Дмитрий Казаков, юрист Межрегиональной общественной организации «Комитет против пыток»

Конкретное юридическое понятие О признаках квалификации пытки

Автор данного отклика на статью Петра Баренбойма «Неврологическая пытка», опубликованную в «АГ» № 3 (284) за 2019 г., уделяя внимание понятию пытки с точки зрения международного права, позиции ЕСПЧ в деле о применении пытки, отвечает на вопрос, почему нельзя считать факт наличия повышенного давления как обстоятельство, автоматически препятствующее рассмотрению дела. Автором затронута очень интересная и непростая тема, которая на самом деле гораздо шире заявленной в статье. Для ее обсуждения необходимо прежде всего определиться с терминами. К сожалению, часто встречаюсь на практике с использованием термина «пытки» в обывательском, если можно так выразиться, ключе. Между тем это вполне конкретное юридическое понятие. Пытка имеет целый ряд обязательных признаков, необходимых для ее квалификации в качестве таковой. Международным правом пытка определяется как «любое действие, которым какомулибо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия. В это определение не включаются боль или страдания, которые возникают лишь в результате законных санкций, неотделимы от этих санкций или вызываются ими случайно» (ст. 1 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания). Таким образом, для квалификации пытки необходимо соблюдение целого ряда критериев. Выделение автором статьи самостоятельного вида пытки наряду с «физической» и «моральной» не кажется мне вполне обоснованным. Как следует из приведенного определения, одним из основных признаков пытки является наличие «боли или страдания, физического или нравственного». И совершенно неважно, чем вызвано страдание – абстинентным синдромом, повышенным или пониженным давлением, неполучением жизненно необходимых лекарственных препаратов и т.д. Если состояние человека, при котором он лишен (ограничен) свободы воли или способности в полной мере осознавать окружающую действительность, сознательно используется представителями государства – это нарушение международного права. Испытываемые при этом страдания являются и физическими, и нравственными одновременно. Впрочем, говоря о пытках и иных видах жестокого обращения, зачастую вообще весьма проблематично разделить физические и нравственные страдания. Так является ли участие в судебном процессе с гипертонией пыткой? Помимо названных выше международно-правовых документов, существует широкая практика Европейского Суда по правам человека. К слову, случаи признания ЕСПЧ участия в суде с высоким давлением пыткой или жестоким обращением мне неизвестны. Зато известен как минимум один случай, когда по аналогичной жалобе Суд установил отсутствие нарушения прав заявителя. Впрочем, само по себе отсутствие позитивной судебной практики по тому или иному вопросу аргументом не является, поскольку практика имеет свойство меняться. www.yourpress.ru В каждом конкретном деле о применении пыток ЕСПЧ устанавливает, был ли превышен порог жестокости в отношении жертвы. Если да, то такое обращение (при соблюдении всех остальных критериев) признается пыткой, если нет – может признаваться жестоким обращением (опять же при соблюдении иных обязательных критериев) либо не признаваться нарушением вообще. Следует оговориться, что Европейский Суд определяет некоторые виды обращения, которые автоматически признаются пыткой, – например, применение тока, изнасилование, связывание в неудобной позе («конверт», «ласточка») и некоторые другие. В остальном факт применения пытки, жестокого обращения устанавливается в каждом случае индивидуально. И зависит это как от индивидуальных особенностей человека, так и от объективных факторов. Это в полной мере касается и гипертонии. Одно и то же отклонение давления от нормы будет по-разному восприниматься разными людьми. Все зависит от пола, возраста, общего состояния здоровья, наличия или отсутствия сопутствующих заболеваний, частоты, длительности периодов, степени изменения давления, своевременности и качества оказания (или неоказания) медицинской помощи и др. По этим же причинам мы не можем считать факт наличия повышенного давления как обстоятельство, автоматически препятствующее рассмотрению дела. Решать вопрос о возможности участия в судебном процессе необходимо индивидуально в каждом конкретном случае. При этом вопрос в большей степени остается медицинским. Для оценки состояния здоровья участника процесса и влияния повышенного давления на его способность участвовать в рассмотрении дела судья не обладает необходимой квалификацией – здесь потребуется медицинский специалист. Другое дело, что суду следует принимать во внимание обстоятельства, о которых говорилось выше (половозрастные и иные индивидуальные характеристики, а также объективные обстоятельства – длительность, частота приступов и т.п.), и обеспечивать оказание участникам процесса своевременной медицинской помощи. Полагаю, что приведенные рассуждения одинаково справедливы в отношении не только случаев гипертонии, но и вообще любых болезненных состояний участников процесса. Именно поэтому я считаю, что затронутая автором тема гораздо шире заявленной. На основании оценки мнения медицинских работников и всех иных значимых обстоятельств суд может регулировать длительность и частоту судебных заседаний. Думаю, здесь можно вести речь (а стороне защиты – ставить вопрос) и об изменении меры пресечения – опять же, исходя из конкретной ситуации. Не стоит забывать при этом об интересах правосудия и необходимости рассмотрения дела в разумные сроки. Нельзя сбрасывать со счетов также права и законные интересы потерпевшего – на защиту от преступлений, доступ к правосудию, эффективные средства правовой защиты. И необходимо учитывать встречающуюся на практике тактику стороны защиты по искусственному затягиванию судебного процесса с целью, например, «дотянуть» до истечения сроков давности привлечения клиента к уголовной ответственности. Да и сами жалобы участников процесса на здоровье могут быть не вполне искренними, а страдания не настолько серьезны, как они описывают. Равно как и жалобы на избиение сотрудниками полиции далеко не всегда соответствуют действительности. Таким образом, в итоге все сводится к весьма нетривиальной и сложной задаче суда найти и соблюсти хрупкий баланс между правами человека и интересами правосудия. www.yourpress.ru