Требуется доработка

В настоящем отклике на статью адвоката Сергея Савельева «Выгодные обвинению показания» (см.: «АГ». 2019. № 07 (288)) автор предлагаемые в указанной публикации законодательные изменения считает необоснованными и требующими такой доработки, чтобы эти нововведения действительно позволили ограничить возможность злоупотребления правами при оценке доказательств в целях поддержания обвинительного уклона, однако не могли быть истолкованы как противоречащие базовым и фундаментальными принципам уголовно-процессуального законодательства

Сама концепция ограничения дискреции суда в выборе между показаниями, которые были даны в ходе предварительного расследования и в ходе судебного заседания, безусловно, заслуживает положительной оценки. Однако форма реализации предлагаемых изменений, на мой взгляд, не является совершенной.

Для начала хотелось бы подчеркнуть, что проблема неправомерного, а иногда откровенно противозаконного использования судами в обоснование приговоров «нужных» показаний свидетелей при наличии новых, противоречащих им показаний, данных в суде, действительно является масштабной и очень актуальной: в значительном количестве приговоров использование тех или иных показаний зачастую не получает аргументации. В этом вопросе нельзя не согласиться с автором в том, что проблема во многом обусловлена именно неудачно используемой законодательной техникой.

Институт оглашения показаний свидетеля или потерпевшего, явившихся в судебное заседание, регламентируется ст. 281 УПК РФ крайне скупо и неоднозначно: осталась нераскрытой процедура указанного судебного действия (например, возможно ли оглашение показаний в процессе допроса свидетеля или только после завершения дачи им показаний), неудачно использован каучуковый (растяжимый, широко трактуемый. – Примеч. авт.) термин «существенные» противоречия, поскольку предоставляет слишком широкие полномочия суду, создавая тем самым реальную возможность для злоупотреблений. Кроме того, исключительно из формулировки статьи нельзя однозначно определить, можно ли в соответствии с ней оглашать показания, которые фактически содержатся в протоколах очных ставок или проверок показаний на месте.

Тем не менее представляется, что полный запрет суду ссылаться на оглашенные показания свидетеля в случае наличия противоречий может трактоваться (и отчасти обоснованно) как ограничение предусмотренной ст. 17 УПК РФ свободы оценки доказательств.

Так, например, в случае когда каждые из показаний свидетеля в равной степени подтверждаются иными проверенными судом доказательствами, могут ли считаться обоснованными предлагаемые изменения? Или если показания, которые были даны в рамках допроса в ходе предварительного расследования, свидетельствуют в пользу невиновности подсудимого, а последующие показания – наоборот, не будет ли использование только «судебных» показателем отклонения от презумпции невиновности, устанавливающей обязанность суда толковать все существующие сомнения в пользу последнего? В связи с этим считаю необходимым доработать предложенные изменения таким образом, чтобы они действительно позволяли ограничить возможность злоупотребления правами при оценке доказательств в целях поддержания обвинительного уклона, однако не могли быть истолкованы как противоречащие базовым и фундаментальным принципам уголовно-процессуального законодательства.

Хотелось бы также обратить внимание на еще один негативный момент в рамках предлагаемых изменений. Несмотря на то что, как было указано выше, порочной является и сама норма, предоставляющая суду право использовать те или иные показания в качестве доказательств, основываясь исключительно на своем видении, существенные коррективы (и чаще, к сожалению, негативные для стороны защиты) в любое законодательное положение вносит следственная и судебная практика.

На мой взгляд, простой запрет ссылки на показания не обеспечит полноценного соблюдения прав подсудимого, поскольку работниками правоохранительных органов непременно будет найден способ обойти его (причем формально в рамках закона).

В качестве наиболее простого примера назову вызов судом на допрос следователя, который укажет, что в ходе предварительного следствия конкретный свидетель давал совершенно другие показания, что подтверждается приобщаемыми документами (т.е., по факту, письменными доказательствами) – копией протокола допроса этого свидетеля.

Опыт реализации отдельных законодательных нововведений подтверждает реальность именно такого неблагоприятного развития событий даже в случае принятия подобного законопроекта. Самый яркий, пожалуй, пример в данном случае – это ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ, закрепившая запрет применения заключения под стражу в качестве меры пресечения к предпринимателям и введенная с благой целью гуманизации законодательства, фактически не применяется, поскольку правоохранительные органы находят тысячу и одну причину не признавать преступление совершенным в сфере предпринимательской деятельности, тем самым абсолютно законно обходя предусмотренный запрет.

В связи с этим хотелось бы еще раз отметить, что я полностью поддерживаю стремление автора найти решение существующей проблемы, признаю актуальность предлагаемых изменений и их значимость для полноценной реализации прав подсудимых на качественную защиту и справедливое судебное разбирательство. Однако, учитывая сложившуюся правовую действительность и необходимость согласования вносимых изменений с иными положениями законодательства, считаю простое введение запрета на использование в качестве доказательств показаний потерпевшего или свидетеля, данных в ходе предварительного расследования, необоснованным и не очень действенным. Поэтому, безусловно, такие изменения требуют более глубокого анализа и существенной доработки. Тем не менее, учитывая назревшую необходимость разрешения поставленного вопроса, мнение автора заслуживает поддержки.