Александр Подгорный, адвокат, юрист судебно-арбитражной практики АБ «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры»

Дополнительный аргумент

Четкие разъяснения норм КПЭА не позволят возбуждать уголовные дела о фальсификации доказательств необоснованно

Автор настоящего отклика на статью Дмитрия Загайнова «Фальсификация доказательства» (см. «АГ». 2018. № 15 (272)) считает, что при рассмотрении Комиссией ФПА РФ по этике и стандартам вопроса, как следует действовать адвокату в случае наличия у него сомнения в достоверности полученных от доверителя доказательств, ей необходимо найти разумный баланс между интересами доверителя и требованием к адвокату действовать в рамках закона. Публичная дискуссия вокруг уголовной ответственности представителя за фальсификацию доказательств стала одной из центральных тем первой половины этого года. Внимание сообщества привлекли участившиеся случаи использования правоохранительными органами приведенной нормы в качестве инструмента давления на участника судебного процесса или его представителя. По данным Судебного департамента при Верховном Суде РФ, в 2017 г. обвинительным приговором завершились чуть более 150 уголовных дел, возбужденных по ч. 1 и 2 ст. 303 УК РФ. При этом треть из них составляют уголовные дела, в рамках которых обсуждаемые составы служили дополнительной квалификацией действий осужденного. Независимо от того, какую часть статистики формируют приговоры в отношении судебных представителей, на первый взгляд, данные выглядят обнадеживающе. Во многом такие показатели объясняются объективной сложностью доказывания субъективной стороны преступления – доказательства могут быть сфальсифицированы только умышленно. Очевидно, что умысел представителя стороны судебного процесса на фальсификацию доказать практически невозможно. Адвокат в этом смысле обладает повышенной степенью защиты. В силу п. 7 ст. 10 Кодекса профессиональной этики при исполнении поручения адвокат обязан исходить из презумпции достоверности документов и информации, представленных доверителем, и не проводить их дополнительной проверки. Однако следственные органы далеко не всегда соглашаются с приведенной позицией. В связи с этим в начале года президент Федеральной палаты адвокатов РФ обратился в Комиссию ФПА РФ по этике и стандартам с запросом о разъяснении норм Кодекса профессиональной этики в части презумпции добросовестности доверителя. При ответе на запрос Комиссии предстоит решить, каким образом надлежит действовать адвокату в случае наличия у него той или иной степени сомнения в достоверности полученных от доверителя доказательств. Обсуждение возможных разъяснений показало невозможность прямой рецепции подходов зарубежных правопорядков, которые обязывают адвоката сообщить суду о своих сомнениях в достоверности представляемых доказательств. Обычная для европейских стран фигура адвоката-посредника между доверителем и судом не согласуется с устоявшейся в России моделью адвоката-защитника (фактически союзника). В условиях невысокого уровня доверия к судебной системе выражение адвокатом какого-либо сомнения относительно достоверности представленных доказательств для доверителя будет неотличимо от предательства. В то же время в определенных условиях адвокат может быть уверен в недостоверности предоставленных доверителем документов. Передача подобных доказательств в суд в некоторой степени делает адвоката соучастником доверителя. В этой ситуации Комиссии необходимо найти разумный баланс между интересами доверителя и требованием к адвокату действовать в рамках закона. www.yourpress.ru Отдельно необходимо отметить, что разъяснения норм Кодекса профессиональной этики должны быть ориентированы не только на защиту адвоката от незаконного уголовного преследования, но и на противодействие злоупотреблениям со стороны следственных органов в интересах процессуального оппонента. Так, завершение уголовного дела обвинительным приговором, очевидно, не всегда является целью уголовного преследования. Даже на стадии проверки сообщения о совершении преступления следственные органы обладают полномочиями по сбору доказательств, которые впоследствии могут быть использованы не в тех целях, ради которых собирались. Статистические данные, которые позволили бы оценить распространенность подобного явления, недоступны. Однако нельзя не признать, что число гражданских и арбитражных споров, «осложненных» уголовной составляющей, неуклонно растет. В результате фальсификация доказательств является весьма востребованным составом. В большинстве случаев признаками недостоверного доказательства в гражданском и арбитражном процессе являются фальсификация подписи или несоответствие проставленной на документе даты времени его фактического изготовления. Сбор свободных образцов почерка или документов, изготовленных в определенный период, позволяет обосновать выемку практически любых материалов. Изъятые материалы в дальнейшем могут либо попасть в распоряжение процессуального оппонента, либо оказаться недоступными для заинтересованных лиц или суда. Нередко следственные органы используют уголовное дело, возбужденное в отношении адвоката, как формальный способ получить доступ к адвокатской тайне. Четкие и ясные разъяснения норм Кодекса профессиональной этики послужат дополнительным аргументом против необоснованного возбуждения уголовных дел о фальсификации доказательств и позволят пресекать факты злоупотреблений со стороны следственных органов. Правильное и обоснованное определение границ презумпции добросовестности доверителя положительным образом скажется на правоприменении в целом. www.yourpress.ru