Авторы указывают на коллизию правовых норм уголовно-процессуального законодательства и законодательства о банкротстве в вопросах освобождения от ареста имущества должника в деле о банкротстве, арест на которое был наложен в рамках производства по уголовному делу. По их мнению, единственным способом защиты прав кредиторов, третьих лиц, управляющего, а порой и самого должника при указанных обстоятельствах является обжалование ареста имущества, наложенного в порядке, предусмотренном ст. 115 УПК РФ.
В 2023 г. тенденция увеличения количества уголовных дел, связанных с процедурой банкротства, неизменно набирает обороты. Подтверждением этого являются многочисленные судебные решения и научные статьи на данную тему. Практически полное отсутствие судебной и иной правоприменительной практики по криминальным банкротствам (ст. 195–197 УК РФ) свидетельствует лишь о том, что правоохранители квалифицируют противоправные, по их мнению, деяния по иным статьям уголовного законодательства. Как правило, наиболее «работающими» нормами являются те, которые указаны в гл. 21 УК РФ, и статистика только подтверждает это.
Осуществляя защиту или же представляя интересы потерпевшего по уголовному делу подобной категории, следует помнить, что законодатель намеренно делает оговорку о том, что наложение новых арестов на имущество должника и иных ограничений распоряжения его имуществом не допускается.
Коллизия норм уголовно-процессуального законодательства и законодательства о банкротстве
В широко известном постановлении Пленума ВАС РФ от 23 июля 2009 г. № 59 «О некоторых вопросах практики применения Федерального закона “Об исполнительном производстве” в случае возбуждения дела о банкротстве» разъяснено, что после введения процедуры конкурсного производства аресты признаются снятыми, а записи об арестах в отношении имущества должника в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним подлежат погашению. При этом в случае бездействия уполномоченного органа, выразившегося в непогашении записи об аресте, заинтересованное лицо вправе обжаловать таковое в судебном порядке.
Полагаем, что в свете деятельности правоохранительных органов не имеет смысла разъяснять читателю соотношение уголовного и банкротного законодательств. Отметим лишь, что на практике мы нередко наблюдаем, как, казалось бы, незыблемые нормы, применяемые в процедурах банкротства физических и юридических лиц, воспринимаются следствием лишь как досадная помеха на пути к уголовному преследованию лиц конкретных. Впрочем, помеха эта в большинстве случаев преодолевается правоохранителями простым игнорированием норм смежных отраслей права, что судами принимается порой как данность. Так, правоприменительная практика свидетельствует, что арест аресту рознь, а решения арбитражных судов считаются истиной далеко не всегда.
Яркой иллюстрацией нарушения баланса при применении отечественного законодательства в данной сфере служит ответ заместителя руководителя Управления Росреестра по Пермскому краю Светланы Ильиных на обращение арбитражного управляющего о погашении в ЕГРН записи об аресте, наложенном в рамках уголовного дела, на основании решения арбитражного суда о признании должника банкротом: «Учитывая специальные положения закона, решение арбитражного суда о признании должника банкротом не может являться основанием для погашения записи об аресте, наложенном в рамках уголовного дела. Вопрос о снятии ареста должен разрешаться исключительно в рамках уголовного дела, поэтому заинтересованным лицам необходимо обращаться в органы, его наложившие».
Следует признать, что действующее уголовно-процессуальное законодательство совершенно иначе регулирует вопросы наложения и снятия ареста. В настоящее время существует коллизия правовых норм уголовно-процессуального и банкротного законодательств в вопросах освобождения от ареста имущества должника в деле о банкротстве, арест на которое был наложен в рамках производства по уголовному делу.
Необходимо отметить, что наиболее неочевидными являются ситуации с наложением ареста на имущество третьих лиц, являющихся при этом должниками. Так, апелляционным постановлением Санкт-Петербургского городского суда от 22 февраля 2021 г. отменено решение Приморского районного суда о разрешении наложения ареста на коммерческое помещение, принадлежащее на праве собственности ООО «Строй-М». Кредиторы организации отмечали, что арестованное помещение не имеет никакого отношения к уголовному делу по факту мошенничества в отношении дочерней структуры крупной госкорпорации. При этом наложенный арест создает препятствия для исполнения решения суда по делу о банкротстве и реализации помещения, подлежащего распределению между кредиторами. Так, арест имущества в уголовном процессе ставит потерпевшего в преимущественное по сравнению с другими кредиторами положение. Вместе с тем необходимо принимать во внимание, что законодательство не устанавливает приоритета требований для кредитора, признанного при этом потерпевшим по уголовному делу.
Наложение ареста по уголовному делу – универсальный инструмент следователя, позволяющий ему даже не уведомлять собственника имущества, денежных средств или акций о рассмотрении судом соответствующего ходатайства. На суде, рассматривающем ходатайство об аресте и материалы к нему, также не лежит обязанность уведомления собственника о дате и времени судебного заседания. Так, чаще всего об аресте его имущества собственник узнает постфактум, после вынесения соответствующего судебного решения и его вступления в законную силу.
К сожалению, при разрешении вопроса о наложении ареста суды крайне неохотно принимают доводы конкурсного управляющего относительно того, что ведется процедура банкротства, а арестовываемым имуществом, не принадлежащим фигуранту уголовного дела, должны быть погашены требования кредиторов.
Обжалование ареста имущества по уголовному делу
Нам представляется, что единственным способом защиты прав кредиторов, третьих лиц, управляющего, а порой и самого должника при указанных обстоятельствах является обжалование ареста имущества, наложенного в порядке, предусмотренном ст. 115 УПК РФ.
При обжаловании незаконных судебных решений мы ссылаемся на постановление Конституционного Суда РФ от 31 января 2011 г. № 1-П. В данном судебном акте разъяснено: поскольку гражданско-правовые требования о возмещении имущественного вреда, причиненного преступлением, – независимо от того, подлежат они рассмотрению в гражданском или уголовном судопроизводстве, – разрешаются в соответствии с нормами гражданского законодательства, суды общей юрисдикции при рассмотрении в уголовном судопроизводстве вопросов, касающихся отношений собственности, не должны допускать подмены частноправовых механизмов разрешения споров о собственности уголовно-процессуальными средствами, направленными на достижение публично-правовых целей уголовного судопроизводства.
Указанную взвешенную позицию Конституционного Суда РФ разделяют и нижестоящие судебные инстанции. В решении от 10 июня 2021 г. по делу № 9–49/2021 Шпаковский районный суд Ставропольского края указал, что вмешательство государства в отношения собственности не должно быть произвольным и нарушать равновесие между требованиями соблюдения интересов общества и необходимыми условиями защиты основных прав. Однако законом могут быть установлены ограничения, обусловленные, в частности, предоставлением суду полномочия разрешать в порядке уголовного судопроизводства по ходатайству следователя или дознавателя вопрос о наложении на период предварительного расследования и судебного разбирательства ареста на имущество для обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска, других имущественных взысканий или же возможной конфискации имущества.
При обжаловании незаконного судебного решения в части наложения ареста на «банкротное» имущество следует настаивать на том, что инструменты гражданского иска и ареста имущества в уголовном судопроизводстве не могут создавать приоритетных
условий для удовлетворения требований отдельных кредиторов должника, признанных потерпевшими по уголовному делу, по сравнению с общим порядком погашения требований кредиторов в процедуре банкротства. В условиях фактического неравенства сторон в уголовном процессе и с учетом того, что участие лица, имущество которого арестовывается, УПК РФ не предусмотрено, на практике превалирует ситуация, при которой о таком судебном решении узнают уже постфактум, и в большинстве случаев сроки апелляционного обжалования прошли.
Полагаем, что не имеет практического смысла вдаваться в процессуальные нюансы, связанные с порядком рассмотрения жалоб на незаконные судебные решения и структурой таких жалоб. Вместе с тем хотим заметить, что пренебрегать обжалованием незаконного ареста, наложенного в уголовном процессе, надеясь исключительно на букву закона о банкротстве и будущее решение арбитражного суда, все же не стоит. Практика показывает, что нормы законодательства о банкротстве игнорируются правоохранительными органами гораздо охотнее, чем исполняются, а наш опыт доказывает, что результата на уголовном поприще можно достигнуть лишь эффективной работой с использованием максимума процессуальных возможностей, предоставленных законодателем.
Другим, не менее значимым инструментом для защиты прав и законных интересов участников процедуры банкротства является жалоба в порядке ст. 125 УПК РФ, о правовом потенциале которой забывать нельзя. Так, обжалование отказа следователя снять незаконный арест с имущества должника привело к удовлетворению судом1 заявленного требования. В условиях, когда должник по определению не являлся подозреваемым, обвиняемым или лицом, несущим по закону материальную ответственность по уголовному делу, суд не усмотрел правовых предпосылок для сохранения ограничений на имущество и препятствования процедуре банкротства.
Таким образом, нарушение законных прав и интересов участников процедуры банкротства в современных правовых реалиях не является редкостью. Все чаще вмешательство в ход дела о банкротстве реализуется посредством дела уголовного. Отметим, что арест имущества – вопреки всем правовым нормам – является лишь одним из легитимных способов воздействия на банкротный процесс. Вместе с тем факт наложения ареста на имущество должника или же третьих лиц обусловлен зачастую некомпетентностью следствия и недостаточностью у суда времени для того, чтобы провести полноценный анализ всех правовых и фактических обстоятельств дела.
1 Постановление Василеостровского районного суда г. Санкт-Петербурга от 1 сентября 2021 г. по делу № 10–147033/2021.