроизводства.

Данная грубая процессуальная ошибка рассматривается комиссией как нарушение требования п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 КПЭА о добросовестном, разумном и квалифицированном исполнении адвокатом своих обязанностей.

Относительно иных доводов жалобы комиссия отмечает, что в силу п. 1 ст. 23 КПЭА, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства.

Доводы обвинения, выдвинутого заявителем в отношении адвоката, равно как и доводы объяснений адвоката, должны подтверждаться надлежащими доказательствами, обладающими свойствами относимости, допустимости, достоверности и достаточности.

Таких доказательств заявителем не представлено.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката С. нарушений п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ«Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», п. 1 ст. 8 КПЭА адвоката, а также ненадлежащем исполнении адвокатом своих профессиональных обязанностей перед доверителем Г.

Ответственный секретарь

Квалификационной комиссии АПМО

Никифоров А.В.

	Подписаться на RSS канал
	Адвокатская палата Московской области в Facebook

	Федеральная палата адвокатов
	70 лет Победы
	Лучший сайт адвокатской палаты – 2016