Дело о блокировке мессенджера Telegram в связи с отказом предоставления ключей шифрования к переписке его пользователей ФСБ России подняло новую волну дискуссий о соотношении интересов частной жизни и общественной безопасности.

Признается ли российским или международным правом абсолютная тайна переписки, доступ к которой возможен только с согласия участника переписки? Могут ли технологические компании создавать каналы связи, которые фактически гарантируют абсолютную тайну переписки?

С такими вопросами мы обратились к экспертам.

Наталия Секретарева, юрист Института права и публичной политики

— Дело о блокировке мессенджера Telegram — не спор о свободе и безопасности, а наглядный пример того, что не все средства хороши для защиты общественных интересов. Право на тайну переписки, включая переписку в мессенджерах, вытекает из ст. 8 Конвенции о правах человека. Абсолютно ли это право? Нет. Могут ли государства требовать предоставить им доступ к переписке в мессенджерах? Снова нет. Предоставление ключей шифрования государству будет в лучшем случае бессмысленно (у платформы нет доступа к сообщениям), а в худшем — опасно.

Государство может ограничивать тайну переписки в случае, если это предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе. Используя терминологию Европейского суда по правам человека, государство должно соблюдать «разумное отношение пропорциональности между используемыми средствами и преследуемой целью».

В постановлении от 12.01.2016 по делу «Сабо и Виши (Szabó and Vissy) против Венгрии» (жалоба № 37138/14) ЕСПЧ рассмотрел вопрос о том, насколько государство свободно в выборе скрытых мер наблюдения при борьбе с террористической угрозой. Суд указал, что такое вмешательство не должно быть произвольным, — существующее правовое регулирование должно давать четкое представление о пределах использования таких мер. В частности, скрытое наблюдение не может проводиться в отношении неопределенного круга лиц и должно быть строго необходимо для защиты демократических институтов в целом, а также для получения ценных сведений в рамках конкретной операции. Важную роль при установлении баланса будет играть санкционирование скрытой слежки судом (что предусмотрено российскими законами, включая Конституцию РФ) и ограничение временных пределов слежки. Лишь при соблюдении данных условий можно говорить о том, что государство действовало законно и установило баланс частных и публичных интересов.

В 2015 г. Большая палата ЕСПЧ в деле «Роман Захаров против России» подчеркнула, что российские правовые нормы, регулирующие перехват сообщений, не предусматривают адекватных и эффективных гарантий против произвола и риска злоупотребления. В 2018 г. можно сказать еще больше: предоставление мессенджером ключей шифрования означает ничем (и никем) не ограниченный доступ государства к переписке пользователей, способствование киберпреступности и утечке персональных данных, миграцию преступной активности (если она существует) на иные онлайн-платформы. Наконец, требование передать ключи шифрования попросту невыполнимо: при сквозном шифровании, используемом в секретных чатах Telegram (и предположительно лицами, совершающими преступления), у мессенджера нет доступа к сообщениям пользователей. Соответственно, передача государству ключей шифрования неспособна защитить нас от террористической угрозы, но предоставляет государству неконтролируемые полномочия по слежке за собственными гражданами, ведущими переписку в обычных чатах. Именно мы, наши слова и мысли ставятся под удар. Итог — не баланс интересов, а произвол «силовиков».

Комментарий подготовлен для журнала «Закон»