Российский Конституционный Суд: итоги 2018 года

Ольга Кряжкова, к.ю.н., член Экспертного совета Института права и публичной политики;  доцент Российского государственного университета правосудия

Анализируя итоги деятельности российского Конституционного Суда в 2018 году и не претендуя при этом на глубокие обобщения, хотелось бы обратить внимание специалистов на три существенных момента: долгосрочные тенденции конституционно-судебной практики; наиболее примечательные дела, рассмотренные Судом за этот период и кадровый состав Суда.

Основные тенденции в практике Суда. Можно выделить три основные тенденции.

Первая – это продолжающийся рост числа постановлений (итоговых решений, принятых после рассмотрения дела по существу в судебном заседании). Если годом ранее Суд принял 40 постановлений, и это стало заметным событием на фоне 28 итоговых решений 2016 года, то в 2018 году – 47. Прирост составил 17,5% (в 2017 году – 42,86%).

Роль этого показателя, однако, не стоит преувеличивать. Речь идёт не о повышении продуктивности Суда, а скорее об изменении технологии его работы с обращениями. В 2000-х годах наряду с постановлениями активно выносились «квазиитоговые» определения Суда с позитивным содержанием. В них Суд выражал своё отношение к спорной правовой норме и формулировал общеобязательные правовые позиции, не проводя отдельного судебного разбирательства по сути вопроса. Максимальное число таких определений – 81 – было вынесено в 2006 году. Тогда же Суд принял наименьшее количество постановлений за всю свою историю – 10. А в 2018 году этих определений меньше, чем когда-либо – 5[1]. Таким образом, если учесть определения с позитивным содержанием, то получится, что в 2018 году Суд вынес почти в два раза меньше итоговых и «квазиитоговых» решений, чем в 2006 году.

Вторая – это уменьшение доли дел, рассмотренных в режиме слушания (открытое, а как теоретически возможный вариант – и закрытое судебное заседание с участием сторон и других лиц, или устный процесс). Абсолютное большинство постановлений 2018 года – 37 (78,72%) – вынесено в режиме без слушания, предполагающем лишь исследование документов (письменный процесс), и только 10 (21,28%) – после открытых судебных заседаний. В первые четыре года существования письменного процесса (2011-2014) в Суде всё же отдавалось предпочтение слушаниям. Так, ситуация 2013 года выглядит почти зеркальной: из 30 постановлений 23 (76,67%), вынесено по итогам устного процесса, и всего 7 (23,33%) – после письменного.

Согласно Федеральному конституционному закону «О Конституционном Суде Российской Федерации» Суд может рассматривать дела без слушания, если придёт к выводу о том, что вопрос может быть разрешён на основании содержащихся в ранее принятых постановлениях Суда правовых позиций и проведение слушания не является необходимым для обеспечения прав стороны (часть первая статьи 47.1). То есть наличие сложившейся конституционно-судебной практики по теме обращения вполне может быть фактором, влияющим на отбор дел для рассмотрения по существу.

Третья тенденция связана с типами резолюций в постановлениях Суда. Сейчас Суд гораздо чаще, чем после возобновления своей деятельности в 1995 году, даёт проверяемым правовым нормам конституционно-правовое истолкование вместо того, чтобы признавать их неконституционными. Такие решения адресованы не законодательным, а правоприменительным органам, так как корректируют не содержание правовых норм, а практику их применения. Из 47 постановлений 2018 года 26 (55,32%) – это постановления о выявлении конституционно-правового смысла норм, 17 (36,17%) – о признании норм неконституционными, два (4,26%) – о признании норм конституционными и ещё два (4,26%) заключают в себе «расщепление» нормы, т.е. объявляют её в чём-то конституционной, а в чём-то – неконституционной. Для сравнения: в 1999 году по делам нормоконтроля было принято 15 постановлений Суда, и в десяти из них (66,67%) содержится резолюция о несоответствии нормы Конституции, в трёх (20%) нормам дано конституционно-правовое истолкование, в двух (13,33%) нормы признаны соответствующими Конституции.

В информационных документах Суда утверждается, что теперь «российское конституционное правосудие более гибко, чем прежде, воздействует на правовую систему, предпочитая простой дисквалификации подвергающихся проверке законоположений корректировку их применения посредством выявления конституционно-правового смысла соответствующих законоположений»[2] и что «оптимальным и в перспективе преобладающим способом разрешения конституционно-правового спора является [именно] конституционно-правовое истолкование рассматриваемых нормативных положений»[3]. Среди юристов бытует мнение о том, что Суд всё чаще выступает в роли кассационной судебной инстанции[4], а не «негативного законодателя», каким он задумывался изначально. Вместе с тем от заявителей жалоб в Суде по-прежнему требуется оспаривать правовые нормы, а не судебные решения. Это противоречие рано или поздно даст о себе знать и, возможно, приведёт к изменению компетенции Суда.

Значимые дела. В постановлениях 2018 года чаще всего затрагивались вопросы частного права (16 постановлений), публично-правовая тематика (14), вопросы трудового права и социальной защиты (11) и уголовное право и уголовный процесс (6).

Среди самых интересных решений:

1) в сфере частного права – Постановление по делу об усыновителях с ВИЧ и гепатитом С от 20 июня 2018 года № 25-П[5]. В Суд обратилась семейная пара, желавшая, но не сумевшая оформить усыновление из-за диагноза жены. Ребёнок был рождён родной сестрой жены от биологического материала мужа. Сразу после рождения сестра отказалась от ребёнка; тот жил и воспитывался в этой семье. Препятствием к усыновлению стали положения Семейного кодекса Российской Федерации и утверждённого российским Правительством перечня заболеваний, при наличии которых усыновление невозможно. Конституционность этих положений была оспорена в Суде.

Правовые нормы были признаны неконституционными в той мере, в какой они позволяют отказывать в усыновлении ребёнка, который в силу уже сложившихся семейных отношений проживает с лицом, инфицированным ВИЧ и гепатитом С, если из установленных судом обстоятельств в их совокупности следует, что усыновление позволяет юридически оформить эти отношения и отвечает интересам ребёнка. Решение Суда, хотя и не ликвидирует проблему дискриминации людей с некоторыми заболеваниями в семейных правоотношениях, открывает возможность говорить об этом в будущем.

2) в сфере публичного права – Постановление по делу о границе между Республикой Ингушетия и Чеченской Республикой от 6 декабря 2018 года № 44-П[6]. Разбирательство было инициировано Главой Ингушетии Юнус-Беком Евкуровым. Евкуров просил Суд подтвердить конституционность республиканского закона, утвердившего Соглашение об установлении границы с Чечнёй, а также признать действующим само Соглашение. Ранее Конституционный Суд Ингушетии признал эти документы противоречащими республиканской Конституции, в частности, потому, что решение о границе было принято без референдума[7]. Всё это происходило на фоне массовых протестов граждан в Ингушетии, выступавших против Соглашения. Просьба Евкурова была удовлетворена. Суд занял позицию, что КС Ингушетии не был правомочен рассматривать данное дело, а закон об утверждении Соглашения, как и само Соглашение, не противоречат Конституции России, являются действительными и общеобязательными.

В 2013 году похожая история случилась с Законом Челябинской области о транспортном налоге. Закон был оставлен в силе Конституционным Судом России после того как его нуллифицировал областной Уставный суд[8]. Вскоре тот был упразднён.

В соответствии с Федеральным конституционным законом «О судебной системе Российской Федерации» Конституционный Суд и региональные конституционные (уставные) суды не образуют централизованной системы. Каждый из них функционирует сам по себе. Конституционный Суд не вправе пересматривать решения последних. Однако, по сути, именно это и произошло. В этом состоит главный противоречивый смысл Постановления № 44-П.

3) в сфере трудового права и социальной защиты – Постановление по делу о размере компенсации за неиспользованные отпуска от 25 октября 2018 года № 38-П[9]. Четверо заявителей столкнулись с ограничительным подходом судов к определению размера такой компенсации. Хотя Трудовой кодекс Российской Федерации прямо устанавливает, что при увольнении работнику выплачивается компенсация за все неиспользованные отпуска, их дела были решены иначе. Со ссылкой на Конвенцию МОТ № 132 «Об оплачиваемых отпусках», а также на положения Трудового кодекса о сроках обращения в суд было сказано, что компенсация выплачивается только за период в 21 месяц, предшествовавший дню увольнения.

Конституционный Суд выявил конституционно-правовой смысл спорных правовых норм: работнику может быть присуждена компенсация за все неиспользованные отпуска независимо от времени, прошедшего с момента окончания года, за который полагался отпуск. Но работник должен обратиться в суд с соответствующим требованием в срок, установленный законом.

В данном деле, помимо прочего, было скорректировано неверное понимание судами положения Конвенции МОТ № 132 о предельном сроке использования отпуска. Оно имеет отношение к тем, кто продолжает трудиться, но не к тем, кто увольняется или уже уволен.

4) в сфере уголовной юстиции – Постановление по делу о «пьяных» виновниках ДТП со смертельным исходом от 25 апреля 2018 года № 17-П[10]. Запрос о проверке конституционности примечания к статье 264 «Нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств» Уголовного кодекса Российской Федерации, определяющего, кого считать находящимися в состоянии опьянения, исходил от Ивановского областного суда. В производстве суда находилось уголовное дело водителя, скрывшегося с места ДТП и явившегося с повинной через год после этого события, унесшего жизни двоих людей. Подтвердить факт алкогольного опьянения водителя, а следовательно, привлечь его к более тяжкой ответственности при таких обстоятельствах невозможно.

Конституционный Суд установил, что действующие правила содержат пробел, создающий преимущества тем, кто (неправомерно) скрывается с места ДТП. Примечание к статье 264 Уголовного кодекса было признано не соответствующим Конституции.

Рассматриваемое постановление интересно своими правовыми последствиями. Суд отвёл федеральному законодателю один год на то, чтобы ликвидировать лазейку, позволяющую нетрезвым водителям избегать адекватной квалификации их действий. В течение этого срока судам нельзя признавать виновников ДТП с тяжкими последствиями находившимися в состоянии опьянения на основании косвенных доказательств, например, свидетельских показаний.

Из пяти определений с позитивным содержанием 2018 года наиболее интересно Определение об административных штрафах за осуществление миссионерской деятельности с нарушением требований законодательства о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях от 15 октября 2018 года № 2514-О[11].

Документ касается состава правонарушения, введённого в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях антитеррористическим «пакетом Яровой» 2016 года (часть 4 статьи 5.26).

Суд уточнил, что нельзя привлечь к ответственности по этому положению за один лишь факт неуведомления властей о продолжении деятельности религиозной группы, что произошло в отношении заявителя. Судам общей юрисдикции следует учитывать всю совокупность обстоятельств совершённого правонарушения, а также ранее сформулированные позиции Суда о признаках миссионерской деятельности.

Кадровый состав Суда. В 2018 году Суд работал в составе, не изменившемся с 2016 года и включающем шестнадцать судей. Правом предлагать Президенту Российской Федерации кандидатуры на вакантные должности судей для внесения в Совет Федерации (свободны три судейских кресла) до сих пор не воспользовался никто из уполномоченных на то субъектов (члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы, законодательные (представительные) органы субъектов Российской Федерации, высшие судебные органы, федеральные юридические ведомства, всероссийские юридические сообщества, юридические научные и учебные заведения).

На пост председателя в январе был переназначен 75-летний В.Д. Зорькин, возглавляющий Суд непрерывно с 2003 года. (Для председателя Суда с 2010 года не существует предельного возрастного предела.)

Одним из двух заместителей председателя в декабре, за месяц до своего 70-летия, вновь стала О.С. Хохрякова, занимающая эту должность с 2008 года. Это стало возможным после поправок в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации» от 29 июля 2018 года, позволивших заместителям председателя не уходить в отставку дольше, чем обычным судьям – до достижения 76, а не 70 лет.

 

Смотри  видеозапись комментария Ольги Кряжковой на Youtube-канале Института.