Подход безнаказанный и безответственный
Вопросы наличия злоупотреблений или ошибок со стороны экспертов и специалистов в последнее время становятся все более и более актуальными как в арбитражном, так и в гражданском процессе, что носит характер общей проблемы. Автор настоящей статьи на примерах из судебной практики показывает, что специалисты занимаются подготовкой своих заключений, не принимая фактор ответственности во внимание вообще, и предлагает способы выхода из данной ситуации.
Читайте также комментарии к данному материалу адвоката Московской коллегии адвокатов «Адвокат» Максима Жмуркова.
Напомню основные различия между экспертами и специалистами, которые относятся к категории «иных участников процесса».
Согласно ст. 55 АПК РФ эксперт – это лицо, обладающее специальными знаниями, привлекаемое судом для подготовки соответствующего письменного экспертного заключения, предупреждаемое в силу закона об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения по ст. 307 УК РФ.
Специалист в силу ст. 55.1 АПК РФ также является лицом, обладающим специальными знаниями, однако привлекается судом к участию в деле для дачи устных консультаций. В соответствии с буквальным смыслом процессуального закона суд не предупреждает специалиста об уголовной ответственности за отказ от дачи и за дачу заведомо неправильной консультации или пояснения, что вряд ли является обоснованным, поскольку в перечень доказательств, предусмотренный ст. 64 АПК РФ, включены и консультации специалистов, на основании которых суды выносят судебные акты, соответственно специалисты как иные участники процесса обязаны содействовать осуществлению правосудия.
По вопросу привлечения к ответственности специалиста возможны возражения со ссылкой на буквальное содержание ст. 307 УК РФ об установленной для специалиста уголовной ответственности. При этом следует обратить внимание на то, что нормы ст. 307 УК РФ действительно предусматривают ответственность за заведомо ложные показания специалиста, что прямо корреспондирует нормам уголовно-процессуального закона, но не может подлежать произвольному толкованию и применению к участникам гражданского и арбитражного судопроизводства в отсутствие соответствующих процессуальных норм о необходимости предупреждения специалиста за дачу заведомо ложных консультаций.
Таким образом, мы имеем четкое и определенное понимание о том, что такое понятие, как «заключение специалиста», законом не предусмотрено, как не предусмотрено и привлечение специалиста к уголовной ответственности за заведомо ложные консультации.
Однако судебная практика фактически давно приняла такое понятие, как «заключения специалистов», суды ссылаются на такие заключения при вынесении судебных актов. Данные заключения (называться они могут по-разному: отчеты, рецензии и др.) принимаются судами наравне с другими доказательствами по делу в качестве «иных» письменных доказательств, что само по себе не является каким-либо нарушением – ведь перечень доказательств в силу закона не носит исчерпывающего характера.
Проблема заключается в самом содержании этих документов и в источнике их происхождения.
Как правило, на начальной стадии процесса стороны вообще не заявляют перед судом какого-либо ходатайства о привлечении к участию в деле того или иного специалиста, а представляют суду заранее подготовленные специалистами заключения. Например, сторона истца вместе с исковым заявлением в подтверждение своих доводов сразу представляет суду отчет об оценке. Ответчик же вместе с отзывом на иск представляет суду отчет (заключение), но уже в свою пользу.
Суды в такой ситуации вправе выбрать один из следующих процессуальных вариантов: либо, основываясь на своем внутреннем убеждении, принять во внимание одно из представленных заключений, к другому отнестись критически, либо назначить судебную экспертизу, выводы которой могут быть как в пользу одной из сторон, так могут быть совсем иными и неожиданными для лиц, участвующих в деле.
Подобные ситуации являются почвой для злоупотреблений со стороны специалистов – ведь ответственности для последних закон не устанавливает, а вероятность того, что документы, подготовленные специалистами, могут явиться основой для принятия судебного решения, довольно высока. Что касается экспертных заключений, зачастую они также далеко не безупречны, что является не только причиной проведения повторных судебных экспертиз, но и основанием направления дел на повторное рассмотрение.
В том же случае, когда суд приходит к необходимости проведения судебной экспертизы, вопросы наличия различных мнений специалистов разрешаются проще – суды в подавляющем большинстве случаев отдают свое предпочтение экспертным заключениям, указывая при этом, что у суда нет оснований сомневаться в таком заключении, поскольку эксперт предупреждался об уголовной ответственности… Факт предупреждения эксперта об уголовной ответственности за подготовку заведомо ложного заключения имеет чаще всего для суда определяющее значение.
Однако насколько оправданным является такой формальный подход?
В этой связи предлагается ответить на вопрос – имеет ли место реальная ответственность экспертов, иными словами – является ли ст. 307 УК РФ «работающей» на практике? Подавляющее большинство из юристов вряд ли вообще сталкивалось со случаями привлечения экспертов к уголовной ответственности.
При этом вряд ли необходимо вести речь об оптимизации применения ст. 307 УК РФ, когда очевидно, что указанная норма проблемы отсутствия реальной ответственности за недостоверность экспертных заключений не разрешит? Причины этого очевидны – доказать умысел, материальную или иную заинтересованность эксперта практически невозможно, за исключением случаев, если лицо не поймано с поличным.
Предупреждение об уголовной ответственности для эксперта все же является определенным фактором, чтобы задуматься о возможной ответственности. Специалисты же занимаются подготовкой своих заключений, не принимая фактор ответственности во внимание вообще, как не существующий.
В результате вот что происходит на практике.
В 2018 г. Арбитражный суд Челябинской области рассматривал дело А76-23492/2017. Одним из вопросов, подлежащих доказыванию в ходе рассмотрения дела, был вопрос о рыночной стоимости доли в уставном капитале общества. Одна из сторон представила суду отчет оценщика с выводами о стоимости 49% в уставном капитале общества, равной 0,01 коп., другая сторона представила суду отчет оценщика с выводами о рыночной стоимости 100% в уставном капитале того же общества, равной 214 700 000 руб.
Другой пример. Арбитражным судом Свердловской области рассматривалось дело А60-15945/2016, где разрешался вопрос оценки стоимости ущерба, причиненного пожаром застрахованному имуществу организации. Разнообразие цифр в выводах специалистов-оценщиков составило от 2,5 млн руб. до 108 млн руб. В такой ситуации суд вынужден был назначить судебную оценочную экспертизу. Однако выводы экспертов при первом рассмотрении дела спора о действительном размере ущерба не разрешили. После направления дела на новое рассмотрение по результатам его кассационного обжалования выводы повторной судебной экспертизы в части стоимости ущерба превысили первоначально установленный другими экспертами размер ущерба практически в 10 раз.
Еще один пример. При рассмотрении дела А50-11876/2016 Арбитражным судом Пермского края выводы специалиста одной из сторон при оценке рыночной стоимости земельных участков сводились к значительной цифре 3 769 598 528 руб., в то время как судебной оценочной экспертизой была установлена принципиально иная рыночная стоимость тех же объектов оценки в размере 32 726 800 руб.
На практике предоставление суду недостоверных заключений создает правовую неопределенность для стороны по делу, чьи права нарушены и защитить которые это лицо не в состоянии по той причине, что суд может принять в основу судебного акта любые из указанных специалистами и (или) экспертами цифр.
Случаются ситуации, когда заключения экспертов содержат еще более парадоксальные выводы. Так, в ходе проведения судебной экспертизы по делу А60-41577/2015 по вопросам установления объема и стоимости поставленной тепловой энергии эксперт пришел к неожиданным выводам о том, что одно из постановлений Правительства РФ, по его убеждению, противоречит Федеральному закону «О теплоснабжении». Семнадцатый арбитражный апелляционный суд в своем постановлении обратил внимание на то, что «установление несоответствия Федеральному закону актов правительства осуществляется в судебном порядке и не входит в компетенцию эксперта».
Все эти примеры являются свидетельством необходимости обратить внимание на данную сторону судопроизводства.
Часто мы не задумываемся о том, что любое неверное заключение специалиста или эксперта для суда способно повлечь за собой непоправимые последствия – суд выносит решение, которое в вышестоящих инстанциях в отсутствие иных существенных судебных нарушений оспорить крайне сложно, а порой невозможно по причине недопустимости переоценки доказательств в судах более высоких инстанций. Как результат – пострадавшее лицо не может защитить своих нарушенных прав, а судебную защиту вполне может получить тот, кто их нарушил.
При этом так ли важно в такой ситуации для пострадавшего лица знать причины, по которым суду представлены неверные заключения – ошибка это или умысел по причине личной заинтересованности – если это повлекло за собой принятие незаконного решения?
Назрела необходимость соответствующих инициатив, имеющих своей направленностью содействие устранению всякого рода злоупотреблений, в том числе представляемых в виде ошибок.
Выход из ситуации видится вполне осуществимым. Прежде всего следует отметить, что в данном вопросе необходимо содействие судов.
Во-первых, в ситуации поступления в суд противоречивых заключений (как экспертов, так и специалистов) судам надлежит во всех, без исключения, случаях устанавливать причины выявленных противоречий, давать им оценку.
Следует отметить, что в данном предложении ничего нового нет, поскольку существуют соответствующие процессуальные нормы (ст. 71 АПК РФ), обязывающие суды давать оценку всем доказательствам, однако на деле бывает иначе.
В качестве примера приведу ссылку на дело А50-11876/2016 (АС Пермского края), о котором упоминалось выше. При наличии принципиальной разницы в цифрах, имеющихся в деле заключений специалиста и эксперта (3 769 598 528 руб. и 32 726 800 руб.), спору суждено было дойти до стадии кассационного рассмотрения прежде, чем суд обратил внимание на явные противоречия в расчетах, направив дело на новое рассмотрение, указав суду первой инстанции исследовать и этот вопрос.
В настоящее время практика действительно такова, что в отношении недостоверных доказательств суды дают свою критическую оценку в судебном акте. Такие судебные акты остаются в деле, которое позже направляется в архив. Авторам же недостоверных заключений снова предоставляется возможность заниматься подготовкой для участников судебных процессов иных заключений, далее вводя иные суды в заблуждение. Не исключено, что недобросовестные специалисты при рассмотрении других дел могут быть назначены судом и экспертами. Подход к подготовке заключений остается прежним – безнаказанным и безответственным.
Во-вторых, в настоящее время в распоряжении судов имеется определенный механизм, чтобы вопрос с выявленными недостоверными заключениями довести до логического завершения – это ст. 188.1 АПК РФ, дающая право суду при выявлении случаев, требующих устранения нарушения законодательства субъектом профессиональной деятельности, вынести частное определение, направив его в соответствующий орган (организацию).
Представляется, что на этапе выявления недостоверных заключений и установления их противоречия закону вопросы причин недостоверных выводов (ненадлежащая грамотность, неполнота материала, заинтересованность или иное) не должны носить определяющего характера. Суд в таких случаях вправе направить соответствующее частное определение в СРО, иную организацию, сотрудником которой является специалист, на предмет установления причин подготовки подобного рода заключений с требованием последующего информирования суда о результатах проверки.
В-третьих, необходима мера публичного воздействия на недобросовестных специалистов и экспертов – создание реестра недобросовестных специалистов/экспертов.
В нашей стране уже имеется определенный опыт работы в данном направлении.
В качестве примера можно привести ссылку на вполне эффективное ведение реестра недобросовестных поставщиков, механизм работы которого установлен в ст. 104 Федерального закона от 5 апреля 2013 г. № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд». Как показала практика, действительно заинтересованные в своей работе поставщики в настоящее время уже вдумчиво и ответственно осуществляют те или иные действия, равно как и бездействие.
Как пример также можно привести урегулирование на законодательном уровне вопросов ответственности арбитражных управляющих, которые несут как материальную, так и иную ответственность, вплоть до дисквалификации на определенный период времени.
Разве эксперты и специалисты являются менее значимыми лицами для судопроизводства, в то время как суды основывают свои выводы на их заключениях? Почему вопрос ответственности данных лиц как иных участников судопроизводства остается фактически открытым?
В этой связи обратило на себя внимание недавнее высказывание главы Сбербанка РФ Г. Грефа по поводу способов борьбы с коррупцией при помощи «цифровизации».
Решить проблему, связанную с пресечением разного рода недобросовестных действий со стороны специалистов и (или) экспертов, можно с помощью соответствующего обращения в адрес субъекта законодательной инициативы с предложением рассмотреть вопрос о той же «цифровизации» – создании реестра недобросовестных специалистов/экспертов, поручении его ведения федеральному органу исполнительной власти. В этот реестр должны быть занесены все выявленные факты предоставления недостоверных заключений суду, а также сведения об экспертах/специалистах, чьи процессуальные документы не были приняты судом в силу критического отношения к ним. Все желающие должны иметь доступ к данной информации.
В случае если в данном вопросе все останется без изменений, слишком велика цена разного рода ошибок и злоупотреблений.