Основной критерий – наличие неопределенности

С точки зрения автора комментария к статье Александра Брестера «Важен максимально профессиональный подход» (см. «АГ». 2019. № 24 (305)), разная оценка отказных определений Конституционного Суда РФ обусловлена основным критерием приемлемости обращений: наличием неопределенности в вопросе конституционности оспариваемого акта. Эта неопределенность, с одной стороны, имеет объективные признаки, такие, как его несоответствие конституционным принципам законотворчества. С другой стороны, право предварительной оценки этих признаков принадлежит не заявителю, который может лишь инициировать соответствующую процедуру, а Конституционному Суду РФ, т.е. профессиональному мнению его судей. Вместе с тем нужно согласиться с необходимостью в той или иной степени повышать уровень профессионализма при подготовке конституционных жалоб, отмечает автор комментария.

В статье Александра Брестера изложен необходимый минимум оценки перспектив обращения к российской модели конституционного нормоконтроля. Вместе с тем нужно отметить, что проблемы реализации потенциала конституционного правосудия, в том числе связанные с рассмотрением жалоб граждан, уже исследовались и достаточно подробно освещались в юридической литературе1. Однако новое обращение к указанному вопросу свидетельствует о его актуальности, что обусловлено все еще недостаточным осмыслением сущности и потенциала конституционного нормоконтроля в сознании российского юриста. Кроме того, в настоящее время все сложнее становится отыскать конституционную дефектность в законодательстве, так как Конституционный Суд РФ за четверть века своей деятельности истолковал основные конституционные идеи, сформулировал большой ряд правовых позиций и оценил множество законодательных решений. Законодатель, в свою очередь, воспринял поставленные на вид конституционные принципы и уже не допускает очевидных их нарушений. Сейчас сфера конституционных дефектов законодательства перемещается в область сложных межотраслевых отношений2, взвешивания встречных конституционных интересов3, а также правильного (конституционно-правового) понимания судами действующего правового регулирования, включая выявление функционально-целевого смысла закона4.

Для подтверждения своих тезисов о сложности и специфичности конституционной жалобы автор статьи приводит статистику. Действительно, учитывая статистические данные, размещенные на официальном сайте Конституционного Суда РФ, можно подсчитать, что принимаются к рассмотрению, завершающемуся вынесением постановлений, только около 0,3% обращений. Таким образом, полностью отвечает критериям допустимости и приемлемости примерно одно из 300 обращений.

При этом, как верно отмечает Александр Брестер, подавляющее большинство отказных определений не привносят в право ничего нового, а лишь кратко констатируют факт несоответствия обращения установленным законом требованиям приемлемости. Однако делать однозначные выводы из такой статистики достаточно сложно. Дело в том, что когда законодатель, развивая положения Конституции РФ (ч. 4 ст. 125) о возможности обращения граждан в Конституционный Суд РФ с конституционной жалобой, не предусмотрел специальных требований к субъектному составу заявителей, ограничившись лишь условиями приемлемости жалобы, он преследовал важную цель индивидуальной и непосредственной доступности каждого к конституционному правосудию. Такой подход предопределяет в том числе и негативное в определенном плане, но вполне допустимое и нормальное следствие в виде большого числа непрофессиональных обращений. Не думаю, что это существенный минус выбранной модели конституционного судопроизводства, скорее, это ее особенность на данном этапе развития правовой системы, включая все элементы правовой культуры.

Кроме того, автор указывает, что не всегда можно согласиться с отказными определениями КС РФ. Как представляется, разная оценка отказных определений Конституционного Суда РФ обусловлена основным критерием приемлемости обращений: наличием неопределенности в вопросе конституционности оспариваемого акта. Так, согласно ст. 36 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» основанием к рассмотрению дела является обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции РФ оспариваемый нормативный правовой акт. Некоторая проблематичность данного критерия обусловлена вопросом о том, в каком смысле идет речь о неопределенности в конституционности оспариваемого акта – в объективном или субъективном. Если речь идет об объективной неопределенности, то какая методология ее выявления существует? Если имеется в виду неопределенность как возникшее субъективное сомнение в конституционности нормативного акта, то кому принадлежит право ее выявления: заявителю или суду?

Существующая уже более двух десятилетий российская практика конституционного нормоконтроля дала ответы на эти вопросы. Неопределенность в конституционности оспариваемого нормативного акта, с одной стороны, имеет объективные признаки, такие, как несоответствие его конституционным принципам законотворчества. С другой стороны, право предварительной оценки этих критериев принадлежит не заявителю, который может лишь инициировать соответствующую процедуру, а Конституционному Суду РФ, т.е. профессиональному мнению его судей. Таким образом, неопределенность в вопросе конституционности оспариваемого нормативного акта как условие приемлемости обращения к рассмотрению является в большей мере вопросом усмотрения (субъективным фактором), в связи с чем заявитель не может со всей уверенностью полагать об объективном его соблюдении. Такой подход, хотя и не лишен изъянов, но на данном этапе развития российской государственно-правовой системы является оправданным, так как обеспечивает баланс частных и публичных интересов, а также эффективность конституционного правосудия.

В то же время сущность проблемы разной оценки решений Конституционного Суда РФ связана с вопросом о возможности выявления правил толкования Конституции РФ как специальной методологии судебного конституционного познания, которое в свою очередь нацелено на открытие истинного и практически безграничного смысла абстрактных конституционных принципов5. В плане аргументации судебных актов это интересная сфера исследования. Однако практически вряд ли возможно создать все предусматривающую методологию оценки конституционных положений, поскольку дух права нельзя выразить в технике его применения, иначе это будет достаточно примитивная техника по сравнению с тем, на выражение чего она претендует. Именно поэтому усмотрением, а вернее благоусмотрением правосудие отличается от «законосудия» (крайнего проявления формально-догматической юриспруденции понятий), поскольку через призму правосудия поставленная проблема рассматривается с позиции необходимой взаимосвязи формально-юридической логики как элемента рационально-мыслительной деятельности и с позиции человеческого понимания как необходимого элемента гибкости права. Другой более эффективной методологии правосудия, чем основанного на чести и совести судьи благоусмотрения, человечество не отыскало6.

Вместе с тем нужно согласиться с необходимостью в той или иной степени повышать уровень профессионализма при подготовке конституционных жалоб. Для этого существует много путей, начиная от соответствующих семинаров и заканчивая доступом к конституционному правосудию специально уполномоченных субъектов, например, как это имеет место в настоящее время в отношении представителей сторон, которыми могут быть адвокаты или лица, имеющие ученую степень по юридической специальности.

1 См.: Витрук Н. В. Конституционное правосудие. Судебно-конституционное право и процесс. М., 2011. 592 с.; Бондарь Н. С. Судебный конституционализм в России в свете конституционного правосудия. М., 2011. 544 с.; Нарутто С. В. Обращения граждан в Конституционный Суд Российской Федерации: научно-практическое пособие. М., 2011. 352 с.; Кряжков В. А. Российская модель конституционной жалобы // Конституционное и муниципальное право. 2012. № 5. С. 65–71; Блохин П. Д., Кряжкова О. Н. Как защитить свои права в Конституционном Суде: практическое руководство по обращению с жалобой в Конституционный Суд России. М., 2014. 208 с.; Тарибо Е. В. Судебный конституционный нормоконтроль: осмысление российского опыта. М., 2018. 256 с. и др.

2 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 8 июня 2010 г. № 13-П и др.

3 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 31 января 2014 г. № 1-П и др.

4 См.: Постановления Конституционного Суда РФ от 8 июля 2014 г. № 21-П, от 7 декабря 2018 г. № 38-П, от 28 мая 2019 г. № 21-П и др.

5 О Конституции как бесконечном источнике разумных идей см.: Гаджиев Г. А. Онтология права. М., 2013. С. 4, 7, 237–244, 254; Он же. Качество законов с российской точки зрения: доклад на XIII Диалоге высших судов России и Германии (Москва. 31 мая – 1 июня 2012 г.) // http://www.ksrf.ru/ru; Он же. Решения высших судов России как общественный капитал // Вест. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 2015. № 1. С. 14; Он же. Отечество – не корпорация // Российская газета. 2014. 19 февраля. № 6310.

6 См. об этом: Ярославцев В. Г. Нравственное правосудие и судейское правотворчество. М., 2007. 304 с.