27 ноября Конституционный Суд вынес Постановление № 55-П/2024 по делу о проверке конституционности ст. 48 Кодекса о браке и семье РСФСР, на основании которой решается вопрос об установлении в судебном порядке отцовства в отношении граждан, родившихся в период с 1 октября 1968 г. до 1 марта 1996 г.
Гражданка М., 1994 года рождения, после смерти своего предполагаемого биологического отца в 2021 г. обратилась к нотариусу с заявлением о принятии наследства. Однако ей было отказано в связи с отсутствием доказательств родства с наследодателем. Тогда М. обратилась в районный суд с иском о признании права собственности в порядке наследования и установлении в отношении нее отцовства. Суд удовлетворил исковые требования на основании в том числе положений ст. 48 Кодекса о браке и семье РСФСР и заключения судебной молекулярно-генетической экспертизы, свидетельствующего с вероятностью 99,999% о родстве М. с наследодателем.
Однако апелляционный суд отменил данное решение, отказав в удовлетворении исковых требований. Апелляция посчитала не доказанным ни одно из обстоятельств, перечисленных в ч. 2 ст. 48 Кодекса о браке и семье РСФСР, указав, что суд первой инстанции, принимая в качестве допустимого и относимого доказательства заключение молекулярно-генетической экспертизы, ошибочно полагал, что по данному делу принимаются любые доказательства, достоверно подтверждающие происхождение ребенка от конкретного лица; между тем ссылки на кровное родство в данном случае не являются основанием для удовлетворения иска. Кассационный суд согласился с этими выводами, а ВС РФ не стал рассматривать кассационную жалобу М.
В жалобе в Конституционный Суд М. указала, что ст. 48 Кодекса о браке и семье РСФСР противоречит Конституции РФ в той мере, в какой она позволяет судам не учитывать такое бесспорное доказательство биологического родства (отцовства), как заключение молекулярно-генетической экспертизы, связывая установление отцовства лишь с фактами, свидетельствующими о признании лицом своего отцовства, его участии в воспитании ребенка или ведении им общего хозяйства с матерью ребенка.
Изучив жалобу, КС отметил, что он проверяет конституционность действующих нормативных актов и отказывает в принятии жалобы к рассмотрению, если акт, конституционность которого оспаривается, отменен или утратил силу, за исключением случаев, когда он продолжает применяться к правоотношениям, возникшим в период его действия. Следовательно, оспариваемая норма является предметом его рассмотрения в той мере, в какой на ее основании решается вопрос об установлении в судебном порядке отцовства в отношении граждан, родившихся в период с 1 октября 1968 г. до 1 марта 1996 г., уточнено в постановлении.
Конституционный Суд подчеркнул, что конституционное право на судебную защиту – это не только право на обращение в суд, но и возможность получить реальную судебную защиту с восстановлением нарушенных прав и свобод. Суды при рассмотрении дел обязаны исследовать по существу фактические обстоятельства и не вправе ограничиваться установлением формальных условий применения нормы – иное вело бы к ущемлению конституционного права на судебную защиту.
КС указал, что оценка доказательств по делу предполагает недопустимость формального подхода при принятии решения судом общей юрисдикции, который должен учитывать весь комплекс имеющихся доказательств, подтверждающих или, напротив, опровергающих обоснованность заявленных требований. Гарантией же соблюдения судом указанных требований являются установленные процессуальным законодательством процедуры проверки судебных решений судами вышестоящих инстанций и основания для отмены или изменения судебных решений (Постановление КС от 23 сентября 2014 г. № 24-П; Определение КС от 28 июня 2022 г. № 1630-О).
Как отметил Суд, обеспечение реализации воли наследодателя, который определенным образом распорядился своим имуществом при жизни либо положился на законодательную регламентацию права наследования, является одной из важнейших задач правового регулирования наследственных отношений, равно как и – учитывая особую социальную функцию наследственного права, – обеспечение права наследников на получение причитающегося им наследства. Механизм реализации наследственных прав, в значительной степени ориентированных на семейно-правовые связи, существующие между участниками наследственных отношений, обусловлен правовой природой юридического факта, который связывает наследодателя с наследниками. Вследствие этого нередко при рассмотрении наследственных споров судом подлежит разрешению и вопрос о происхождении гражданина, в частности об установлении отцовства.
КС пояснил, что в соответствии как с действующим, так и ранее действовавшим регулированием права и обязанности родителей и детей основываются на удостоверенном происхождении детей, удостоверенном в установленном законом порядке. В Семейном кодексе РФ федеральный законодатель закрепил, что при установлении отцовства в судебном порядке суд принимает во внимание любые доказательства, с достоверностью подтверждающие происхождение ребенка от конкретного лица. К таким доказательствам относятся любые фактические данные, установленные с использованием средств доказывания, перечисленных в ст. 55 ГПК.
Как пояснил Конституционный Суд, ст. 48 Кодекса о браке и семье РСФСР также не предполагала отказа суда от исследования доказательств, касающихся кровного родства между ребенком и предполагаемым родителем, включая и заключение судмедэкспертизы, несмотря на то, что в названной норме оно упомянуто не было. Соответственно, даже при установлении судом фактов совместного проживания и ведения общего хозяйства матерью ребенка и ответчиком до рождения ребенка или совместного воспитания либо содержания ими ребенка в удовлетворении требования об установлении отцовства в судебном порядке могло быть отказано, если отцовство ответчика с учетом иных доказательств исключалось. Такой подход согласовывался с тем, что именно происхождение детей, удостоверенное в установленном законом порядке, выступало ранее и выступает сейчас основанием возникновения прав и обязанностей, в том числе имущественного характера, родителей и детей.
Указывая, что оспариваемая норма не исключала возможности назначения судом молекулярно-генетической экспертизы, КС отметил, что заключение экспертизы по вопросу происхождения ребенка являлось и является лишь одним из доказательств, которое суд оценивает в совокупности с другими имеющимися в деле доказательствами (такими как показания свидетелей, письменные и вещественные доказательства и т.д.), и что согласно ст. 67 и 86 ГПК никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы (определения от 20 июня 2006 г. № 226- О, от 23 июня 2016 г. № 1303-О, от 31 мая 2022 г. № 1315-О и др.). Таким образом, ч. 2 ст. 48 Кодекса о браке и семье РСФСР, подлежащую толкованию и применению в системе действующего правового регулирования, следует понимать как закрепляющую правило, касающееся оценки судом доказательств в делах, в которых возникает вопрос об установлении отцовства.
Со ссылкой на Постановление Пленума ВС РФ от 16 мая 2017 г. № 16 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел, связанных с установлением происхождения детей» КС подчеркнул, что в судебной практике получило распространение такое толкование ст. 48 Кодекса о браке и семье РСФСР, в соответствии с которым суды не признают экспертное заключение о наличии биологического родства относимым доказательством по делу, поскольку для установления отцовства лица в отношении гражданина, родившегося до 1 марта 1996 г., правовое значение имеют лишь обстоятельства, перечисленные в названной статье.
Между тем Конституционный Суд пояснил: поскольку экспертизы, в частности молекулярно-генетические, появившиеся с развитием новых технологий, отличаются высоким уровнем надежности результатов, свидетельствующих о происхождении ребенка от конкретного лица (биологическом родстве), заключение такой экспертизы во всяком случае не может оставаться без надлежащей оценки – наряду с иными имеющимися в деле доказательствами – при вынесении судом решения. При этом заключение эксперта оценивается судом по правилам, установленным ст. 67 ГПК, а несогласие суда с заключением должно быть мотивировано в решении или определении суда. Иной подход в системе правового регулирования в ее динамике противоречил бы конституционно-правовому смыслу оспариваемой норме, подлежащему выявлению с учетом изменившихся конкретно-исторических условий ее применения.
КС резюмировал, что придание ст. 48 Кодекса о браке и семье РСФСР, как это имело место в деле с участием заявителя, смысла, ограничивающего пределы доказывания по делам об установлении отцовства обстоятельствами, перечисленными в ч. 2 данной статьи, и дифференцирующего состав оцениваемых судом доказательств в зависимости лишь от даты рождения гражданина, противоречит ее конституционно-правовому смыслу, выявленному КС РФ, и не согласуется с гарантиями судебной защиты, в том числе равенства всех перед судом.
Таким образом, Конституционный Суд признал оспариваемую норму не противоречащей Основному закону, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования она не может рассматриваться в качестве исключающей установление судом отцовства лица в отношении гражданина, родившегося в период с 1 октября 1968 г. до 1 марта 1996 г., на основании иных, кроме подтверждающих указанные в ней обстоятельства, доказательств, в частности, заключения молекулярно-генетической экспертизы.
КС постановил пересмотреть судебные акты, вынесенные по делу с участием М. на основании оспариваемой нормы в истолковании, расходящемся с ее конституционно-правовым смыслом, выявленным в данном постановлении.
Адвокат МКА «Правовой диалог» Андрей Рабизов отметил, что КС представил подробное правовое разъяснение по вопросу, который уже не первый год ставил в тупик огромное количество граждан, столкнувшихся с необходимостью доказать родство с покойным родственником: «Вплоть до сегодняшнего дня правоприменительная практика по спорам об установлении отцовства в отношении лиц, родившихся в период с 1 октября 1968 г. до 1 марта 1996 г., вызывала неподдельное удивление у многих практикующих юристов».
Эксперт отметил, что сложившийся подход судов к разрешению данного вопроса в ряде случаев отличался излишним формализмом и приводил к абсурдным, по своей сути, ситуациям, когда гражданин, представивший суду бесспорное доказательство кровного родства с покойным, в итоге получал решение об отказе в удовлетворении своих исковых требований. «При этом в силу специфики данной категории споров генетическая экспертиза нередко являлась для истцов единственным доступным средством доказывания наличия материального права. Остается надеяться, что рассматриваемое разъяснение КС РФ будет надлежащим образом воспринято судами и послужит подспорьем в борьбе здравого смысла против избыточного формализма», – прокомментировал Андрей Рабизов.
Адвокат АП г. Москвы, старший юрист КА «Монастрыский, Зюба, Степанов и партнеры» Виктория Чеснокова считает, что постановление КС изобличает формализм судов при разрешении дел данной категории, основанный на неверном толковании оспариваемой нормы. «Конституционный Суд абсолютно справедливо заметил, что молекулярно-генетические экспертизы отличаются высоким уровнем надежности результатов и должны быть оценены судами наряду с иными доказательствами. Иное означает нарушение права на судебную защиту. Это важная позиция Суда для правоприменительной практики в части стандартов судебной оценки доказательств по делу», – подчеркнула эксперт.
Управляющий юрист практики разрешения споров Capital Legal Services Анна Силинская отметила, что постановление имеет существенное значение для лиц, чьи права затрагиваются применением ст. 48 Кодекса о браке и семье РСФСР. Оно устраняет несоответствие между достаточно давней, но все еще применимой к определенной группе лиц нормой о средствах доказывания отцовства и современными реалиями, обеспечивая соблюдение права на справедливое судебное разбирательство и принципа равенства перед законом и судом.
Анна Силинская подчеркнула, что указанный Кодекс был принят в условиях, когда генетические экспертизы по установлению отцовства еще не проводились. «В то время законодатель и суды в силу объективных причин были вынуждены основываться на косвенных и менее точных доказательствах. Однако с тех пор наука шагнула вперед, что не могло не оказать влияния на правовую действительность. В данном деле суд первой инстанции абсолютно справедливо учел всю совокупность доказательств, включая заключение молекулярно-генетической экспертизы, в то время как суды апелляционной и кассационной инстанций продемонстрировали поразительный формализм, вероятно, полагая себя связанными буквой закона и предыдущими разъяснениями ВС РФ по его применению в силу ст. 60 ГПК и осознанно закрыв глаза на объективную истину», – отметила эксперт.
По мнению Анны Силинской, такой формальный подход, во-первых, неизбежно приводит к нарушению равенства прав лиц, родившихся до и после 1 марта 1996 г., как имущественных и неимущественных, так и процессуальных. «Во-вторых, этот подход противоречит целям и задачам правосудия по полному, всестороннему и самое главное справедливому разбирательству дела. КС РФ обоснованно отметил недопустимость формального подхода при оценивании доказательств и принятии судебного решения», – резюмировала она.