19.09.18. Действия адвоката при совершении доверителем фальсификации доказательства .НАГ.№15.Август 2018.

Артем Каракасиян, адвокат и руководитель уголовной практики юридической фирмы «Инфралекс»

Соблюдать этические принципы

Действия адвоката при совершении доверителем фальсификации доказательства

В настоящем отклике на статью Дмитрия Загайнова «Фальсификация доказательства» (см. «АГ». 2018. № 15 (272)) автор, анализируя состав данного преступления, уделяет внимание следующим вопросам: обязан ли судебный представитель перед представлением доказательств в суд проводить собственную проверку их достоверности и какие действия необходимо предпринять адвокату или юристу без статуса адвоката в случае признания доверителя о фальсификации доказательства. Статья 303 УК РФ предусматривает четыре состава преступления, различающиеся по предмету преступного посягательства, субъектному составу и характеру последствий. Состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 303 УК РФ, т.е. фальсификация доказательств по гражданскому, арбитражному, административному делу и делу об административном правонарушении, является формальным и не требует наступления какихлибо общественно опасных последствий. Соответственно, указанное преступление будет считаться полностью выполненным с того момента, когда суд совершит процессуальные действия по приобщению к материалам дела сфальсифицированного доказательства. Например, если подложное доказательство было представлено с исковым заявлением, то такой момент наступает с принятием иска к производству. При представлении в судебном заседании – с момента вынесения судом соответствующего протокольного определения. Однако последующее признание в фальсификации доказательства не может освобождать от уголовной ответственности и является, по сути, только положительным постпреступным поведением, учитываемым при назначении наказания. Субъективная сторона фальсификации доказательств предусматривает только прямой умысел. При этом доказыванию подлежат также мотивы и цели, которыми руководствовался виновный, совершая подобное преступление (см.: Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ за 2006 г.). Таким образом, для признания лица виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 303 УК РФ, необходимо, чтобы лицо осознавало, что приобщаемое им по гражданскому (арбитражному, административному) делу доказательство является заведомо подложным и что такие действия могут привести к преступному результату – введению суда в заблуждение относительно фактических обстоятельств, являющихся предметом спора. Информация о сфальсифицированности доказательства может быть получена судебным представителем непосредственно, когда лицо само изготовляет подложное доказательство (подделка подписи, подчистка и т.д.) либо своими советами и указаниями направляет действия иных лиц по изготовлению фальшивки. Иной случай – информация о подложности доказательства поступает к судебному представителю опосредованно, от доверителя или иных лиц. Вряд ли есть поле для дискуссии при первом варианте, который является достаточно очевидным. А во втором возникает вопрос о степени осведомленности, необходимой для признания действий судебного представителя преступными. Представляется, что любые сомнения в данном случае, как того и требует презумпция невиновности, должны трактоваться в пользу поверенного. Если, получая доказательства, судебный представитель недвусмысленно ставится доверителем (иным лицом) в известность о подлоге либо факт фальсификации неизбежно www.yourpress.ru 2 следует из обстановки передачи, то тогда поверенный фактически вступает в преступный сговор, направленный на фальсификацию доказательств. Если же юрист только испытывает сомнения, что полученные им документы сфальсифицированы, то ни о какой уголовной ответственности речи идти не может. Интеллектуальный момент прямого умысла (ч. 2 ст. 25 УК РФ), т.е. осознание общественной опасности своих действий и предвидение возможности (неизбежности) общественно опасных последствий, в таком случае отсутствует. Фокус здесь смещается в область этичности действий поверенного, но никак не их преступности. Главный вопрос, на который необходимо ответить: лежит ли на судебном представителе обязанность перед представлением доказательств в суд проводить собственную проверку их достоверности? Из положений Кодекса профессиональной этики адвоката (п. 7 ст. 10 КПЭА) следует, что адвокат обязан исходить из презумпции достоверности документов и информации, представленных доверителем, и не проводит их дополнительной проверки. Исходя из подп. 2, 4 п. 1 ст. 9, п. 7 ст. 10 КПЭА можно предположить, что даже при наличии внутренних сомнений в действительности полученных доказательств адвокат обязан при общении с клиентом и в судебных заседаниях действовать так же, как если бы этих сомнений не существовало. Выражение адвокатом скепсиса в отношении полученных сведений и документов может подорвать доверительный характер отношений с клиентом, без которого невозможно надлежащее оказание квалифицированной юридической помощи. Естественно, адвокат не может во всем идти на поводу у доверителя и содействовать нарушению им закона. Если доверитель сам прямо признался в фальсификации доказательств либо подлог очевиден (например, при грубой технической подделке), то в силу п. 1 ст. 10 КПЭА адвокат обязан отказаться от выполнения незаконного поручения и не должен представлять такие доказательства в суд. Единственное, что в такой ситуации может сделать адвокат – это проконсультировать доверителя относительно возможных последствий фальсификации доказательств и дать рекомендацию не совершать подобных действий. Комиссия ФПА РФ по этике и стандартам в своем разъяснении от 28 июня 2017 г. № 07/17 подчеркнула, что ставшая известной адвокату информация о совершении в прошлом преступления или иного правонарушения не может быть предана огласке, в том числе посредством публичных выступлений адвоката, ее публикации, обращения в правоохранительные органы. Соответственно, если в ходе оказания юридической помощи стало известно о фальсификации доверителем доказательств по гражданскому (уголовному, административному и т.д.) делу, то адвокат не может разглашать подобные сведения. В том числе в случае возбуждения уголовного дела по ч. 1 ст. 303 УК РФ в отношении доверителя адвокат должен отказаться от дачи свидетельских показаний. Что же касается юристов, не обладающих статусом адвоката, то представляется, что общие этические принципы применимы и к ним. Можно только дополнительно порекомендовать в договорах об оказании юридических услуг предусматривать положения о том, что судебный представитель в своих действиях исходит из презумпции достоверности всех переданных заказчиком сведений и документов и не должен проводить их дополнительную проверку. Поскольку в настоящее время уголовная ответственность за несообщение о совершении преступления предусмотрена только в отношении ряда составов террористической направленности, юрист, не обладающий статусом адвоката, которому стало известно о совершении доверителем фальсификации доказательств, исходя из собственных представлений о гражданском долге, должен самостоятельно решать, как распорядиться полученной информацией. www.yourpress.ru