Практика ЕСПЧ в контексте нарушений, допущенных при производстве в суде присяжных, обладает двойной спецификой. В первую очередь она существенно отличается от российской практики. Во-вторых, определенные подходы, обусловленные особенностями непрофессиональной коллегии и немотивированным характером вердикта, отличают ее от практики самого Европейского суда по делам, рассмотренным в ординарном процессе. Эта специфика оказывается значимой как для выявления и доказывания нарушения Конвенции на этапе составления жалобы, так и при ведении дела в национальных судах при перспективе дальнейшего обращения в ЕСПЧ. Рассмотрим, в чем она состоит.

Читайте также комментарии к данному материалу эксперт по работе с ЕСПЧ Антона Рыжова.

Беспристрастность присяжных

Практика по вопросам беспристрастности коллегии присяжных основывается на общих подходах Суда к рассматриваемому вопросу: применении объективного и субъективного теста, в соответствии с которым субъективная беспристрастность судьи презюмируется, пока не доказано обратное. В этой категории дел Суд последовательно рассматривает содержание информации, свидетельствующей о предполагаемой предвзятости присяжного, действия председательствующего, предпринятые после соответствующего заявления защиты, и эффективность процессуальных гарантий, направленных на обеспечение и проверку беспристрастности коллегии.

Прежде всего опасения заявителя о нарушении беспристрастности суда должны быть объективно оправданными, т. е. основанными на обстоятельстве, которое действительно способно поставить вопрос о предвзятости коллегии.

Так, в деле «Фархи против Франции»¹ суд счел значимым довод заявителя о непроцессуальном общении присяжных с прокурором, в деле «Ремли против Франции»² – о публичном выражении расистских взглядов присяжным, в деле «Ханиф и Хан против Соединенного Королевства»³ – нахождении в составе коллегии сотрудников полиции, в деле «Кристиансен против Норвегии»⁴ – знакомстве между потерпевшей и присяжной, в недавнем постановлении по делу «Никотин против России»⁵ – предполагаемом давлении со стороны потерпевшей, в деле «Тимофеев против России»⁶ – о давлении на присяжных со стороны судьи.

Таким образом, в доводах заявителя должна прослеживаться прямая логическая связь между личностью присяжного или определенным событием и возможным вынесением несправедливого вердикта. При этом сокрытие конкретной информации, несмотря на определенный потенциал этого довода, не приводит к автоматическому признанию нарушения, и в этом случае доводы заявителя также подлежат содержательной оценке Судом⁷. В этом аспекте конвенционный подход видится более строгим, чем позиции Верховного Суда РФ, признающего, к примеру, сокрытие информации о судимости достаточной причиной для отмены приговора, вынесенного в суде присяжных⁸.

В случае если утверждение о нарушении беспристрастности не является явно лишенным смысла, национальные суды, в соответствии с § 1 ст. 6, обязаны проверить доводы заявителя. Этот вывод был раскрыт Европейским судом в упомянутом деле Ремли, в котором национальный суд полностью устранился от проверки такого сообщения. При этом, как следует из дела Ремли, для ЕСПЧ оказывается значимой не степень доказанности самого факта, свидетельствующего о нарушении беспристрастности, а наличие необходимой реакции со стороны национальных судов.

В деле Фархи судом первой инстанции было проведено обсуждение произошедшего события со сторонами, однако эти действия не были признаны достаточными Европейским судом, который подчеркнул, что такой способ проверки едва ли мог привести к установлению характера спорной коммуникации и личности

присяжных, участвовавших в ней: этого было невозможно достигнуть без опроса самих присяжных. Аналогичный вывод был сформулирован и в упомянутом деле Никотина, а также в деле Тимофеева, в котором Верховный Суд РФ, вместо проверки довода о давлении на присяжных со стороны судьи, указал заявителю на возможность инициирования в отношении судьи уголовного дела.

Следует также отметить, что если национальными судебными органами была проведена достаточная и адекватная проверка доводов защиты, то Европейский суд может самостоятельно оценить содержание этих аргументов. Примеры такого анализа представлены, например, в деле «Кристиансен против Норвегии», в котором суд признал нарушением наличие у присяжной сформированного мнения о потерпевшей, а также в деле «Пуллар против Соединенного Королевства», в котором Суд не усмотрел нарушения в наличии трудовых правоотношений между свидетелем обвинения и присяжным. Рассматривая вопрос о нахождении действующих или находящихся в отставке сотрудников полиции в составе коллегии, Европейский суд детально изучает соответствующие риски: самого факта прохождения службы недостаточно для фиксации нарушения⁹. В этом ключе оказываются значимыми возможные связи присяжного с лицами, которые непосредственно вели производство по делу, особенно если полученные ими доказательства оспариваются защитой¹⁰.

Европейский суд отмечает, что сомнение в беспристрастности присяжного не обязывает во всех случаях отвести его от участия в рассмотрении дела. В зависимости от степени риска предвзятости могут оказаться достаточными и процедурные гарантии, обеспечивающие беспристрастность коллегии. Среди них Суд отмечает способ формирования коллегии (случайная выборка) и ее численность, принесение присяги, а также достаточность инструкций, исходящих от председательствующего судьи.

Так, в деле «Грегори против Соединенного Королевства»¹¹, в котором рассматривался вопрос о расистских убеждениях, вывод об отсутствии нарушения ст. 6 Конвенции был вызван в том числе обращениями судьи, призывавшего присяжных вынести вердикт только на основе доказательств, «избегая предвзятости любого рода».

Таким образом, специфика доказывания нарушения беспристрастности коллегии заключается в обосновании значимости обстоятельств, свидетельствующих о предвзятости, анализе проведенной национальными судами проверки этих доводов и действий, предпринятых председательствующим для поддержания беспристрастности коллегии.

Воздействие СМИ на коллегию

С учетом непрофессионализма коллегии присяжных Европейский суд признает возможным оказание на нее воздействия со стороны СМИ при проведении так называемых враждебных кампаний в прессе. Обоснование проведения «враждебной кампании», отличающейся от простого освещения хода процесса, включает в себя анализ следующих признаков¹²: содержание публикуемых материалов, их количество, в некоторых случаях – участие государства в производстве спорных материалов¹³. Для определения риска воздействия этих материалов на коллегию необходимо учитывать время публикаций (приближенное к моменту вынесения вердикта) и их доступность (для печатного издания – территорию распространения и тираж, для интернет-издания –вероятность их обнаружения при поиске и популярность ресурса, для радио и телевидения – популярность канала и время выхода в эфир).

Наряду с вероятностью самого риска воздействия СМИ на коллегию присяжных анализу подлежат и меры, принятые судом для обеспечения ее беспристрастности в условиях проведения «враждебной кампании» в прессе¹⁴. К числу таких мер относятся как общие обращения председательствующего с просьбой не учитывать распространяемые материалы, так и попытки выяснить, при необходимости, не изучали ли их присяжные на протяжении рассмотрения дела.

Следует отметить, что, как и любой иной довод, поставленный перед Европейским судом, заявление о влиянии на коллегию со стороны СМИ должно быть своевременно озвучено перед национальными судебными органами. Таким образом, в данной категории дел заявление о критичности способа освещения процесса должно прозвучать в суде первой инстанции, что усложняет дальнейшее доказывание недостаточности действий председательствующего, который с большой вероятностью предоставит соответствующие разъяснения коллегии. Однако, несмотря на сложность в доказывании воздействия СМИ, Европейский суд, вне всяких сомнений, воспринимает подобные доводы с большим вниманием, рассматривая их содержательно, в отличие от Верховного Суда РФ, презюмирующего отсутствие какого-либо воздействия, пока иное не обосновано прямыми доказательствами (такими, как утверждения самих присяжных)¹⁵.

Спорные доказательства

Подходы Европейского суда к исследованию с участием присяжных спорных доказательств также существенно отличаются от позиций Верховного Суда РФ. В соответствии с российским законодательством и практикой оглашение недопустимого доказательства или иной информации, запрещенной к изучению присяжными, в большинстве случаев составляет достаточное основание для дальнейшей отмены приговора. Деятельность же Европейского суда заключается не в проверке законности производства по делу, а в проверке соблюдения конвенционного права. В связи с этим цель Суда состоит в том, чтобы определить, насколько оглашение спорной информации повлияло на общую справедливость процесса – учитывая содержание спорного доказательства, наличие иных доказательств обвинения и эффективность процессуальных гарантий, обеспечивающих справедливость разбирательства.

Вердикт присяжных не содержит письменного обоснования, что не позволяет напрямую оценивать степень влияния определенного доказательства на существо вынесенного решения. В связи с этим Суду необходимо оценить «удельный вес» спорного доказательства в контексте общей доказательственной базы, представленной присяжным. В постановлении по делу «Бернард против Франции»¹⁶ оценке подлежала значимость показаний экспертов, которые оспаривались стороной защиты. Обосновывая вывод об отсутствии нарушения Конвенции, Суд указал, что в судебном заседании исследовался значительный перечень иных доказательств обвинения.

Вместе с этим Судом было подчеркнуто, что показания эксперта могут оказывать повышенное воздействие на присяжных ввиду его профессионального авторитета, официального назначения для участия в деле и принесения особой присяги, отличной от присяги свидетеля. Представленная характеристика положения эксперта, на наш взгляд, может быть полезной при обращении в ЕСПЧ. Подробный анализ доказательств обвинения приведен также в деле «Ибрагим и другие против Соединенного Королевства», в котором Суд аналогичным образом пришел к выводу о низкой значимости спорных доказательств¹⁷.

Иная ситуация в оценке значимости спорных доказательств была выражена по делу «Дамир Сибгатуллин против России»¹⁸, в котором оглашенные показания одиннадцати свидетелей были охарактеризованы Судом как «практически единственные прямые и объективные доказательства, на которых были основаны выводы суда о виновности», и в деле «Касте и Матисен против Норвегии», в котором Суд пришел к выводу о решающем значении оглашенных показаний¹⁹.

Таким образом, несмотря на отсутствие анализа доказательств в вердикте, обоснование нарушения ст. 6 Конвенции основывается на тех же подходах, как и при рассмотрении дела в ординарном судебном процессе, включая тщательный анализ значимости спорного доказательства. Рассмотренная практика существенно отличается от российской, в которой влияние каждого озвученного доказательства на вердикт презюмируется, помимо ситуаций, где судья обращается к присяжным с просьбой не учитывать его.

Значимым фактором, который необходимо учитывать при определении перспектив обращения в Европейский суд в контексте рассмотренных нарушений, является качество напутственного слова и иных обращений председательствующего. Обращения судьи представляют собой важнейший способ обеспечения справедливости процесса и основной механизм нивелирования допущенных нарушений.

Содержание таких обращений анализируется в большинстве дел, ставящих вопросы о предполагаемой предвзятости коллегии, влиянии СМИ, изучении спорных доказательств. Как свидетельствует практика Суда, подробное и убедительное разъяснение, полученное коллегией, способно исправить отдельные, в том числе и серьезные, дефекты разбирательства.

Так, в упомянутом ранее деле Грегори обращение судьи к присяжным с просьбой разрешить дело исключительно на основе представленных доказательств, избегая воздействия любых иных факторов, во многом способствовало выводу Суда об отсутствии нарушения Конвенции. Эта речь была охарактеризована Судом как четкая, подробная, убедительная и понятная. Аналогичным образом обращение судьи во многом определило выводы Европейского суда в деле «Ибрагим и другие против Соединенного Королевства», в котором судья обратился к присяжным с подробнейшим напутствием, упоминая все исследованные доказательства и формулируя правовые рекомендации по их оценке.

Право на мотивированное судебное решение

Специфика дел, рассмотренных с участием присяжных, проявляется и в особенностях применения к вердикту права на мотивированное судебное решение. Право на мотивированное судебное решение подразумевает возможность понять причины осуждения: в каких действиях осужденный был признан виновным и по каким причинам. При этом степень обоснованности судебного решения зависит от процедуры, в рамках которой было рассмотрено уголовное дело: конвенционные стандарты не обязывают присяжных составлять мотивированный текст²⁰. Следует отметить, что возможность понимания обвинения и доказательств, подтверждающих его, обеспечивается согласно позициям Европейского суда не только самим текстом вердикта, но и обвинительным заключением. По этой причине нарушение права на мотивированное судебное решение может возникнуть в ситуациях дефекта самого обвинения – его фабулы и уровня доказанности.

Хрестоматийным примером такого нарушения является дело «Таске против Бельгии»²¹. В нем постановка вопросов перед присяжными, наряду с текстом обвинительного заключения, не позволили детализировать действия предполагаемых соучастников и понять, как именно коллегия присяжных представляла роль каждого из них в совершении преступления. В деле Таске неясным оставался и перечень доказательств, призванный обосновать виновность каждого из подсудимых. Возможность понять причины осуждения в контексте понимания его доказанности была также изучена в деле «Аньеле против Франции»²². Суд отметил, что «обвинительный акт демонстрирует, что убийство не было формально выявлено, и в результате место, время и обстоятельства предполагаемого преступления оставались неизвестными», и признал нарушение ст. 6 Конвенции.

---

¹ Постановление ЕСПЧ по делу «Фархи против Франции» (Farhi v. France) от 16 января 2007 г., жалоба № 17070/05.

² Постановление ЕСПЧ по делу «Ремли против Франции» (Remli v. France) от 23 апреля 1996 г., жалоба № 16839/90.

³ Постановление ЕСПЧ по делу «Ханиф и Хан против Соединенного Королевства» (Hanif and Khan v. the United Kingdom) от 20 декабря 2011 г., жалобы № 52999/08 и 61779/08.

⁴ Постановление ЕСПЧ по делу «Кристиансен против Норвегии» (Kristiansen v. Norway) от 17 декабря 2015 г., жалоба № 1176/10.

⁵ Постановление ЕСПЧ по делу «Никотин против России» (Nikotin v. Russia) от 8 января 2019 г., жалоба № 80251/13.

⁶ Постановление ЕСПЧ по делу «Тимофеев против России» (Timofeyev v. Russia) от 14 ноября 2017 г., жалоба № 16887/07.

⁷ См., например: Постановление ЕСПЧ по делу «Пуллар против Соединенного Королевства» (Pullar v. the United Kingdom) от 10 июня 1996 г., жалоба № 22399/93.

⁸ См., например: Апелляционное постановление ВС РФ от 5 июня 2018 г., дело № 32-АПУ18–6сп.

⁹ См., например: Постановление ЕСПЧ по делу «Питер Армстронг против Соединенного Королевства» (Peter Armstrong v. the United Kingdom) от 9 декабря 2014 г., жалоба № 65282/09.

¹⁰ См., например: Постановление ЕСПЧ по делу «Ханиф и Хан против Соединенного Королевства» (Hanif and Khan v. the United Kingdom) от 20 декабря 2011 г., жалобы № 52999/08 и 61779/08.

¹¹ Постановление ЕСПЧ по делу «Грегори против Соединенного Королевства» (Gregory v. the United Kingdom) от 25 февраля 1997 г., жалоба № 22299/93.

¹² См.: Постановление ЕСПЧ по делу «Абдулла Али против Соединенного Королевства» (Abdulla Ali v. the United Kingdom) от 30 июня 2015 г., жалоба № 30971/12.

¹³ См., например: Решение ЕСПЧ по делу «Сутягин против России» (Sutyagin v. Russia) от 8 июля 2008 г., жалоба № 30024/02.

¹⁴ См.: Решение ЕСПЧ по делу «Нойе против Соединенного Королевства» (Noye v. The United Kingdom) от 21 января 2003 г., жалоба № 4491/02 – заявитель не представил таких аргументов.

¹⁵ См., например: Определение ВС РФ от 6 июня 2013 г., дело № 74-АПУ13–10сп.

¹⁶ Постановление ЕСПЧ по делу «Бернард против Франции» (Bernard v. France) от 23 апреля 1998 г., жалоба № 22885/93.

¹⁷ Постановление ЕСПЧ по делу «Ибрагим и другие против Соединенного Королевства» (Ibrahim and others v. the United Kingdom) от 13 сентября 2016 г., жалоба № 50541/08 и др.

¹⁸ Постановление ЕСПЧ по делу «Дамир Сибгатуллин против России» (Damir Sibgatullin v. Russia) от 24 апреля 2012 г., жалоба № 1413/05.

¹⁹ Постановление ЕСПЧ по делу «Касте и Матисен против Норвегии» (Kaste and Mathisen v. Norway) от 9 ноября 2006 г., жалобы № 18885/04 и 21166/04.

²⁰ См., например, Решение ЕСПЧ по делу «Сарик против Дании» (Saric v. Denmark) от 2 февраля 1999 г., жалоба № 31913/96.