14.12.19. Суть домашнего насилия – стремление получить власть и контроль. Появятся ли в России защитные предписания, позволяющие отдалить агрессора от жертвы. АГ.

Суть домашнего насилия – стремление получить власть и контроль

Появятся ли в России защитные предписания, позволяющие отдалить агрессора от жертвы
Материал выпуска № 23 (304) 1-15 декабря 2019 года.
Адвокат Адвокатской палаты города Москвы, руководитель Центра защиты пострадавших от домашнего насилия Мари Давтян считает, что необходим системный подход к решению проблемы, поскольку сегодня не дожить до суда рискуют не только потерпевшие от насилия, но и их адвокаты.

– О необходимости принятия закона о профилактике домашнего насилия говорят не первый год. Почему до сих пор такой закон не принят?

– Законопроекты против домашнего насилия в России разрабатывали еще с середины 90-х гг. Некоторые проекты даже вносились в Госдуму, но ни один не дошел даже до первого чтения. С моим участием первый законопроект был разработан рабочей группой при Минтруде еще 7 лет назад. В рабочую группу входили представители различных министерств, женских НПО, юристы и адвокаты. В 2016 г. группа адвокатов и правозащитников пыталась внести свой проект. Сейчас продолжается работа над текстом, подготовленным правовыми управлениями палат Федерального Собрания.

В Госдуме рабочую группу возглавляет Оксана Пушкина, в Совете Федерации – Галина Карелова. Есть серьезные намерения наконец-то внести его на обсуждение в Госдуму.

– Однако есть и концептуальные возражения против его принятия? В чем они заключаются?

– Обычно высказывают стандартное возражение, что нам не нужен специальный закон, достаточно норм уголовного законодательства.

Мы не можем согласиться с этим по ряду причин. Во-первых, цели и задачи уголовного правосудия – привлечение к уголовной ответственности, т. е. восстановление справедливости после совершения преступления. А наша задача – профилактика насилия, имеющего системный характер.

В семьях, конечно, случаются различные конфликты, но особенность домашнего насилия в том, что оно постоянно повторяется. Обычно оно начинается с мелких правонарушений, которые перерастают в побои и нередко заканчиваются убийством.

Причем, как правило, со временем домашнее насилие становится все более агрессивным и более опасным.

– Мне кажется, что обычно все начинается с психологического насилия, с давления на потенциальную жертву.

– Вы правы. И это самая сложная стадия, на которой трудно определить, что происходит. Суть домашнего насилия – стремление получить власть и контроль, что выражается в доминирующем поведении агрессора. А если уже дошло до физического насилия, то психологическое насилие присутствует обязательно.

Если мы говорим об уголовном правосудии, то ждем тяжких преступлений. Но нельзя ждать, пока человека убьют, когда есть все предпосылки к тому, что это может произойти. Наша задача – защитить потерпевших уже на самых первых порах, пока физическое насилие еще не стало регулярным.

К тому же большинство потерпевших не хочет, чтобы обидчик сел в тюрьму. Они хотят, чтобы их перестали преследовать, унижать и бить. Именно на это и направлен предлагаемый закон.

По самым скромным подсчетам Росстата, насилие в отношении женщин имеет место в 20% семей. Число потерпевших от преступлений в семье исчисляется десятками тысяч (см. таблицу).

< th colspan=»2″> 2015​

Число потерпевших от преступлений, сопряженных с насильственными действиями, совершенных в отношении члена семьи
2014​ 2016​ 2017 2018
Всего​ из них женщин​ Всего​ из них женщин​ Всего​ из них женщин​ Всего​ из них женщин​ Всего​ из них женщин​
Число потерпевших от преступлений​ в семье 42829​ 31358​ 50780​ 36493​ 65543​ 49765​ 36037 25667 33235 23518
из них от преступлений, совершенных в отношении: ​
супруга​ 16671​ 15246​ 19998​ 17908​ 29788​ 27256​ 15504 13360 14722 12516
сына, дочери ​ 8871​ 4722​ 11181​ 5809​ 12314​ 6419​ 8020 3911 7142 3584

Соответственно, системный подход к решению данной проблемы просто необходим. И в первую очередь мы должны как-то назвать это явление, описать, каким бывает домашнее насилие, в чем оно проявляется. Следующий аспект, который сложнее всего объяснить простым людям, – механизм межведомственного взаимодействия. Иначе говоря, надо регламентировать, как в таких случаях государственные органы работают друг с другом, например, сотрудники полиции – с социальными службами или медиками. Эффективное сотрудничество – первый шаг к решению проблемы создания системы профилактики на федеральном уровне. И это нужно отдельно прописать в законодательстве. Ну и самый важный аспект – создание защитных предписаний или охранных ордеров. Необходимо понимать, что системный подход может существовать только на государственном уровне. Противники системного подхода боятся, что государство бесцеремонно «влезет» в семью, и я прекрасно понимаю, откуда возникают такие опасения.

– Это понимают все, кто не понаслышке знаком с ювенальной юстицией. Особенно с ее негативной практикой в некоторых западных странах, да и у нас тоже.

– В том-то и отличие нашего законопроекта, что в нем государство не вправе вмешиваться в семейные дела до тех пор, пока об этом не попросит потерпевший, т. е. любые действия каких бы то ни было государственных органов начинаются после заявления с просьбой о вмешательстве и защите. Государство должно защищать права граждан, в том числе защищать их от насилия. Это его основная конституционная обязанность в силу как международных, так и национальных правовых актов.

И уж если человек просит о защите, государство не вправе ему отказать и обязано защитить.

– Придется ли создавать специальные органы, чтобы контролировать ситуации в проблемных семьях?

– Нет, мы умышленно не предлагаем создавать какие-то специальные органы, хотя в свое время речь шла о целесообразности появления уполномоченного в этой сфере. Мы полагаем, что и существующими органами можно создать механизм противодействия насилию и обеспечить его функционирование.

Межведомственное взаимодействие позволит, помимо прочего, обеспечить подготовку сотрудников полиции по этим делам и возложить на них ряд обязательств в данной области. Мы периодически читаем лекции сотрудникам полиции, и обычные участковые уполномоченные не возражают против того, чтобы принимать определенные меры. Но сегодня у них нет механизма эффективного реагирования на жалобы потерпевших. С такими обращениями они сталкиваются чуть ли не каждый день, но максимум, что они могут – провести профилактическую беседу. Разумеется, этого недостаточно.

– Как относятся общество, массмедиа к агрессорам и их жертвам? Нет ли у нас перекоса в сознании, где устоялась формула: бьет – значит любит?

– Консервативная часть общества всегда выступает против любых новшеств, нарушающих привычный уклад. В то же время я помню, как люди относились к существующей проблеме 10 лет назад, и что происходит сейчас. Произошел огромный сдвиг в общественном сознании. Большинство прогрессивных людей прекрасно понимают, что насилие в семье не может считаться нормой семейных отношений. Хотя, конечно, всегда будут традиционалисты, считающие, что семья строится на доминирующем положении мужчины.

– На дворе XXI век, а у нас все еще остаются сторонники «Домостроя»…

– К сожалению, да. Общество колеблется, склоняясь в определенную сторону лишь под влиянием каких-то вопиющих случаев насилия. Вспомним хотя бы историю Маргариты Грачевой. После публикации сразу резко возросло число тех, кто начал восклицать: «Как же так, почему не принят закон, который уберег бы несчастную женщину, и она не лишилась бы рук». Дело сестер Хачатурян снова взбудоражило общественность, которая понимает, что они – жертвы, которые не выдержали агрессии и были вынуждены защищаться. Как только эмоции затихают, снова встают традиционалисты и пугают тем, что после принятия закона у родителей начнут отнимать детей. С такими оппонентами крайне сложно спорить, потому что они не руководствуются правом и не воспринимают правовые аргументы, зато отлично подогревают, а потом используют страхи родительского сообщества.

– Давайте вернемся к тем защитным предписаниям, которые предусмотрены в законопроекте. Что должна делать потерпевшая сторона, если начинаются побои?

– Пройти медицинское освидетельствование в травмпункте, чтобы зафиксировать побои, и обратиться с заявлением в полицию. Сотрудник полиции должен выдать полицейское предписание, причем только с согласия потерпевшего. Предписание содержит запрет для агрессора совершать домашнее насилие. Понятно, что ему и так запрещено избивать кого бы то ни было, но предписание, что важно, – официальное предупреждение, за нарушение которого предусмотрена отдельная ответственность. Если стороны уже не живут вместе, то может быть выдан запрет преследования, не позволяющий агрессору приближаться к жертве, искать ее в интернете, приходить к ней на работу и т. д.

Защитное предписание полиция выдает на срок до двух месяцев. Оно необходимо для того, чтобы зафиксировать отношения и не допустить их развития в негативную сторону, пока идет разбирательство иного рода: проверка по делу об административном правонарушении, по уголовному делу или еще какое-то производство.

Судебное защитное предписание, помимо запрета на насилие и преследование, может содержать требование о выселении (по данной норме сейчас продолжается дискуссия).

Вроде бы все согласны, что выселять агрессора нужно в том случае, когда жилище принадлежит потерпевшему, обсуждается вопрос, что делать, когда речь идет о совместной собственности. Ведь у агрессора есть право на жилище, но и у жертвы есть право на физическую неприкосновенность, так что нужно соблюсти баланс интересов. В любом случае такая мера будет временной, никто не собирается лишать гражданина его собственности. Важно также предусмотреть механизм обжалования предписаний такого рода.

Для нас принципиально важными являются предписания о запрете на насилие и приближение. Что касается выселения, тут возможны варианты, в конце концов жертва может достаточно длительное время находиться в кризисном центре. И здесь важно, чтобы агрессор не ходил по периметру и не создавал новые угрозы.

– Предписание выдано, но не выполняется. Какие дальнейшие меры?

– За нарушение защитного предписания предусмотрена административная ответственность, за повторное нарушение – уголовная. И все еще находится в процессе дискуссии вопрос, как поступать при нарушении судебного предписания. Я не являюсь сторонником административной преюдиции, но данный вопрос мы готовы отдать на откуп законодателю.

– Недавно полиции предоставили право выдавать предупреждения о недопустимости совершать правонарушения. Может ли это помочь при домашнем насилии?

– Да, но это несколько иной вид предписаний. Нам очень важны запрет преследования и физических контактов, который не предусмотрен действующим законом, и механизм его исполнения. В других странах законы о противодействии домашнему насилию давно действуют. И когда читаешь, скажем, закон Болгарии, то видишь, как далеко эта страна продвинулась в вопросе защиты от домашнего насилия. Мы же сейчас на той стадии, на которой Болгария находилась в конце 90-х гг. То, что мы предлагаем принять, – всего лишь пробный шар, на который, если его сдвинуть с мертвой точки, постепенно будет наматываться практика применения.

– Есть ли аналогичный опыт в странах с преимущественно мусульманским населением?

– Законы о недопустимости домашнего насилия есть в Азербайджане, Казахстане, Киргизии, Албании, Турции. Не так давно принят такой закон в Узбекистане. Я думаю, что такой закон нужен любому государству, независимо от доминирующей там религии.

– Не раз высказывалась идея, что все дела о домашнем насилии должны стать частно-публичными. Что это даст?

– После декриминализации домашних побоев лишь так называемые повторные побои являются уголовно наказуемым деянием, предусмотренным ст. 116.1 УК РФ. Но в большинстве случаев это дела частного обвинения, причем «наши» дела здесь являются наиболее сложными. Дело частного обвинения предполагает особое заявление потерпевшего, составить которое потерпевшему, не являющемуся юристом, очень сложно, практически невозможно. А ведь ему затем еще нужно самому поддерживать обвинение, потому что участие потерпевшего в судебном процессе обязательно. А серьезных мер защиты от находящегося на свободе и присутствующего в том же процессе агрессора у нас нет. Иногда после таких заседаний у нас появляется несколько новых производств.

Такие же проблемы возникают и при частном обвинении по ст. 115 УК РФ, когда умышленно нанесен легкий вред здоровью. Здесь по делам частного обвинения больше всего оправдательных приговоров (их число, по данным Судебного департамента, превышает 45%, тогда как по обычным уголовным делам оправдывают, как известно, всего 0,3% подсудимых). Если такие дела будут частно-публичными, то собирать доказательства и поддерживать обвинение будут правоохранительные органы. Считаю, что потерпевшим по таким делам просто необходима помощь профессионалов.

– Поможет ли принятие данного законопроекта решить проблемы адвокатов, защищающих жертв домашнего насилия?

– Очень надеемся. Это одна из причин, почему мы так продвигаем данный законопроект. Мы понимаем, что домашнее насилие может закончиться целым рядом производств: по административному правонарушению, уголовным судопроизводством, параллельно супруги могут расторгать брак, делить имущество, решать, с кем будут проживать дети. Однако критической точкой по всем этим вопросам является защита потерпевшего от новых случаев насилия. Порой адвокат реально беспокоится о том, доживет ли его доверитель до суда или нет. Принципиален и вопрос защиты самого адвоката, на которого также может быть совершено нападение, поскольку он становится «преградой» между агрессором и его жертвой. Хорошо, если это только словесные нападки, но бывали и физические нападения.

Поэтому мы считаем, что защитные предписания должны распространяться на сотрудников соцслужб и адвокатов.