Правовая аналогия допустима

В настоящем отклике на статью Сергея Шайхутдинова «Два разных подхода» (см.: «АГ». 2019. № 15 (296)) автор, дополняя приведенные в комментируемой статье различия между запросом арбитражного управляющего и адвокатским запросом, считает предложение коллеги использовать существующее правовое регулирование института запроса арбитражного управляющего для формулирования по аналогии и выдвижения предложений по совершенствованию правового регулирования адвокатского запроса обоснованным. Автор поддерживает его, поясняя, что полное применение аналогии в ближайшее время невозможно, но начать своеобразную рецепцию необходимо, а также предлагает сократить установленный максимальный срок для ответа на адвокатский запрос и при этом расширить круг сведений, которые подлежат сообщению в ответ на него.

Сергей Шайхутдинов представил вниманию читателей «АГ» прекрасный материал, в котором предлагает адвокатскому сообществу ориентироваться при дальнейшем развитии института адвокатского запроса, в том числе при защите данного статусного права, на институт запросов арбитражных управляющих.

Это предложение исключительно интересно. Действительно, институт запросов арбитражных управляющих имеет существенное сходство с институтом адвокатских запросов, поскольку арбитражный управляющий в целях сбора информации по своему усмотрению определяет, какие сведения и у каких адресатов целесообразно запросить для наилучшего осуществления им его профессиональной деятельности (т. е. для выполнения им его профессиональных обязанностей), и адресаты этих запросов обязаны ему ответить.

В своей статье Сергей Шайхутдинов совершенно справедливо отмечает следующие очевидные различия между запросом арбитражного управляющего и адвокатским запросом:

• на запрос арбитражного управляющего обязаны отвечать даже физические лица;
• на запрос арбитражного управляющего ответ должен быть дан в течение семи дней со дня получения запроса (и как справедливо подчеркивает Сергей Шайхутдинов, продление этого срока вообще не предусмотрено действующим законодательством, т. е. иных вариантов, кроме как дать ответ на запрос арбитражного управляющего в течение семи дней, нет).

Первое различие основано на норме п. 1 ст. 20.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» (в действующей редакции), согласно которой арбитражный управляющий в деле о банкротстве имеет, в частности, право запрашивать необходимые сведения о должнике, о лицах, входящих в состав органов управления должника, о контролирующих лицах, о принадлежащем им имуществе ( в том числе имущественных правах), о контрагентах и об обязательствах должника у физических лиц, юридических лиц, государственных органов, органов управления государственными внебюджетными фондами Российской Федерации и органов местного самоуправления.

Различие – однозначно очевидно, поскольку в п. 3 ст. 6 Закона об адвокатуре физические лица не упоминаются. Положение подп. 1) п. 3 ст. 6 Закона об адвокатуре в действующей редакции дает основания утверждать, что адресатами адвокатских запросов могут быть все субъекты права, кроме (как раз) физических лиц.

Второе различие также основано на прямом указании в норме Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)».

Со своей стороны могу дополнить этот перечень еще несколькими пунктами:

• ответ на запрос арбитражного управляющего должен быть дан, даже если запрошенная им информация включает в себя сведения, составляющие служебную, коммерческую и банковскую тайну;
• на запрос арбитражного управляющего ответ должен быть дан без взимания платы.

По моему мнению, самое существенное различие в правовом регулировании института запроса арбитражного управляющего и института адвокатского запроса состоит как раз в том, что арбитражному управляющему должны быть сообщены сведения, составляющие служебную, коммерческую и банковскую тайну, т. е. сведения, в отношении которых установлен режим ограниченного доступа.

Весьма примечательно, что указанные тайны – служебная коммерческая и банковская тайна (как одна из профессиональных тайн, охраняемых законом) открыты для запрашивания сведений арбитражным управляющим полностью, без каких бы то ни было оговорок и условий.

На втором месте, конечно, жестко установленный и не подлежащий продлению семидневный срок для ответа на запрос арбитражного управляющего.

Бесспорно, что для адвокатского сообщества существенная ограниченность сведений, которые могут быть предоставлены в ответ на адвокатский запрос, и чрезвычайная продолжительность возможного периода ответа адресата запроса на запрос (изначально составляющего 30 дней, что уже много, и к тому могущего быть продленным еще на 30 дней, т. е. итого 60 дней) являются основными препятствиями для эффективного применения этого статусного права при осуществлении профессиональной деятельности по оказанию квалифицированной юридической помощи.

Мне представляется не подлежащим сомнению, что рассматриваемые выше различия, выгодно отличающие запрос арбитражного управляющего от адвокатского запроса, обусловлены тем, что арбитражный управляющий по общему правилу назначается судом. Иначе говоря, даже будучи частным лицом и членом СРО, арбитражный управляющий действует по уполномочию суда, т. е. его деятельность как бы своеобразно продолжает деятельность суда, продолжает (развивает) отправление правосудия. Вполне естественно, что с учетом такого фактора, как назначение арбитражного управляющего судом, действующее законодательство России дает такие очевидные преимущества его запросам в сравнении с адвокатским запросом.

По моему мнению, предложение Сергея Шайхутдинова использовать существующее правовое регулирование института запроса арбитражного управляющего для формулирования по аналогии и выдвижения предложений по совершенствованию правового регулирования адвокатского запроса исключительно обоснованно, горячо поддерживаю его, хотя и понимаю прекрасно, что с учетом различия статуса адвоката и арбитражного управляющего по такому критерию, как взаимосвязь с государственными органами, полное применение аналогии в данном случае в ближайшее время в принципе невозможно. Но начать своеобразную рецепцию правового регулирования запроса арбитражного управляющего можно в плоскости оказания адвокатом юридической помощи по назначению органа дознания, органа предварительного следствия или суда, т. е. в тех случаях, когда адвокат выполняет свои профессиональные функции по назначению органа государственной власти (и тем самым хотя бы формально приближается по статусу к арбитражному управляющему).

Было бы логично законодательно сократить установленный максимальный срок для ответа на адвокатский запрос, если он направлен адвокатом, оказывающим юридическую помощь в качестве защитника по назначению в уголовном процессе или в качестве представителя по назначению в гражданском процессе, и при этом расширить круг сведений, которые подлежат сообщению в ответ на адвокатский запрос (за счет сведений с ограниченным доступом). Ориентирующим примером предоставления особого статуса адвокатам, оказывающим помощь по назначению, может быть закрепление за адвокатами, являющимися представителями ответчика по гражданскому делу по назначению суда, в ст. 50 ГПК РФ априорного права обжалования судебных актов при отсутствии у них специального полномочия на обжалование, которое по общему правилу должно быть выражено в доверенности.

На данный момент это может быть лишь предметом теоретического обсуждения, поскольку адвокаты должны эффективно использовать статусные права в том виде, в каком они предоставлены законодательством в ныне действующей редакции. Однако обсуждать эту тему нужно, потому что, если не предлагать меры по возможному совершенствованию правового регулирования адвокатского запроса, оно в лучшем случае останется таким, каким является сейчас, – весьма и весьма ограниченным и тем самым суживающим возможности адвоката по оказанию квалифицированной юридической помощи. И в свете этого комментируемая статья Сергея Шайхутдинова представляется мне еще более ценной.