ОБЗОР дисциплинарной практики Адвокатской палаты Московской области за II полугодие 2018 г.

Квалификационная комиссия
16.01.2019 16:41

ОБЗОР

дисциплинарной практики Адвокатской палаты Московской области

за второе полугодие 2018 года

Во втором полугодии 2018 г. статистические данные работы Квалификационной комиссии Адвокатской палаты Московской области выглядят следующим образом.

Всего

Жалоб доверителей

Представлений Вице-президента АПМО

Обращений судов

Представлений У МЮРФ по МО

Жалоб адвокатов

Рассмотрено

дисциплинарных

производств

304

114

154

Наличие дисциплинарного проступка

213

148

Отсутствие дисциплинарного проступка

Отсутствие повода для возбуждения производства

___

Истечение сроков для привлечения к дисциплинарной ответственности

____

Прекращение вследствие отзыва обращения

____

Кроме того, 11 дисциплинарных дел были возвращены Советом АПМО в комиссию для повторного рассмотрения. Причиной во всех случаях явилось поступление в Совет АПМО от участников дисциплинарного производства новых документов.

Полученная адвокатом в ходе предварительного расследования информация, которую он не вправе распространять, должна быть четко определенной. В связи с этим следователь не только вправе предупредить адвоката о неразглашении данных следствия, но и одновременно обязан разъяснить, какие конкретно данные и полученные из каких источников защитник не вправе разглашать. Требование о выдаче адвокатом абстрактной расписки, в которой не конкретизированы не подлежащие разглашению данные предварительного расследования, не может быть признано правомерным.

25.04.2018 г. в АПМО поступило представление заместителя начальника У МЮ РФ по МО в отношении адвоката Г. в котором указывается, что адвокат осуществлял защиту М. по уголовному делу, которое расследуется Следственным комитетом РФ.

Как указывается в представлении, адвокат недобросовестно относится к выполнению своих обязанностей, а именно: необоснованно отказался от дачи подписки о предупреждении об уголовной ответственности за разглашение данных предварительного расследования в порядке ч. 3 ст. 53, ст. 161 УПК РФ, несмотря на необходимость обеспечения тайны и сохранности информации, содержащейся в уголовном деле.

В представлении ставится вопрос о возбуждении в отношении адвоката дисциплинарного производства и привлечении адвоката к дисциплинарной ответственности.

К представлению приложены копии следующих документов:

— сообщение из Следственного комитета РФ от 21.03.2018 г.;

— удостоверения адвоката Г.;

— ордер адвоката Г. №000603.

— подписки о предупреждении об уголовной ответственности за разглашение данных предварительного расследования от 12.03.2018 г.

В письменных объяснениях адвокат возражал против доводов представления и пояснил, что он вступил в уголовное дело после подписания соглашения с подзащитным М. в марте 2018 г. 12.03.2018 г. он прибыл в СК РФ вместе с подзащитным для проведения следственных действий, и как вновь вступивший в дело защитник заявил ходатайство о предоставлении ему копий процессуальных документов в порядке ст. 121 УПК РФ. В удовлетворении ходатайства было немотивированно отказано руководителем следственной группы полковником юстиции У., который затем поручил другим следователям из состава следственной группы получить у адвоката подписку о неразглашении. Адвокатом устно было заявлено о том, что брать с него расписку преждевременно и нелогично, с учетом того, что никакие сведения и документы ему пока не предоставлены. Также он потребовал от следователя обосновать необходимость получения данной расписки и вынести постановление о разъяснении содержания указанной подписки, в чем следователем также было отказано.

К письменным объяснениям адвоката приложены копии следующих документов:

— ходатайства адвоката о вынесении постановления о разъяснении содержания требований подписки от 20.06.2018 г.;

— ходатайства адвоката о предоставлении копий процессуальных документов (12.03.2018 г.)

В заседании комиссии адвокат поддержал доводы письменных объяснений и дополнительно пояснил, что он не уклонялся от обязанности давать подписку о неразглашении тайны следствия, но полагает, что следователь обязан был обосновать необходимость получения расписки и разъяснить, какая именно информация составляет тайна следствия по указанному уголовному делу. Следователем указанная обязанность, несмотря на ходатайство адвоката, исполнена не была.

Рассмотрев доводы представления и письменных объяснений, заслушав адвоката и изучив представленные документы, Комиссия приходит к следующим выводам.

Адвокат Г. осуществляет защиту М. по уголовному делу, которое расследуется Следственным комитетом РФ.

В силу п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 КПЭА, адвокат обязан честно, разумно, добросовестно и активно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами, а также честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности.

В силу п. 1 ч. 1 ст. 23 КПЭА, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства. Доводы обвинения, выдвинутого заявителем в отношении адвоката, равно как и доводы объяснений адвоката, должны подтверждаться надлежащими и непротиворечивыми доказательствами.

В силу п.п. 7 п. 2 ст. 20 КПЭА, жалоба в отношении адвоката должна содержать доказательства, подтверждающие обстоятельства, на которых заявитель основывает свои требования. Согласно п.п. 6 п. 2 ст. 20 КПЭА, обращение в отношении адвоката должно содержать указание на конкретные действия (бездействие) адвоката, в которых выразилось нарушение им профессиональных обязанностей.

В соответствии со ч. 3 ст. 53 УПК РФ защитник не вправе разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными в связи с осуществлением защиты, если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленным ст. 161 УПК РФ. Согласно ч. 3 ст. 161 УПК РФ следователь или дознаватель предупреждает участников уголовного судопроизводства о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения данных предварительного расследования, о чем у них берется подписка с предупреждением об ответственности в соответствии со ст. 310 Уголовного кодекса РФ.

По смыслу Определения Конституционного Суда РФ от 16.04.2009 г. № 559-О отобрание следователем подписки у адвоката является допустимым, а соответствующие правовые нормы признаны не противоречащими Конституции РФ. Таким образом, в целом предложение следователя о даче подписки адвокатом должно рассматриваться в качестве законного действия.

Вместе с тем, применение следствием процессуальных норм ч. 3 ст. 53, ст. 161 УПК невозможно без учета системной взаимосвязи данных норм с иными положениями УПК РФ и правовой позицией Конституционного Суда РФ.

Так, согласно Определению Конституционного Суда РФ от 06.10.2015 г. № 2444-О «По жалобе гражданина Дворяка Владимира Геннадьевича на нарушение его конституционных прав положениями пункта 3 части второй статьи 38, части третьей статьи 53, статьи 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и статьи 310 Уголовного кодекса Российской Федерации», сохранение в тайне, полученной в ходе уголовного судопроизводства информации, возможно по тем делам, где могут содержаться сведения, прямо или косвенно относящиеся к охраняемой законом тайне (государственная тайна, персональные данные, налоговая, банковская, коммерческая, медицинская тайна, тайна усыновления, тайна предварительного расследования и др.).

В данном Определении Конституционного суда уточняется, что к конкретным сведениям, о сохранении которых может отбираться подписка, в качестве примеров допустимо относить следующие данные: сведения, доступ к которым ограничен в соответствии с Конституцией Российской Федерации и федеральными законами (врачебная, нотариальная тайна, тайна переписки, телефонных переговоров, почтовых отправлений, телеграфных или иных сообщений, банковская тайна, налоговая тайна и так далее); сведения, связанные с коммерческой деятельностью, доступ к которым ограничен в соответствии с Гражданским кодексом РФ и федеральными законами (коммерческая тайна); сведения о сущности изобретения, полезной модели или промышленного образца до официальной публикации информации о них. Поэтому, уголовная ответственность за разглашение может наступать за упоминание только тех обстоятельств уголовного дела, где содержится охраняемая уголовным законом тайна.

Таким образом, полученная адвокатом в ходе предварительного расследования информация, которую он не вправе распространять, должна быть четко определенной. В связи с этим следователь не только вправе предупредить адвоката о неразглашении данных следствия, но и одновременно с этим обязан разъяснить, какие конкретно данные и полученные из каких источников защитник не вправе разглашать. Требование о выдаче адвокатом абстрактной расписки, в которой не конкретизированы не подлежащие разглашению данные предварительного расследования, не может быть в этой связи признано правомерным. При этом необходимо учитывать положения ч. 1 ст. 11 УПК РФ, согласно которым следователь обязан разъяснять подозреваемому, обвиняемому, потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, а также другим участникам уголовного судопроизводства их права, обязанности и ответственность, а также обеспечивать возможность осуществления этих прав. Кроме того, в силу ч. 4 ст. 7 УПКРФ любые решения следователя (в т.ч. и требование о выдаче защитником расписки о неразглашении) должны быть законными, обоснованными и мотивированными.

Суммируя изложенное выше, требование следователя о выдаче адвокатом подписки о неразглашении тайны следствия может считаться законным при соблюдении одновременно 2 условий:

— в материалах уголовного дела имеются сведения, прямо или косвенно содержание в себе государственную или иную охраняемую законом тайну;

— подписка содержит указания на конкретные сведения, имеющиеся в материалах уголовного дела, которые составляют тайну следствия и не подлежат разглашению защитником.

В рассматриваемом дисциплинарном производстве указанные условия получения у адвоката подписки о неразглашении следователем выполнены не были, несмотря на заявленное адвокатом ходатайство о вынесении постановления о разъяснении содержания требований подписки о неразглашении.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу об отсутствии в действиях адвоката Г. нарушений ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» и Кодекса профессиональной этики адвоката.

Разночтения в экземплярах соглашения, представленного адвокатом доверителю и в адвокатское образование, по сравнению с экземпляром, оставшемся у адвоката, недопустимо и указывает на совершение адвокатом действий, которые не только нельзя квалифицировать как надлежащее исполнение своих обязанностей перед доверителем, но и необходимо рассматривать как направленные на подрыв доверия к адвокату.

Законодательство об адвокатской деятельности не предусматривает регистрацию в делах адвокатского образования «проектов» соглашения об оказании юридической помощи и, тем более, выдачу на их основании ордеров адвокату.

14.06.2018 г. в АПМО поступила жалоба Г. в отношении адвоката Ф. в которой сообщается, что 01.08.2017 г. супруга заявителя Г-ва. заключила с адвокатом соглашение на защиту заявителя по уголовному делу. Адвокату выплачено вознаграждение в размере 500 000 рублей. После того, как в отношении заявителя была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, адвокат стал запугивать Г-ву. длительным тюремным заключением, и стал требовать выплаты дополнительных денежных средств. В августе 2017 г. адвокату выплачено 200 000 рублей, в сентябре 2017 г. – 150 000 рублей. Адвокат потребовал продать автомобиль, принадлежащий Г-вой. и выплатить ему ещё 100 000 рублей, а после того, как она отказалась, нецензурно общался с ней по телефону.

В октябре 2017 г. адвокат позвонил Г-вой. и сообщил, что нашёл финансирование через партнёра заявителя по бизнесу, от которого получил через кассу предприятия 2 000 000 рублей, заключил с ним соглашение на представление интересов по уголовному делу с суммой вознаграждения 500 000 рублей, а также получил от него 200 000 рублей на представительские расходы. Заявителю была изменена мера пресечения на подписку о невыезде, адвокат подтвердил факт получения 4 000 000 рублей и пообещал, что по делу будет постановлен оправдательный приговор.

В суде адвокат вёл себя пассивно, кроме слов «я поддерживаю подсудимого» никаких ходатайств не заявлял. В марте 2018 г. в отношении заявителя был вынесен обвинительный приговор. Адвокат потребовал 3 500 000 рублей за получение оправдательного приговора в суде кассационной инстанции. Заявитель отказался, тогда адвокат стал обвинять его в совершении тяжких преступлений и называть «преступником», а впоследствии, находясь в состоянии алкогольного опьянения, стал писать смс с угрозами с адрес Г-вой.

Заявитель обратился в адвокатское образование, где ему сообщили, что от адвоката поступили два одинаковых соглашения на сумму 1 000 рублей, а ордера, представленные им в материалы уголовного дела, коллегией не выдавались.

К жалобе заявителем приложены копии следующих документов:

— соглашения об оказании юридической помощи от 01.08.2017 г. (не номерные в отличие от представленных в коллегию и сумма вознаграждения 550 000 рулей);

— чек перевода на банковскую карту через «Сбербанк онлайн» на 200 000 рублей, получатель «Д. В. Ф.»;

— ответа КА «Г» заявителю, согласно которого в делах адвокатского образования зарегистрированы два соглашения от 01.08.2017 г. № 57 и № 58, на основании которых были выданы ордера № 78 и № 79 (копии прилагаются к ответу);

— объявления о продаже автомобиля;

— смс-переписки адвоката и Г-вой.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он сообщает, что все доводы жалобы являются ложными, он действительно защищал заявителя на основании соглашения от 09.08.2017 г., заключенного с его супругой Г-вой., других соглашений не заключал, свои обязанности исполнял добросовестно, посещал заявителя в СИЗО 2-3 раза в неделю, не пропускал судебных заседаний и следственных действий, добился изменения меры пресечения и вынесения судом наказания не связанного с лишением свободы. Адвокат считает, что жалоба вызвана его отказом от передачи взятки в размере 3 500 000 рублей по другому делу, рассматриваемому арбитражным судом, и последующего вымогательства заявителем у адвоката этих денежных средств. В апреле 2018 г. заявитель расторг соглашение с адвокатом и перестал быть его доверителем.

К письменным объяснениям адвоката приложены копии следующих документов:

— соглашения об оказании юридической помощи от 09.08.2017 г. (заявитель представил Комиссии аналогичное соглашение, но без даты и приписки в предмете «и в суде»);

— уведомления заявителя от 06.04.2018 г. о расторжении соглашения с адвокатом;

— копии судебных актов, ходатайств и рукописных записей адвоката по делу.

В заседании Комиссии адвокат поддержал доводы, изложенные в письменных объяснениях, на вопросы членов Комиссии пояснил, что доводы жалобы не соответствуют действительности, за защиту заявителя он получил вознаграждение в размере 1 000 000 рублей, других денег не получал. В адвокатское образование сдавались проекты соглашений, а вознаграждение не вносилось в кассу адвокатского образования т.к. не был подписан акт выполненных работ.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав адвоката и изучив представленные документы, Комиссия приходит к следующим выводам.

Адвокат не отрицает факт защиты заявителя по уголовному делу на основании соглашения, заключённого с Г-вой. Поэтому Комиссия считает возможным перейти к непосредственной оценке обстоятельств, связанных с защитой заявителя, и отражённых в жалобе Г.

Доводы обвинения, выдвинутого заявителем в отношении адвоката, равно как и доводы объяснений адвоката, должны подтверждаться надлежащими, непротиворечивыми доказательствами.

В распоряжении Комиссии отсутствуют доказательства получения адвокатом денежных средств, не предусмотренных соглашением об оказании юридической помощи. В условиях, когда адвокат признаёт факт получения только вознаграждения в размере 1 000 000 рублей и отрицает получение иных денежных средств, бремя доказывания обратного возлагается на заявителя и отсутствие доказательств означает, что презумпция добросовестности адвоката, закреплённая в п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 КПЭА, заявителем не опровергнута.

Также в распоряжении Комиссии отсутствуют доказательства того, что адвокат, находясь в состоянии алкогольного опьянения, направлял смс-сообщения нецензурного характера в адрес доверителя Г-вой. По данному обстоятельству Комиссия считает необходимым указать заявителю, что Г-ва. является доверителем адвоката, как лицо, заключившее с ним соглашение об оказании юридической помощи (п.1 ст. 6.1 КПЭА), и вправе самостоятельно обратиться с жалобой в отношении адвоката.

Далее Комиссия отмечает, что общепринятым подходом является требование к заявителю, обвиняющего адвоката в бездействии (пассивности при осуществлении защиты), точно и полно, со ссылками на материалы дела, обосновывать необходимость заявления тех или иных ходатайств, т.к. количество последних само по себе не может свидетельствовать о том, что адвокат при осуществлении защиты проявил недопустимую пассивность. Таких доказательств Комиссии также не представлено.

Вместе с тем, Комиссия неоднократно отмечала, что надлежащее исполнение адвокатом своих обязанностей перед доверителем предполагает не только исполнение предмета соглашения об оказании юридической помощи, но и надлежащее оформление договорных отношений с доверителем.

В силу п. 2 ст. 5 КПЭА, адвокат должен избегать действий, направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре.

К жалобе заявителем приложена копия соглашения об оказании юридической помощи, без даты и номера, предметом которого являлась защита Г. «при задержании… допросе в качестве подозреваемого… представление интересов в суде при избрании меры пресечения…» и соглашения от 01.08.2017 г. на защиту заявителя «при задержании… допросе в качестве подозреваемого… представление интересов в суде при избрании меры пресечения…», сумма вознаграждения определена в размере 500 000 рублей.

Однако, впоследствии заявителем был направлен запрос в адвокатское образование, согласно ответа на который в делах адвокатского образования зарегистрированы два соглашения от 01.08.2017 г. № 57 и № 58, на основании которых были выданы ордера № 78 и № 79. В указанных соглашениях в качестве предмета указано представление интересов заявителя на предварительном следствии (согл. № 58), сумма вознаграждения составила 1 000 рублей; и на представление интересов Гребенникова О.В. в военном следственном отделе… СК РФ по г. Москве (согл. № 57), сумма вознаграждение – 1 000 рублей.

Комиссия считает очевидным, что экземпляры соглашений, представленных адвокатом доверителю значительно отличаются по предмету и сумме вознаграждения от соглашений, представленных в адвокатское образование. Довод адвоката о том, что соглашения, представленные в адвокатское образования являются «проектами» Комиссия считает надуманным с целью скрыть допущенное нарушение оформления договорных отношений с доверителем, поскольку законодательство об адвокатской деятельности не предусматривает регистрацию в делах адвокатского образования «проектов» соглашения об оказании юридической помощи и, тем более, выдачу на их основании ордеров адвокату.

Более того, Комиссии адвокатом представлен третий вариант соглашения, датированный «09.08.2017 г.», не имеющий номера, и содержащий рукописную приписку в предмете соглашения «… и в суде».

Подобные разночтения в экземплярах соглашения, представленного доверителю, в адвокатское образование, и имеющемуся у адвоката, недопустимо и указывает на совершение адвокатом действий, которые не только нельзя квалифицировать как надлежащее исполнение своих обязанностей перед доверителем, но и необходимо рассматривать как направленные на подрыв доверия к адвокату.

То обстоятельство, что соглашение заключалось третьим лицом в пользу заявителя, позволяет последнему ставить вопрос о ненадлежащем исполнении адвокатом своих обязанностей, поскольку иначе доверитель (подзащитный) остаётся неосведомлённым об объёме обязанностей, принятых на себя адвокатом, что, в частности, создаёт возможность образования разногласий между подзащитным и лицом, заключившим соглашение на его защиту с адвокатом, оказывающих негативное влияние на защиту лица от уголовного преследования.

Кроме того, как следует из объяснений адвоката и подтверждается ответом на запрос заявителя выплаченное адвокату вознаграждение в размере 1 000 000 в кассу (на расчётный счёт) адвокатского образования (коллегии адвокатов) не поступало, что является нарушением п. 6 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ».

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, Комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Ф. нарушения п.п. 1 п. 1 ст. 7, п. 6 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 ст. 5, п. 1 ст. 8 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем Г.

Согласно п. 2.6.1 Общего кодекса правил для адвокатов стран Европейского сообщества «адвокат имеет право информировать общественность об услугах, которые он предлагает, при условии что информация является достоверной, корректной, не нарушает правил конфиденциальности и других основных ценностей профессии».

В представлении 1-го Вице-президента АПМО в отношении адвоката Б. указывается, что 19.06.2018 г. в АПМО поступило обращение Президента ФПА РФ, согласно которого на сайте адвоката в сети «Интернет» данному адвокату и её деятельности приписываются определённые характеристики («Ваш надёжый адвокат по уголовным делам», «Более 15 лет успешной практики, 97,5% выигранных дел, подключение на любом этапе»). Размещение подобной информации может быть расценено как нарушение положений КПЭА, в частности, запрета привлекать доверителей обещанием благополучного результата (п.п. 6 п. 1 ст. 9) и требований информации об адвокате (п. 1 ст. 17).

К обращению приложен скриншот главной страницы сайта адвоката Б. в сети «Интернет».

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых она не отрицает факта размещения на своём сайте в сети «Интернет» вышеуказанной информации, сообщает, что информация «97,5 % выигранных дел» была удалена ею по собственной инициативе. Вместе с тем, как сообщает адвокат, размещение подобной информации на сайтах адвокатов имеет широкое распространение и не может рассматриваться как нарушение КПЭА. Комиссия ФПА РФ по этике и стандартам в разъяснении от 28.01.2016 г. указала, что указание адвокатом в Интернете сведений о наличии у него положительного профессионального опыта, а также информации о профессиональной специализации адвоката само по себе не может рассматриваться как нарушение КПЭА. Далее адвокат ссылается на мнение Советника Президента ФПА РФ Гаспаряна Н.С., опубликованное на сайте ФПА РФ, о том, что на положительный профессиональный опыт может указывать количество вынесенных с его участием оправдательных приговоров. Также адвокат приводит в качестве примеров ссылки на сайты различных адвокатов и адвокатских образований в сети «Интернет» («выиграно более сотни уголовных дел», «выиграно 90% уголовных дел», «выиграно 80% уголовных дел» и т.п.).

К объяснениям адвоката приложены скриншоты главных страниц сайтов адвокатов и адвокатских образований в сети «Интернет».

Рассмотрев доводы представления и письменных объяснений адвоката, изучив представленные документы, Комиссия приходит к следующим выводам.

Фактические обстоятельства, изложенные в представлении 1-го Вице-президента АПМО, адвокат не отрицает, поэтому Комиссия считает возможным перейти к их непосредственной оценке.

Прежде всего, Комиссия считает необходимым рассматривать размещённую адвокатом на сайте в сети «Интернет» информацию с позиции информационного сообщения, а не рекламы, поскольку, в силу п. 1 ст. 3 ФЗ «О рекламе» от 13.03.2006 №38-ФЗ, рекламой признается информация, распространенная любым способом, в любой форме и с использованием любых средств, адресованная неопределенному кругу лиц и направленная на привлечение внимания к объекту рекламирования, формирование или поддержание интереса к нему и его продвижение на рынке. Основной характеристикой рекламы, позволяющей отграничить ее от информации иного рода, является ее цель, а именно – рекламной признается только та информация, которая связана с осуществлением предпринимательской деятельности и направлена на продвижение объекта рекламирования на рынке. Согласно п. 2 ст. 1 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокатская деятельность не является предпринимательской, то понятие «рекламы» в смысле, придаваемом ему ФЗ «О рекламе», к ней не применимо.

Как неоднократно подчеркивал Конституционный суд РФ, адвокатура, с одной стороны, как институт гражданского общества не входит в систему органов государственной власти и органов местного самоуправления (см. Определение КС РФ от 01.03.2007 №293-О-О), а с другой – участвует в осуществлении публичных функций государства путем предоставления гражданам и иным лицам квалифицированной юридической помощи, гарантированной ст.48 Конституции РФ (см. Определение КС РФ от 15.05.2007 №364-О-О). Данное обстоятельство предопределяет специфику правового положения адвокатуры в целом и каждого конкретного адвоката в частности, поскольку возлагает на них обязанность по исполнению конституционно значимых функций.

В связи с тем, что на адвокатуру Конституцией РФ возложена конституционная обязанность по оказанию квалифицированной юридической помощи (ст. 48 Конституции РФ), государство должно обеспечить гарантии независимости адвокатуры и содействовать ее функционированию (ч. 3 ст. 3 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ»). В то же время, такой особый правовой статус налагает серьезные ограничения и на самого адвоката, как в профессиональном, так и личном плане, что в полной мере проявляется и в вопросе о возможности рекламы деятельности адвоката.

Международное законодательство легализирует ограничения рекламы (информирования) адвокатской деятельности. Согласно п. 2.6.1 Общего кодекса правил для адвокатов стран Европейского сообщества «адвокат имеет право информировать общественность об услугах, которые он предлагает, при условии что информация является достоверной, корректной, не нарушает правил конфиденциальности и других основных ценностей профессии».

Таким образом, помимо прямых указаний о достоверности, корректности и конфиденциальности, вышеуказанная норма содержит отсылку к «основным ценностям профессии», что необходимо рассматривать как отсылку к национальному законодательству, в представляемом контексте — к КПЭА.

Как указал Европейский суд по правам человека в решении по делу Касадо Кока против Испании (Casado Coca v.s. Spain) от 24.02.1994 г., реклама является одним из способов сообщить о свойствах предлагаемых товаров и услуг. Тем не менее, в некоторых случаях она может быть подвергнута ограничениям, в особенности для того, чтобы предотвратить недобросовестную конкуренцию или появление недостоверной либо вводящей в заблуждение рекламы. В определенных условиях публикация даже объективной, правдивой рекламы может быть ограничена для того, чтобы обеспечить уважение прав других лиц или в связи с особыми обстоятельствами определенных видов деятельности и профессиональных занятий.

По мнению ЕСПЧ, «…следует принимать во внимание особый характер адвокатской профессии; в своем качестве слуг правосудия адвокаты пользуются исключительным правом участия в суде и иммунитетом от судебного преследования за свои выступления в зале суда; их поведение должно быть поэтому скромным, честным и достойным. Ограничения на рекламу традиционно оправдывались ссылкой на эти особые черты».

В соответствии со ст. 17 КПЭА, информация об адвокате и адвокатском образовании допустима, если она не содержит:

1) оценочных характеристик адвоката;

2) отзывов других лиц о работе адвоката;

3) сравнений с другими адвокатами и критики других адвокатов;

4) заявлений, намеков, двусмысленностей, которые могут ввести в заблуждение потенциальных доверителей или вызывать у них безосновательные надежды.

В Рекомендациях по взаимодействию со СМИ (утв. Советом ФПА РФ от 21.06.2010 г.) установлен прямой запрет на использование средств массовой информации в рекламных целях. В частности, адвокатам следует воздерживаться от размещения информации о себе на платной основе, независимо от того связана ли такая информация с его профессиональной деятельностью или нет. Исключение составляют случаи размещения справочной информации (п. 7.1); информирование о деятельности адвоката и организации, в которой он состоит, допускается в справочных и информационных изданиях, на официальных интернет-сайтах. Она должна содержать указание на фамилию, имя и отчество адвоката, наименование адвокатского образования, в котором он состоит, реестровый номер и наименование адвокатской палаты. Распространение анонимной информации об адвокате не допускается (п. 7.2); при характеристике адвокатов и адвокатских образований, их услуг и достижений следует избегать сравнений с другими адвокатами и адвокатскими образованиями (в том числе с использованием сравнительной и превосходной степени прилагательных и наречий лучший, лучше, самый хороший) и негативных оценок их деятельности, воздерживаться от упоминаний об опыте прежней работы в правоохранительных ведомствах (п. 7.3).

Оценивая представленный скриншот главной страницы сайта адвоката Б. в сети «Интернет», Комиссия отмечает, что адвокат позиционирует себя как «ваш надёжный адвокат по уголовным делам», но при этом адвокат не сообщает наименование адвокатского образования, в котором она состоит, реестровый номер и наименование адвокатской палаты.

Значение слова «надёжный» определяется как «внушающий доверие, верный, прочный» (см. Ожегов С.И. Словарь русского языка. Под ред. Н.Ю. Шведовой /М. 1984. С. 331), «внушающий доверие, такой на которого можно положиться» (Д.Н. Ушаков. Толковый словарь русского языка» https:gufo.me/dict/ushakov, Ефремова Т.В. «Новый словарь русского языка. Толково-образовательный» https: www.tfremova.info. Дата доступа 23.07.2018 г.)

Однако, при этом размещённую адвокатом на сайте в сети «Интернет» информацию нельзя признать достоверной. Так, адвокат сообщает «более 15 лет успешной практики». Очевидно, что в сочетании с указанием «ваш надёжный адвокат по уголовным делам», это позволяет предположить наличие успешной 15-летней практики именно по уголовным делам. Вместе с тем, согласно данным Кадровой службы АПМО, статус адвоката получен Б. 19.10.2011 г. и до этой даты она не могла осуществлять защиту по уголовным делам. Поэтому при таких обстоятельствах рассматриваемая информация является недостоверной и вводит доверителей в заблуждение.

Далее адвокат сообщает о «97,5% выигранных дел». Комиссия считает, что данная информация не свидетельствует о положительном профессиональном опыте и, помимо вопроса о том, каким образом можно «выиграть полдела», является скрытым сравнением с деятельностью других адвокатов, у которых «процент» выигранных дел значительно ниже, оценочной характеристикой адвоката и скрытым обещанием благополучного результата.

Комиссия считает необходимым отметить, что на момент рассмотрения дисциплинарного производства информация о «97,5% выигранных дел» была удалена адвокатом самостоятельно.

Довод адвоката о том, что подобного рода информация об адвокатах широко распространена в сети «Интернет» Комиссия считает несостоятельным. Наличие такого подхода в информировании потенциальных доверителей отнюдь не свидетельствует о его правильности.

На основании изложенного, оценив представленные доказательства, Комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Б. нарушения п.п. 6 п. 1 ст. 9, п. 1 ст. 17 КПЭА.

В рамках первого свидания с подозреваемым, обвиняемым адвокату следует выяснить наличие обстоятельств, препятствующих принятию поручения на защиту или исключающих участие данного адвоката в производстве по уголовному делу. В частности, при участии в деле защитника по соглашению, адвокат по назначению обязан проверить наличие мотивированного постановления, обосновывающего необходимость его вступления в дело, и данные о надлежащем, в сроки установленные законом, уведомлении о следственном действии адвоката по соглашению. В случае отказа подзащитного от подписания протокола следственного действия адвокат обязан выяснить мотивы такого отказа и принять необходимые меры, направленные на защиту прав и законных интересов подзащитного. Неисполнение указанной обязанности является дисциплинарным проступком.

08.08.2018 г. в АПМО поступила жалоба представителя доверителя В. адвоката Н. в отношении адвоката А., в которой сообщается, что 28.03.2018 г. В. был задержан. Следователь уведомила адвоката Н. о необходимости явки 28.03 к 13.00, на что тот сообщил, что по состоянию здоровья может явиться только к 17.00. Однако, следователь пригласила в порядке ст. 51 УПК РФ адвоката А., подзащитному было предъявлено обвинение, от подписи процессуальных документов он отказался, указав в постановлении, что у него заключено соглашение с адвокатом, а адвокат А. подписал протоколы следственных действий и не внёс никаких замечаний. В тот же день В. была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. Представитель заявителя считает, что адвокат выступил в качестве защитника-дублёра.

К жалобе заявителем приложены копии следующих документов:

— ордера адвоката А. от 28.03.2018 г.;

— постановления о привлечении в качестве обвиняемого от 28.03.2018 г. (имеется запись о том, что обвиняемый от подписи отказался в связи с отсутствием адвоката по соглашению);

— протокола допроса обвиняемого от 28.03.2018 г. (есть запись об отказе от участия в следственных действиях и подписи в связи с отсутствием адвоката по соглашению).

В заседании Комиссии адвокат Н. поддержал доводы жалобы.

Рассмотрев доводы жалобы и изучив представленные документы, Комиссия приходит к следующим выводам.

28.03.2018 г. адвокат, в порядке ст. 51 УПК РФ, принимал участие в защите В. при проведении следственных действий. При этом, у В. было заключено соглашение с адвокатом Н. Отсутствие адвоката по соглашению при предъявлении обвинения и допросе в качестве обвиняемого послужило основанием для отказа В. от подписи постановления о привлечении в качестве обвиняемого и протокола допроса в качестве обвиняемого, что подтверждается представленными Комиссии копиями постановления о привлечении в качестве обвиняемого от 28.03.2018 г. и протокола допроса в качестве обвиняемого от 28.03.2018 г.

Согласно п.п. «а» п. 4, п. 11 Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве (принят VIII Всероссийским съездом адвокатов 20.04.2017 г.), в рамках первого свидания с подозреваемым, обвиняемым адвокату следует выяснить наличие обстоятельств, препятствующих принятию поручения на защиту или исключающих участие данного адвоката в производстве по уголовному делу. В случае отказа подзащитного от подписания протокола следственного действия адвокат обязан выяснить мотивы такого отказа и принять необходимые меры, направленные на защиту прав и законных интересов подзащитного.

Комиссия считает, что данная обязанность адвокатом не исполнена. Такой вывод основан на том, что в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого и протоколе допроса обвиняемого от 28.03.2018 г. подзащитный чётко указал причину отказа от подписи процессуальных документов. Однако, адвокат никаких ходатайств по данному вопросу не сделал, мер по защите прав своего доверителя не предпринял. Подобное поведение не может рассматриваться в качестве честного, разумного, добросовестного и активного отстаивания прав своего доверителя.

Кроме того, в Решении Совета ФПА РФ от 27.09.2013 г. «О двойной защите (защитниках-дублёрах)» (прот. № 1), Совет ФПА РФ разъяснил, что адвокат в соответствии с правилами профессиональной этики не вправе принимать поручение на защиту против воли подсудимого и навязывать ему свою помощь в суде в качестве защитника по назначению, если в процессе участвует защитник, осуществляющий свои полномочия по соглашению с доверителем. Отказ подсудимого от защитника-дублера в данной ситуации является обоснованным и исключающим вступление адвоката в дело в качестве защитника по назначению. Совет ФПА РФ указал, что исполнение адвокатом роли «дублера» следует рассматривать в качестве дисциплинарного проступка, влекущего дисциплинарную ответственность вплоть до прекращения статуса.

Комиссия считает установленным, что адвокат А. не предпринял никаких мер по выяснению обстоятельств надлежащего извещения защитника по соглашению, принял поручение на защиту В. в качестве защитника-дублёра.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, Комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката А. нарушения п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем В.

Рассматривая доводы жалобы о ненадлежащем качестве оказания юридической помощи, Комиссия, прежде всего, отмечает, что при различии позиций доверителя, заключившего соглашение об оказании юридической помощи и доверителя, которому оказывается юридическая помощь по этому соглашению, приоритет отдаётся последнему, поэтому претензии по качеству работы адвоката вправе предъявлять только подзащитный. Однако, доверитель, заключивший соглашение в пользу другого лица, вправе предъявить претензии о надлежащем оформлении адвокатом договорных отношений.

22.08.2018 г. в АПМО поступила жалоба С. в отношении адвоката Я., в которой заявитель сообщает, что адвокату было выплачено 30 000 рублей за оказание юридической помощи задержанному супругу заявителя С-ву. Письменного соглашения заявитель с адвокатом не заключала. В ордере адвокат указала, что защищает С-ва. в порядке ст. 51 УПК РФ. Адвокат никаких действий по защите не предпринимала, на направленное ей смс-сообщение о возврате денежных средств не ответила.

К жалобе заявителем приложены копии следующих документов:

— скриншота смс-сообщения адвокату о возврате 30 000 рублей от 07.06.2018 г.;

— заявления С. с просьбой о предоставлении расширенной выписки по банковской карте от 06.02.2018 г.;

— отчёта по счёту карты за период с 07.07 по 06.08.2017 г., согласно которого 21.07.2017 г. Я. были сделаны два перевода на 5 000 рублей и 25 000 рублей.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых она не согласилась с доводами жалобы, пояснив, что 11.07.2018 г. она приняла поручение на защиту С-ва. в порядке ст. 51 УПК РФ. Через некоторое время к ней обратилась заявитель и выразила желание заключить соглашение на защиту супруга. Заявитель находилась в Н-ской области, сообщила, что подпишет соглашение как только приедет, а деньги в размере 30 000 рублей были перечислены на банковскую карту адвоката, после чего адвокат сдала их в кассу филиала. Впоследствии заявитель приезжала в г. В-нск, когда рассматривался вопрос о продлении меры пресечения в виде заключения под стражу, но письменное соглашение так и не подписала, поскольку всегда торопилась. Адвокат считает проступком, что так и не оформила письменного соглашения с заявителем. В январе 2018 г. заявитель попросила адвоката найти лжесвидетелей, которые дали бы показания против потерпевшей. Впоследствии адвокат узнала, что заявитель заключила соглашение с другим адвокатом, который пообещал добиться оправдания С-ва., но от её услуг не отказывалась. Адвокат указывает, что не допускала каких-либо нарушений при осуществлении защиты, а жалоба инициирована новым адвокатом по соглашению.

К письменным объяснениям адвоката приложена копия соглашения об оказании юридической помощи и копия квитанции к приходному кассовому ордеру от 24.09.2018 г.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, изучив представленные документы, Комиссия приходит к следующим выводам.

11.07.2018 г. адвокат приняла поручение на защиту С-ва. в порядке ст. 51 УПК РФ. Впоследствии к адвокату обратилась заявитель и адвокат, на основании устного соглашения, осуществляла защиту С-ва. Заявитель выплатила адвокату вознаграждение в размере 30 000 рублей. Данные денежные средства были переведены адвокату на банковскую карту.

Рассматривая доводы жалобы о ненадлежащем качестве оказания юридической помощи, Комиссия, прежде всего, отмечает, что при конкуренции позиции доверителя, заключившего соглашение об оказании юридической помощи и доверителя, которому оказывается юридическая помощь по этому соглашению, приоритет отдаётся последнему, поэтому претензии по качеству работы адвоката вправе предъявлять только подзащитный.

Заявитель подтверждает в жалобе, что ей юридическая помощь не оказывалась. В свою очередь, С-в. с жалобой в отношении адвоката Я. не обращался.

Однако, доверитель, заключивший соглашение, которому юридическая помощь не оказывалась, вправе предъявить претензии о надлежащем оформлении адвокатом договорных отношений.

В соответствии с п.п. 1 и 2 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокатская деятельность осуществляется на основе соглашения между адвокатом и доверителем, которое представляет собой гражданско-правовой договор, заключаемый в простой письменной форме между доверителем и адвокатом (адвокатами), на оказание юридической помощи самому доверителю или назначенному им лицу.

Данное требование является обязательным для исполнения при оказании адвокатом любой юридической помощи и не имеет каких-либо исключений. По рассматриваемому дисциплинарному производству адвокат не отрицает факт отсутствия письменного соглашения на оказание юридической помощи С-ва.

Кроме того, в силу п. 6 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», вознаграждение, выплачиваемое адвокату доверителем, и (или) компенсация адвокату расходов, связанных с исполнением поручения, подлежат обязательному внесению в кассу соответствующего адвокатского образования либо перечислению на расчетный счет адвокатского образования в порядке и сроки, которые предусмотрены соглашением.

По рассматриваемому дисциплинарному производству адвокат не отрицает, что денежные средства в качестве вознаграждения за защиту С-ва. были переведены ей на личную банковскую карту. В такой ситуации адвокат, действуя по поручению и в интересах доверителя, обязан внести денежные средства в кассу адвокатского образования, оформить приходный кассовый ордер и (или) квитанцию к нему, которые в обязательном порядке должны быть переданы доверителю.

Адвокатом представлена копия квитанции приходного кассового ордера, подтверждающая внесение денежных средств в кассу адвокатского образования. Однако, указанная квитанция датирована 24.09.2018 г. Таким образом, адвокат исполнила обязанность по надлежащему оформлению финансовых отношений с заявителем только после возбуждения дисциплинарного производства, за один день до рассмотрения жалобы. Также Комиссия отмечает, что адвокатом представлена копия квитанции к приходному кассовому ордеру, которая должна передаваться доверителю.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, Комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Я. нарушения п.п. 1 п. 1 ст. 7, п. 2 и п. 6 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем С.

Недопустимость действий против законных интересов доверителя является одним из первичных постулатов, основой профессиональной деятельности адвоката. Доверитель не может быть «бывшим». Оказав заявителю юридическую помощь, адвокат становится носителем сведений, составляющих предмет адвокатской тайны, срок хранения которой не ограничен во времени.

02.08.2018 г. в АПМО поступила жалоба генерального директора ООО «УС» Б. в отношении адвоката С., в которой указывается, что адвокат на основании соглашения об оказании юридической помощи, а также на основании дополнительных соглашений, оказывал устные и письменные консультационные услуги компании заявителя, а также производил юридическое сопровождение ряда гражданско-правовых договоров, в частности, договора генерального подряда на строительство многофункционального комплекса по адресу.

По утверждению заявителя, адвокат ненадлежащим образом исполнял свои профессиональные обязанности, а именно: в Арбитражном суде города Москвы по делу № осуществлял представительство интересов процессуального оппонента заявителя: ООО «ПЛ» (ответчика) против ООО «УС» (истца); использовал сведения конфиденциального характера, относящихся в адвокатской тайне, вопреки интересам ООО «УС» путем оказания юридической помощи процессуальному оппоненту в судебном споре.

В жалобе заявитель ставит вопрос о возбуждении в отношении адвоката С. дисциплинарного производства.

К жалобе заявителем приложены копии следующих документов:

— соглашения об оказании юридической помощи № 24/06/14 от 24.06.2014;

— дополнительных соглашений №1, №2, №3, №4, №5 к соглашению от 24.06.2014;

— актов об исполнении обязательств по соглашению №1, №2, №3, №4, №5.

— встречного искового заявления, подписанного представителем ООО «ПЛ» адвокатом С.;

— доверенности ООО «ПЛ» на адвоката С. на представление интересов в суде.

Адвокат С. предоставил к заседанию комиссии письменные объяснения, согласно которым им не были нарушены нормы законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ, а также КПЭА. По мнению адвоката, отсутствует конфликт интересов при принятии поручения от третьего лица в споре против заявителя. В данном случае адвокат принял поручение от ООО «ПЛ» в споре против заявителя исходя из того, что прежнее поручение заявителя исполнено адвокатом в полном объеме, спор по нему отсутствует; участие адвоката в новом споре ничем не связано с предыдущим поручением, не может отразиться на интересах прежнего и нового доверителя ввиду отсутствия объективной возможности нарушения адвокатской тайны. Предмет спора между ООО «ПЛ» и заявителем не имеет ни юридической, ни фактической связи с предметом ранее оказанной заявителю юридической помощи. В 2018 году адвокат С. не был связан обязательством по оказанию юридической помощи заявителю с учетом того, что заявитель является юридическим лицом и отсутствует возможность разглашения адвокатской тайны, вправе был принять поручение от третьего лица даже если его интересы и противоречили интересам заявителя. Принятое поручение от ООО «ПЛ» на представление его интересов в арбитражном разбирательстве по иску заявителя не носит заведомо незаконный характер.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав адвоката, и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

Комиссией установлено, что 24.06.2014 года между адвокатом и заявителем было заключено соглашение об оказании юридической помощи, по которому адвокат принял на себя обязательство давать устные и письменные консультации, справки по правовым вопросам, проводить правовую экспертизу и юридическое сопровождение сделок заявителя с третьими лицами, участвовать в качестве представителя при заключении сделок и в переговорах с третьими лицами, составлять заявления, жалобы, ходатайства и другие документы правового характера, участвовать в качестве представителя на всех стадиях уголовного производства, на всех стадиях гражданского и арбитражного производства, представлять интересы по делам об административных правонарушениях, а также осуществлять иные действия, предусмотренные условиями соглашения об оказании юридической помощи.

Впоследствии стороны заключили ряд дополнительных соглашений, по которым адвокат принимал на себя обязанности по юридическому сопровождению различных сделок заявителя.

21.05.2018 года ООО «УС» обратилось в Арбитражный суд города Москвы с иском к ООО «ПЛ» о признании недействительным договора оказания услуг. В рамках производства по данному делу ООО «ПЛ» подало встречный иск о взыскании денежных средств в рамках обязательств по данным договорам. Интересы ООО «ПЛ» представлял адвокат С.

Согласно п. 1 ст. 9 КПЭА, адвокат не вправе действовать вопреки законным интересам заявителя.

Недопустимость действий против законных интересов доверителя является одним из первичных постулатов, основой профессиональной деятельности адвоката.

Данные ограничения следует понимать в том смысле, что «особо тесный, доверительный характер отношений между адвокатом и клиентом создает своеобразный нравственный микроклимат, который накладывает отпечаток и на все последующие контакты между ними», «поэтому даже спустя длительное время после окончания процесса адвокат не может превратиться в процессуального противника бывшего клиента по другому делу и вести его против интересов своего прежнего доверителя» (см. Ватман Д.П. Адвокатская этика (нравственные основы судебного представительства по гражданским делам). М.: Юрид. лит. 1977. С. 9, 10).

Вопреки вышеуказанным нормам адвокат С. первоначально оказывал юридическую помощь заявителю, а впоследствии – лицу, интересы которого прямо противоречили интересам заявителя.

Адвокат не принял во внимание, что оказав заявителю юридическую помощь, адвокат стал носителем сведений, составляющих предмет адвокатской тайны, срок хранения которой не ограничен во времени.

Согласно п. 1 ст. 8 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 3 ст. 6 КПЭА адвокатской тайной являются любые сведения, связанные с оказанием адвокатом юридической помощи своему доверителю.

В силу п.п. 2 — 4 ст. 6 КПЭА, соблюдение профессиональной тайны является безусловным приоритетом деятельности адвоката. Согласие доверителя на прекращение действия адвокатской тайны должно быть выражено в письменной форме в присутствии адвоката в условиях, исключающих воздействие на доверителя со стороны адвоката и третьих лиц. Без согласия доверителя адвокат вправе использовать сообщенные ему доверителем сведения в объеме, который адвокат считает разумно необходимым для обоснования своей позиции при рассмотрении гражданского спора между ним и доверителем или для своей защиты по возбужденному против него дисциплинарному производству или уголовному делу.

Предание адвокатом таких сведений огласке без письменного согласия доверителя, при отсутствии условий, указанных в п. 3 ст. 6 КПЭА, недопустимо ни при каких обстоятельствах и является тяжким дисциплинарным проступком.

Исходя из обстоятельств дела, а также материалов дисциплинарного производства комиссия приходит к выводу о том, что действия адвоката С. повлекли разглашение профессиональной тайны, а именно сведений, которые стали известны адвокату при оказании юридической помощи доверителю ООО «УС».

Доводы адвоката С. о том, что его участие в новом споре ничем не связано с предыдущим поручением, не может отразиться на интересах прежнего и нового доверителя и не может привести к разглашению адвокатской тайны, опровергаются материалами дисциплинарного производства.

Согласно п. 2 ст. 5 КПЭА адвокат должен избегать действий (бездействия), направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре.

Комиссия считает, что изложенные действия адвоката С. являются недобросовестными, и подрывают доверие к нему как к адвокату, в частности, и к институту адвокатуры в целом.

Иные доводы жалобы доверителя не находят подтверждения в материалах рассматриваемого дисциплинарного производства.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката С. нарушений пп. 2 п. 4 ст. 6, п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 ст. 5, п. 2-4 ст. 6, п. 1 ст. 8, п. 1 ст. 9 КПЭА, и ненадлежащем исполнении своих профессиональных обязанностей перед доверителем ООО «УС».

КПЭА не содержит обязанности адвоката обжаловать решение суда по административному делу о недобровольной госпитализации. Однако, в ситуации, когда речь идёт о сущностном лишении доверителя физической свободы, который при этом изначально против этого возражает, активное, разумное, добросовестное и принципиальное исполнение адвокатом своих обязанностей, предполагает необходимость подачи им апелляционной жалобы на решение суда.

17.09.2018 г. в АПМО поступила жалоба Б. в отношении адвоката Н., в которой сообщается, что 20.08.2018 г. решением С-кого районного суда г. Москвы заявитель был в недобровольном порядке госпитализирован в психиатрический стационар. Адвокат выступал в качестве представителя заявителя. При этом адвокат не встречался с заявителем, не выяснял его отношения к госпитализации, ордер адвоката в деле отсутствует. Заявитель сообщает, что он не участвовал в судебном заседании, хотя в деле имеется обратная информация. Адвокат не обратил внимания, что в определении о назначении дела к судебному разбирательству в качестве госпитализируемого лица указан не заявитель, а К. Судебное заседание было назначено на 16.25 ч. Однако в день судебного заседания суд изменил время на 15.00 ч. не сообщив об этом заявителю.

К жалобе заявителем приложены копии следующих документов:

— решения С-кого районного суда г. Москвы от 20.08.2018 г.;

— протокола судебного заседания от 20.08.2018 г.;

— определения о назначении дела к судебному разбирательству от 20.08.2018 г.;

— определения о принятии заявления к производству от 18.08.2018 г.

В заседании Комиссии заявитель поддержал доводы жалобы, на вопросы членов Комиссии пояснил, что он был госпитализирован в психиатрический стационар и позднее узнал, что суд проходил без его участия. Полагает, что госпитализация ему не требовалась. Решение суда ему не вручалось, апелляционная жалоба была подана, но оставлена без рассмотрения.

Адвокат в заседании Комиссии не согласился с доводами жалобы, сообщил, что заявитель присутствовал в заседании суда, решение суда ни он, ни его родственники не просили обжаловать. Заявитель утверждал, что здоров и не нуждается в госпитализации, но суд с ним не согласился. Адвокат участвовал в деле в порядке ст. 54 КАС РФ, насколько ему известно Б. был отпущен из лечебного учреждения через два дня.

Рассмотрев доводы жалобы, заслушав стороны и изучив представленные документы, Комиссия приходит к следующим выводам.

20.08.2018 г. адвокат в порядке ст. 54 КАС РФ представлял интересы заявителя в суде при рассмотрении административного искового заявления о недобровольной госпитализации Б. в психиатрический стационар.

В силу п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката (далее – КПЭА), адвокат обязан честно, разумно, добросовестно и активно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами, а также честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности.

Согласно решения С-кого суда г. Москвы от 20.08.2018 г. заявитель присутствовал в судебном заседании, однако в силу своего состояния здоровья пояснений по вопросу госпитализации дать не смог. Однако, в протоколе судебного заседания от 20.08.2018 г. отражено, что заявитель возражал против удовлетворения административного искового заявления, считал, что не нуждается в госпитализации. Адвокат в судебном просил отказать в удовлетворении административного искового заявления.

Таким образом, довод жалобы о том, что заявитель не участвовал в судебном заседании не находит своего подтверждения.

Согласно протокола от 20.08.2018 г. судебное заседание было открыто в 15.00 ч. Аналогичные сведения содержатся в определении суда о назначении дела к судебному разбирательству. Вместе с тем, в определении о принятии административного искового заявления к рассмотрению от 18.08.2018 г. указано иное время – 16ч.25мин. Кроме того, в определении о назначении дела к судебному разбирательству действительно отсутствует фамилия заявителя, указан некто К.

Комиссия считает, что при подобных разночтениях активная, разумная и добросовестная защита адвокатом интересов своего доверителя предполагает необходимость выяснения в судебном заседании как причин такого разночтения, так и возможного негативного влияния на права Б. Однако, адвокат не предпринял никаких действий по разрешению указанных вопросов, что указывает на формальных подход к защите прав Б.

Далее Комиссия отмечает, что Конституционный суд РФ в своём Определении от 05.03.2009 г. № 544-О-П отметил следующее: «Будучи госпитализированным в психиатрический стационар в недобровольном порядке, лицо принудительно пребывает в ограниченном пространстве, изолировано от общества и семьи, не может выполнять свои служебные обязанности и не в состоянии свободно передвигаться и общаться с неограниченным кругом лиц. Европейский Суд по правам человека относит перечисленные условия к сущностным признакам лишения человека физической свободы (Постановления от 1 июля 1961 года по делу «Лоулесс (Lawless) против Ирландии», от 6 ноября 1980 года по делу «Гуццарди (Guzzardi) против Италии», от 28 октября 1994 года по делу «Мюррей (Murray) против Соединенного Королевства», от 24 ноября 1994 года по делу «Кеммаш (Kemmache) против Франции»)».

КПЭА не содержит обязанности адвоката обжаловать решение суда по административному делу о недобровольной госпитализации. Однако, в ситуации, когда речь идёт о сущностном лишении доверителя физической свободы, который при этом изначально против этого возражает, активное, разумное, добросовестное и принципиальное исполнение адвокатом своих обязанностей, предполагает необходимость подачи им апелляционной жалобы на решение суда.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, Комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Н. нарушения п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем Б.

Защита по уголовному делу не может быть сведена к излишней формализации процесса, когда адвокат должен письменно разъяснять своему доверителю каждое из его процессуальных прав, письменно согласовывать тактику защиты и т.п. Это не предусмотрено и Стандартом осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве (принят VIII Всероссийским съездом адвокатов 20.04.2017 г.) Безусловно, по сложившейся практике адвокат должен был по просьбе заявителя обжаловать постановление суда об избрании в отношении него меры пресечения. Однако, нельзя считать, что исполнение адвокатом этой обязанности должно сводиться к жалобе ради самой жалобы.

19.09.2018 г. в АПМО поступила жалоба И. в отношении адвоката М. в которой сообщается, что 19.08.2017 г. адвокат осуществляла защиту заявителя в порядке ст. 51 УПК РФ, адвокат не беседовала с заявителем, не заявляла ходатайств в защиту И., не поинтересовалась откуда у него телесные повреждения, приняла поручение с нарушением 24-часового срока, установленного ст. 50 УПК РФ. 21.08.2017 г. адвокат защищала заявителя в суде при рассмотрении вопроса об избрании меры пресечения, постановление суда не обжаловала.

К жалобе заявителем приложены светокопии протоколов процессуальных действий:

— постановления о назначении защитника от 19.08.2017 г.;

— ордера адвоката № 098029 от 19.08.2017 г. на защиту заявителя в порядке ст. 51 УПК РФ;

— протокола задержания подозреваемого И. от 19.08.2017 г.;

— протокола допроса подозреваемого И. от 19.08.2017 г.;

— протокола выемки от 21.08.2017 г.;

— постановления Ш-кого городского суда МО от 21.08.2017 г.

В заседании Комиссии представитель заявителя поддержал доводы жалобы, дополнительно пояснив, что адвокат М. формально отнеслась к исполнению своих обязанностей, в результате чего заявитель признался в совершении преступления, что в настоящее время не находит своего подтверждения. Телесные повреждения заявитель зафиксировал 22.08.2017 г., а экспертиза была проведена 23.08.2017 г.

По ходатайству представителя заявителя к материалам дисциплинарного производства приобщена светокопия заключения эксперта № 209 от 23.08.2017 г.

Адвокатом представлены письменные объяснения, из которых следует, что осуществляла защиту заявителя в порядке ст. 51 УПК РФ в период с 19.08.2017 г. по 17.10.2017 г., в дальнейшем его защиту последовательно осуществляли несколько адвокатов по соглашению. Адвокат интересовалась у заявителя о наличии телесных повреждений, на что тот ответил, что они были получены ранее и не связаны с уголовным преследованием. Заявителю вслух зачитывались его права, он не отказался от беседы с адвокатом, но от защитника по назначению не отказывался. В судебном заседании 21.08.2017 г. адвокат поддержала позицию заявителя, что подтверждается протоколом судебного заседания, после судебного заседания беседовала с ним и он отказался от обжалования избранной меры пресечения.

К письменным объяснениям адвоката приложены светокопии процессуальных документов, аналогичные представленным заявителем, а также протокол явки заявителя с повинной от 19.08.2017 г.; протокол допроса обвиняемого И. от 25.08.2017 г.; объяснения И. от 19.08.2017 г.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав представителя заявителя и изучив представленные документы, Комиссия приходит к следующим выводам.

Адвокат М. осуществляла защиту заявителя И. в порядке ст. 51 УПК РФ в период с 19.08.2017 г. по 17.10.2017 г.

В соответствии с п. 1 ст. 23, п.п. 7 п. 2 ст. 20 КПЭА, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства. Данная норма предполагает, что стороны дисциплинарного производства вправе и обязаны подтвердить доводы, изложенные в обращении и объяснениях, надлежащими, достоверными и непротиворечивыми доказательствами. Жалоба в отношении адвоката должна содержать доказательства, подтверждающие обстоятельства, на которых заявитель основывает свои требования.

Заявителем не представлено доказательств доводов, изложенных в жалобе. Напротив, как следует из представленных адвокатом светокопий процессуальных документов, И. 19.08.2017 г. добровольно заявил о совершении преступления и дал объяснения по инкриминируемому деянию. Впоследствии он подтвердил свои показания в ходе его допроса в качестве подозреваемого 19.08.2017 г. и обвиняемого 25.08.2017 г. При этом, ни в одном из представленных Комиссии протоколов следственных действий заявитель не отказывался от защитника М., не приносил жалоб и замечаний на её действия. Никаких жалоб не поступило и после того, как адвокат не обжаловала постановление Ш-кого городского суда МО от 21.08.2017 г. об избрании в отношении заявителя меры пресечения в виде заключения под стражу.

Комиссия считает, что защита по уголовному делу не может быть сведена к излишней формализации процесса, когда адвокат должен письменно разъяснять своему доверителю каждое из его процессуальных прав, письменно согласовывать тактику защиты и т.п. Это не предусмотрено и Стандартом осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве (принят VIII Всероссийским съездом адвокатов 20.04.2017 г.) Безусловно, по сложившейся практике адвокат должна была по просьбе заявителя обжаловать постановление суда об избрании в отношении него меры пресечения. Однако, нельзя считать, что исполнение адвокатом этой обязанности должно сводиться к жалобе ради жалобы. Получение письменного отказа от обжалования КПЭА предусматривает только для приговора суда (п. 4 ст. 13). Как следует из объяснений адвоката и это не опровергается заявителем, она разъяснила И. отсутствие оснований для подачи жалобы и он с этим согласился.

Кроме того, здесь Комиссия считает необходимым учитывать, что о якобы имевшем место нарушении 24-часового срока, предусмотренного ст. 50 УПК РФ, как и о других нарушениях, включая отсутствие жалобы на постановление суда об избрании меры пресечения, И. заявил только спустя 14 месяцев после совершения предполагаемых нарушений адвокатом и уже после того как его защиту стали осуществлять адвокаты по соглашению.

Представленная представителем заявителя светокопия заключения эксперта от 23.08.2017 г. содержит вывод о том, что перечисленные в заключении телесные повреждения заявителя образовались около 5-7 дней до момента освидетельствования. Данный вывод не противоречит объяснениям адвоката о том, что заявитель сообщил ей, что данные повреждения не связаны с осуществлением в отношении него уголовного преследования. При этом сама экспертиза проводилась на основании постановления того же следователя, в производстве которого находилось уголовное дело по обвинению заявителя.

Далее Комиссия отмечает, что общепринятым подходом является требование к заявителю, обвиняющего адвоката в бездействии, точно и полно, со ссылками на материалы дела, обосновывать необходимость заявления тех или иных ходатайств, т.к. количество последних само по себе не может свидетельствовать о том, что адвокат при осуществлении защиты проявил недопустимую пассивность — в адвокатской практике описывается множество примеров, когда заявление определённого ходатайства нецелесообразно, поскольку это может впоследствии навредить подзащитному.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, Комиссия приходит к выводу о необходимости прекращения дисциплинарного производства в отношении адвоката М. вследствие отсутствия в её действиях нарушения законодательства об адвокатской деятельности и КПЭА и надлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем И.

Высказываниям адвоката в сети «Интернет» должны быть чужды правовой нигилизм, любой вид агрессии, розни и нетерпимости. Наличие статуса закрытой группы не умаляет данного требования.

17.10.2018 г. в АПМО поступило представление 1-го Вице-президента АПМО в отношении адвоката Ч., в котором сообщается, что адвокат нарушил п. 1 ст. 4, абз. 2 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, а также Правила поведения адвокатов в информационно-телекоммуникационной сети Интернет, принятые Советом ФПА РФ 28.09.2016 г. (прот. № 7), допустив оскорбительные высказывания.

К представлению приложена жалоба ООО «ЖК» и скриншоты переписки адвоката в сети Интернет, где адвокат употребляет следующие выражения: «Нет у меня стыда и совести. У меня, к сожалению вашему, есть клиенты», «Так вот мне на вас с большой колокольни нас..ть», «Я буду вас в судах драть как сидоровых коз», «Возникают такие же ники и ведут себя как «хабалки» с колхозного рынка», «… ты не чувствовать себя должен, ты, скотина, обязан быть им», «Положить большой х.р на пожелания Администрации…».

Адвокатом представлен письменный отзыв О. на жалобу, в котором они поясняют, что являются дольщиками ООО «ЖК», в отношении которого введена процедура наблюдения, 30.10.2018 г. они заключили соглашение с адвокатом, который является грамотным специалистом. Дольщиками в сети «Интернет» создана закрытая группа, в которой адвокат консультирует своих доверителей. Включение в эту группу осуществляется только по представлению договора долевого участия в строительстве. Руководство ООО «ЖК» ведёт дискредитацию дольщиков на различный сайтах в сети «Интернет», слов «колхозная хабалка» адвокат в своей речи не употреблял.

К отзыву О. приложены скриншоты консультаций адвоката и определение арбитражного суда К-ского края о введении процедуры внешнего управления в отношении ООО «ЖК».

Аналогичный письменный отзыв поступил от 18 дольщиков ООО «ЖК», а также от дольщиков Л. и А.

В заседании Комиссии адвокат не согласился с доводами представления и не отрицая своего авторства вышеуказанных фраз, пояснил, что приложенные скриншоты вырваны из беседы с неизвестными лицами. Дольщики ООО «ЖК» совместно с адвокатом создали в социальной сети ВКонтакте закрытую группу, в неё вошло 45 человек и, хотя войти в эту группу могут только дольщики, там появляются фейковые лица. Сказанное адвокатом относится только к этим фейковым участникам.

Рассмотрев доводы представления, заслушав адвоката и изучив прилагаемые документы, Комиссия приходит к следующим выводам.

Адвокат не отрицает своего авторства сообщений в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» в социальной сети ВКонтакте в закрытой группе ООО «ЖК», которым он оказывает юридическую помощь. Поэтому Комиссия считает возможным перейти к непосредственной оценке этих содержания сообщений.

В силу п.п. 4 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокат обязан соблюдать кодекс профессиональной этики адвоката и исполнять решения органов адвокатской палаты субъекта РФ, Федеральной палаты адвокатов РФ, принятые в пределах их компетенции.

Правила и требования профессиональной этики, возлагающие на адвоката обязанности при всех обстоятельствах сохранять достоинство и не допускать никаких действий, направленных к подрыву доверия и умалению авторитета адвокатуры, включая правила, относящиеся к публичному поведению адвокатов, являются основополагающими правилами профессионального поведения, отражающими саму суть адвокатской профессии, устоев и традиций адвокатуры. К числу этих требований и правил, в частности, относятся следующие предписания Кодекса профессиональной этики адвоката (далее – КПЭА):

«Адвокаты при всех обстоятельствах должны сохранять честь и достоинство, присущие их профессии» (п. 1 ст. 4);

«Адвокат должен избегать действий, направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре» (п. 2 ст. 5);

«При осуществлении профессиональной деятельности адвокат обязан уважать права, честь и достоинство лиц, обратившихся к нему за оказанием юридической помощи, доверителей, коллег и других лиц, придерживаться манеры поведения и стиля одежды, соответствующих деловому общению» (абз. 2 ст. 8);

а также следующие предписания «Правил поведения адвокатов в информационно-телекоммуникационной сети Интернет», утверждённых 28.09.2016 г. Советом ФПА РФ (прот. № 7):

«Принадлежность к адвокатскому сообществу как институту гражданского общества предполагает наличие у членов этого сообщества активной гражданской позиции, выражаемой ими, в том числе, публично как по правовым, так и по иным социально значимым проблемам. Проявление этой позиции должно осуществляться с неукоснительным соблюдением принципов профессионального поведения адвокатов и традиций российской адвокатуры, способствовать укреплению доверия как к конкретным адвокатам, так и к адвокатскому сообществу в целом, росту их авторитета» (п. 1.2.);

«Вступая в адвокатское сообщество и принося присягу, адвокат добровольно принимает установленные правила поведения, вытекающие из характера и особенностей избранной им профессии. Поведение адвоката в сети «Интернет» как форма его публичной активности должно отвечать тем же требованиям, что и иные действия адвоката в профессиональной сфере, при условии, что очевидна принадлежность адвоката к адвокатскому сообществу или это недвусмысленно явствует из его поведения» (п. 1.3.)

«При установлении контактов и общении в сети «Интернет» адвокат должен проявлять свойственную профессии сдержанность, осторожность и корректность» (п.п. 2.2.1.);

«Высказываниям адвоката в сети «Интернет» должны быть чужды правовой нигилизм, любой вид агрессии, розни и нетерпимости» (п.п. 2.3.1.);

«Адвокат обязан вести себя уважительно и не допускать оскорбительного поведения» (п.п. 2.3.2.).

Данные правила являются универсальными и императивными, адвокат не вправе отступать от них, как по собственной инициативе, так и в ответ на подобные действия других адвокатов или иных лиц, а также по любым иным причинам.

Недопустимым и прямо противоречащим правилам профессиональной этики является сам факт неоднократных публичных высказываний, указанных выше, в которых с использованием обсценной лексики («нас..ть», «х.р») проявлены агрессия и нетерпимость, явное неуважение по отношению к участнику группы («скотина»).

Комиссия считает, что закрытый характер группы не имеет правового значения, поскольку высказывания адвоката стали известны всем участникам группы.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, Комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Ч. нарушения пп. 4 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» во взаимосвязи с пунктами 1.3., 2.2.1, 2.3.1, 2.3.2 Правил поведения адвокатов в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», утвержденных Советом ФПА РФ 28.09.2016 г. (прот. № 7), п. 1 ст. 4, п. 2 ст. 5, абз. 2 ст. 8 КПЭА.

Комиссия не отрицает возможности разрешения гражданско-правового спора путём оставления судом исковых требований без рассмотрения, однако, с позиции толкования соглашения на оказание юридической помощи, оно предполагало исполнение адвокатом поручения до разрешения требований заявителя по существу и вынесения решения суда. Таким образом, разумное и добросовестное исполнение адвокатом своих обязанностей включает и необходимость письменной фиксации изменений условий соглашения и согласия заявителя на оставление судом заявленных требований без рассмотрения.

08.11.2018 г. в АПМО поступила жалоба А. в отношении адвоката Б., в которой сообщается, что 24.11.2016 г. заявитель заключила с адвокатом два соглашения об оказании юридической помощи. По первому соглашению адвокат должен был представлять её интересы в Р-ском городском суде по иску о взыскании неустойки, а по второму – представлять интересы в В-ском городском суде по иску о признании права собственности на земельный участок. По первому соглашению адвокату было выплачено вознаграждение в размере 25 000 рублей, по второму – 15 000 рублей.

21.02.2017 г. исковые требования заявителя были удовлетворены судом, однако в решении не было указания о взыскании судебных расходов в размере 15 000 рулей. Адвокат пообещал, что разберётся с этим вопросом, но до настоящего времени никаких действий не предпринял.

По второму соглашению адвокат принятых на себя обязательств не исполнил.

К жалобе заявителем приложены копии следующих документов:

— соглашения № 2 об оказании юридической помощи от 24.11.2016 г. на представление интересов заявителя по гражданскому делу в В-ском городском суде МО;

— определения В-ского городского суда МО от 28.08.2017 г. об оставлении искового заявления без рассмотрения в связи с вторичной неявкой истца;

— соглашения № 1 об оказании юридической помощи от 24.11.2016 г. на представление интересов заявителя в Р-ском городском суде;

— решения и.о. мирового судьи 211 с.у. Р-ского судебного р-на МО о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он не согласился с доводами жалобы, пояснив, что заявитель получила решение суда в феврале 2017 г. и обратилась к нему с требованием о составлении заявления о возмещении судебных расходов спустя почти полтора года 25.08.2018 г. Адвокат отказал в составлении такого заявления, поскольку объём его обязанностей, предусмотренный соглашением об оказании юридической помощи от 24.11.2016 г. был выполнен полностью.

По соглашению на представление интересов в Р-ском городском суде, адвокатом было подготовлено исковое заявление и подано в суд. В судебном заседании представитель Росреестра пояснил, что у земельных участков, находящихся в том же месте, что и земельный участок доверителя, отсутствуют кадастровые и условные номера. Судебное заседание было отложено, судья сообщила адвокату, что при отсутствии кадастрового номера нельзя признать право собственности на земельный участок. Адвокат сообщил об этом заявителю и было принято решение не являться в судебное заседание, чтобы исковое заявление было оставлено без рассмотрения. Заявитель получила это определение 04.09.2017 г., т.е. прошло более года.

К письменным объяснениям адвоката не приложено каких-либо документов.

Факт оказания адвокатом юридической помощи заявителю на основании вышеуказанных соглашений, сторонами не оспаривается, поэтому Комиссия считает возможным перейти к непосредственной оценке действий адвоката по исполнению поручения заявителя.

В силу п. 5.2 соглашения от 21.11.2016 г. на представление интересов заявителя по гражданскому делу о взыскании неустойки, данное соглашение действует до исполнения адвокатом предмета поручения.

21.02.2017 г. и.о. мирового судьи 211 с.у. Р-ского судебного р-на МО принято решение об удовлетворении требований заявителя. Таким образом, адвокат в полном объёме исполнил принятое поручение, обязанности совершать какие-либо дополнительные действия, в т.ч. в виде оказания юридической помощи по возмещению судебных расходов, у него не возникло.

По второму соглашению от 21.11.2016 г. на представление интересов в В-ском городском суде МО, адвокат направил в суд исковое заявление, которое 28.08.2017 г. было оставлено судом без рассмотрения. Адвокат в своих объяснениях сообщает, что такая ситуация была создана намеренно, поскольку исковые требования заявителя не подлежали удовлетворению.

Комиссия не отрицает возможности разрешения гражданско-правового спора подобным образом, однако, с позиции толкования соглашения на оказание юридической помощи от 21.11.2016 г. оно предполагало исполнение адвокатом поручения до разрешения требований заявителя по существу и вынесения решения суда. Таким образом, разумное и добросовестное исполнение адвокатом своих обязанностей включает и необходимость письменной фиксации изменений условий соглашения и согласия заявителя на оставление судом заявленных требований без рассмотрения.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, Комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Б. нарушения п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем А.

Игнорирование адвокатом принятой Советом АПМО меры дисциплинарного воздействия, продолжение осуществления действий против интересов доверителя, несовместимо со статусом адвоката.

04.12.2018 г. в АПМО поступила жалоба Н. в отношении адвоката С., в которой сообщается, что Решением Совета АПМО к адвокату С. применена мера дисциплинарного взыскания в виде предупреждения за нарушение п. 2 ст. 5 п. 1 ст. 9 КПЭА, выразившихся в действиях, наносящих ущерб адвокатуре и подрывающих к нему общественное доверие, а именно принятии поручения от лица, обратившегося к нему за оказанием юридической помощи в ущерб интересам своего бывшего доверителя. Однако, проигнорировав указанную меру дисциплинарного воздействия, адвокат продолжил действовать в ущерб интересам заявителя, продолжил представлять интересы Ш. в суде апелляционной инстанции. Кроме того, адвокат от лица соседей заявителя инициировал подачу в органы полиции ряда заявлений, обвиняя Н. и членов её семьи в совершении мошенничества.

К жалобе заявителем приложены копии следующих документов:

— доверенности, выданной Н. адвокату С. 17.11.2010 г. на представление её интересов в суде;

— соглашения об оказании юридической помощи от 06.10.2008 г. на представление интересов заявителя в Б-ском городском суде по гражданскому делу;

— квитанций к приходным кассовым ордерам на общую сумму 18 000 рублей;

— Решения Совета АПМО по дисциплинарному производству в отношении адвоката С.;

— протокола судебного заседания Судебной коллегии по гражданским делам М-ского областного суда по частным жалобам Ш. и апелляционной жалобы Ш. на решение суда первой инстанции по иску к заявителю (адвокат С. представлял интересы Ш. по доверенности);

— апелляционного определения Судебной коллегии по гражданским делам М-ского областного суда от 16.05.2017 по апелляционной жалобе Ш. на решение суда первой инстанции по иску к заявителю;

— определения Б-ского городского суда МО от 21.09.2018 г.;

— постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела от 19.07.2017 г., 23.09.2017 г., 07.12.2017 г., 04.04.2017 г.

В заседании Комиссии представители заявителя поддержали доводы жалобы. К. дополнительно сообщила, что адвокату предлагали взять самоотвод, но он сказал, что это «не их дело».

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он сообщает, что заявитель не является его доверителем, поскольку соглашение об оказании ей юридической помощи исполнено в 2010 г., а срок действия доверенности истёк в 2013 г. и в этом же году уничтожены материалы адвокатского производства. За прошедшие 6 лет адвокат не помнит дело заявителя, и, заключая в 2016 г. соглашение с Ш. он не знал, что истцом по делу является заявитель. Никакого спора с заявителем не было пока в деле не появилась её представитель Г. – недобропорядочный и неквалифицированный юрист. Подача жалобы инициирована с целью лишить Ш. жилого помещения и выгнать его на улицу.

К письменным объяснениям адвоката приложены копии следующих документов:

— апелляционной жалобы на решение Б-ского городского суда от 30.01.2017 г.;

— заявления Ф. о совершении преступления;

— объяснений Д. от 16.08.2018 г.;

— реквизитов ООО «А»;

— статьи из сети «Интернет» «Страшнов греет руки на нелегальных почтальонах»;

— соглашения от 20.12.2016 г. об оказании юридической помощи Ш.;

— протокола схода жителей д. С-ха г.о. Б-ха МО от 20.02.2017 г.

В заседании Комиссии адвокат поддержал доводы, изложенные в письменных объяснениях, на вопросы членов Комиссии пояснил, что действительно продолжает представлять интересы Ш., поскольку соглашение с ним заключено на все судебные инстанции. Совет АПМО в своём решении по дисциплинарному производству не предписал ему расторгнуть соглашение с Ш. и Кодекс профессиональной этики адвоката не обязывает его отказаться от защиты Ш. Интересы заявителя незаконны, она уже не является его доверителем, она «выкинула» Ш. на улицу и у адвоката «навязывается образ» по поводу законности интересов заявителя: «валяется Ш., а Н. берёт биту и бьёт его».

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав представителей заявителя и адвоката, изучив представленные документы, Комиссия приходит к следующим выводам.

27.03.2018 г. Комиссией рассматривалась жалоба заявителя в отношении адвоката С. и было дано заключение о наличии в действиях (бездействии) адвоката С. нарушений п.п. 2 п. 4 ст. 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п.2 ст.5, п. 1 ст. 9 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем Н., выразившихся в том, что в 2008 г. адвокат осуществлял представительство Н., а в 2017 г. стал представлять в суде лицо, интересы которого противоречат интересам Н.

Совет АПМО согласился с указанным заключением, решением № 07-25/09 от 18.04.2018 г. к адвокату применена мера дисциплинарной ответственности в виде предупреждения.

Фактические обстоятельства, изложенные в повторной жалобе Н. адвокатом не оспариваются, но стороны дают им различную правовую оценку.

Адвокат после применения к нему Советом АПМО меры дисциплинарного воздействия продолжил действовать против интересов своего доверителя, объясняя это незаконностью интересов заявителя, отсутствием указаний со стороны Совета АПМО о необходимости расторжения соглашения с Ш. и невозможностью отказаться от принятой на себя защиты.

В силу п.п. 2 п. 4 ст. 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокат не вправе принимать от лица, обратившегося к нему за оказанием юридической помощи, поручение в случаях, если он оказывает юридическую помощь доверителю, интересы которого противоречат интересам данного лица. Согласно п. 1 ст. 9 Кодекса профессиональной этики адвоката (далее – КПЭА), адвокат не вправе действовать вопреки законным интересам доверителя.

Профессиональная независимость адвоката, а также убежденность доверителя в порядочности, честности и добросовестности адвоката являются необходимыми условиями доверия к нему. Адвокат должен избегать действий (бездействия), направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре (п. 1 и 2 ст. 5 КПЭА).

Оценивая действия адвоката, Комиссия отмечает не только недостаточность понимания им основ адвокатской деятельности, но и откровенное игнорирование применённой Советом АПМО меры дисциплинарного воздействия. Продолжая представлять интересы Ш. уже в суде апелляционной инстанции, адвокат продолжил пренебрегать вышеуказанными нормами законодательства об адвокатской деятельности.

В частности, ранее Комиссия указала в своём заключении, что адвокат не при каких обстоятельствах не может стать процессуальным противником своего доверителя, что оказав заявителю юридическую помощь, адвокат стал носителем сведений, составляющих предмет адвокатской тайны, срок хранения которой не ограничен во времени (см. ст. 8 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» и ст. 6 КПЭА). Однако, адвокат не принял это во внимание и продолжил действовать против интересов заявителя.

Кроме того, Комиссия считает, что такие действия адвоката подрывают доверие не только к нему, но и к адвокатуре в целом, поскольку создают мнение о неэффективности дисциплинарного производства для защиты прав доверителя, возможности адвоката пренебрегать применённой мерой дисциплинарного воздействия.

Довод адвоката о том, что Совет АПМО не дал ему рекомендаций по поводу расторжения соглашения с Ш. является несостоятельным. Исчерпывающий перечень решений, которые могут быть приняты советом адвокатской палаты субъекта РФ по дисциплинарному производству, определён в п. 1 ст. 25 КПЭА и не предусматривает каких-либо «рекомендаций». Одновременно, Комиссия отмечает, что адвокат не обратился в Совет АПМО в порядке п.п. 19 п. 3 ст. 30 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ».

В равной степени не выдерживает критики мнение адвоката о невозможности отказаться от принятой на себя защиты, поскольку в п. 2 ст. 13 КПЭА речь идёт о защите по уголовному делу, и даже в такой ситуации запрет на действия против интересов доверителя имеет приоритетное значение. Также Комиссия напоминает адвокату, что в гражданском судопроизводстве адвокат выступает в качестве представителя участника процесса.

При этом, Комиссия учитывает, что адвокатом совершён длящийся дисциплинарный проступок, поскольку после представления интересов Ш. в суде первой инстанции и оценки этих действий дисциплинарными органами АПМО, адвокат продолжил представлять интересы Ш. в суде апелляционной инстанции.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката С. нарушения п.п. 2 п. 4 ст. 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 ст. 5, п. 1 ст. 9 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем Н.

Ответственный секретарь

Квалификационной комиссии АПМО

Никифоров А.В.