№ 18 (275) СЕНТЯБРЬ 2018 г. advgazeta.ru 5 этика

ТЕМА: адвокатская тайна

Михаил Толчеев ПЕРВЫЙ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ АП МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ

Вовлечение адвоката в преступление

Автор комментария к статье Николая Пивня «Адвокатская тайна: когда доверитель против адвоката» (см.: «АГ». 2018. № 16 (273)) считает, что обозначенные в материале коллеги вопросы не стоит рассматривать в качестве проблемных на данном этапе развития дисциплинарной практики. Вместе с тем затронутая тема вскрывает целый пласт потенциально сложных и неоднозначно понимаемых проблем. Адвокат не должен становиться соучастником преступления Обо всем по порядку. Принятое дисциплинарными органами палаты решение, на мой взгляд, очевидно и не вызывает затруднений. Не требует оно и дополнительного регулирования или внесения изменений в КПЭА. Дело в том, что Кодекс профессиональной этики адвоката содержит нравственные императивы и отражает взгляды общества на то, что хорошо и что плохо для адвоката. Что является достойным его статуса, а что нет. При этом мы часто забываем: в КПЭА не содержится конкретных составов, а лишь общие долженствования. Составы дисциплинарного проступка всякий раз формулируются дисциплинарными органами при рассмотрении конкретного дисциплинарного производства. Квалификационная комиссия на основе общих предписаний Кодекса дает заключение о том, что является нарушением его норм (формулирует состав дисциплинарного проступка применительно к рассматриваемой ситуации), и высказывает суждение, содержится ли этот состав в действиях адвоката, отвечало ли его поведение в данном случае нравственным критериям профессии или нет. Поскольку этические нормы адвокатской деятельности – нормы профессиональной нравственности, они являются наполовину философскими категориями: взглядами общества и отдельных его институтов о добре и зле, о правильном и неправильном, о допустимом для адвоката и о недопустимом. Но выразителем этих взглядов является само адвокатское сообщество. Уложить эти взгляды в абсолютно формализованные предписания и запреты невозможно, и усмотренческий фактор всегда останется превалирующим. Статья 1 КПЭА устанавливает, что требования Кодекса основаны на нравственных критериях и традициях адвокатуры, на международных стандартах и правилах адвокатской профессии. Именно потому так сложна процедура: решение о наличии или об отсутствии дисциплинарного проступка принимается коллегиальным органом, отражающим мнение наиболее уважаемых выборных членов адвокатского сообщества. Сказанное, конечно же, не исключает возможность на основе многократно высказанных правовых позиций дисциплинарных органов принятия профессиональных стандартов в виде правил поведения, которые при любых обстоятельствах квалификационные комиссии считают необходимыми или, наоборот, неприемлемыми. Однако такое положение все равно не позволит формализовать составы дисциплинарных проступков по примеру Уголовного кодекса и снизить значение заключения квалификационной комиссии палаты по вопросу о наличии или об отсутствии в действиях адвоката нарушения норм профессиональной нравственности. Поэтому описанная Николаем Павловичем ситуация мне не представляется сложной. Дисциплинарные органы палаты решали, совершен ли адвокатом безнравственный с точки зрения профессиональной этики поступок или нет. Выбор – становиться адвокату соучастником преступления своего доверителя или нет – для сообщества очевиден. Адвокат защищает право, но не преступление. Тем более адвокат не должен становиться соучастником преступления. На убежденности в том, что для адвоката право является высшей ценностью, торжество которой он отстаивает, базируется уважение к корпорации и право адвоката быть выслушанным и услышанным. Поэтому, конечно же, несмотря на замечания коллеги о формальном несоответствии норм КПЭА относительно возможности раскрытия адвокатской тайны, я полагаю, что необходимости в дополнении Кодекса в этой части нет. Члены квалификационной комиссии палаты никогда не признают действия адвоката в подобной ситуации содержащими нарушение этических требований профессии. Вместе с тем поднятая Николаем Павловичем тема затрагивает весьма существенную и не разработанную в нашем дисциплинарном правоприменении тему. Когда адвокат оказывает профессиональную помощь, а когда его действия могут быть квалифицированы как соучастие в правонарушении. Эта тематика еще не была предметом рассмотрения Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам. И всякий раз адвокат оказывается один на один со следственными органами, все чаще и чаще предъявляющими такие обвинения ему. В самом деле, как разграничить, где адвокат проконсультировал доверителя по гипотетически возможной ситуации, а где рассказал, как действовать, чтобы минимизировать риски уголовно-правовой ответственности? К сожалению, практика работы Комиссии Адвокатской палаты Московской области по защите прав адвокатов показывает, что правоохранительные органы все чаще совершают попытки привлечь адвоката в качестве соучастника преступления. Думаю, нам не только следует попытаться разработать необходимые рекомендации и критерии оценки поведения адвоката в такой ситуации, но и внести соответствующие коррективы в КПЭА. Нужно, с одной стороны, защитить адвоката от необоснованных претензий, с другой – выразить четкий и однозначный посыл: Адвокат не поддерживает совершение преступления. Попытка вовлечения адвоката в качестве соучастника в совершение преступления прекращает действие иммунитетов, связанных с обязанностью сохранения адвокатской тайны и безусловного следования интересам доверителя. Системный анализ ст. 8 и 9 КПЭА позволяет выявить два основных приоритета в деятельности члена сообщества: примат интересов доверителя, которые адвокат обязан отстаивать всеми, не запрещенными законом способами, и защита авторитета адвокатуры. Как правило, эти ценности не конкурируют. Однако Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам приходилось сталкиваться с ситуацией, когда необходим поиск разумного баланса между ними. Речь идет о ситуации возможности участия адвоката в ОРД, когда должностное лицо вымогает у адвоката взятку. В ситуации, когда доверитель вовлекает адвоката в совершение преступления, конечно же, речь не идет о бездумных действиях вопреки воле доверителя. Однако представляется, что КЭС ФПА могла бы дать значимые ориентиры, как должен поступать адвокат, оказавшийся в такой ситуации, какие действия он должен предпринять и какие запреты прекращают свое действие в этом случае. Продолжение темы – в следующем номере