Продолжение.
Начало в «АГ» № 22 (423).

В ответ на просьбу, выраженную в отзыве на книгу автора «Модульное построение защиты», во второй части статьи даны рекомендации начинающим адвокатам относительно обмена документами с доверителем в СИЗО, подачи ходатайств от имени доверителя, доступа к арестованному иных помимо адвоката лиц, организации лечения арестованного.

Обмен документами с доверителем в СИЗО

Некоторые затруднения вызывает вопрос обмена документами между адвокатом и задержанным. В соответствии со ст. 20 и 21 Федерального закона от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» переписка подозреваемых и обвиняемых с родственниками осуществляется только через администрацию места содержания под стражей и подвергается цензуре, жалобы и заявления в органы государственной власти также направляются через администрацию.

Строго говоря, эти формулировки не содержат указания на обмен документами между адвокатом и доверителем. И много раз такие мэтры, как Г. М. Резник, Ю. С. Пилипенко и другие, высказывались о том, что любой осмотр сотрудниками СИЗО документации, которой мы можем обменяться с доверителем, является незаконным нарушением адвокатской тайны. Я с ними полностью согласен, однако, к сожалению, пока правоприменительная практика строится иначе.

В соответствии с постановлением Конституционного Суда РФ от 29 ноября 2010 г. № 20-П «По делу о проверке конституционности положений статей 20 и 21 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» в связи с жалобами граждан Д. Р. Барановского, Ю. Н. Волохонского и И. В. Плотникова» цензура переписки адвоката с доверителем допускается лишь в исключительных случаях – при наличии обоснованных подозрений в злоупотреблении адвокатом своей привилегией на адвокатскую тайну, то есть при наличии информации, что такая переписка ставит под угрозу безопасность следственного изолятора или носит какой-либо иной противоправный характер. В таких случаях администрация следственного изолятора обязана принять мотивированное решение об осуществлении цензуры и письменно зафиксировать ход и результаты соответствующих действий.

Как мы понимаем, аморфность дефиниции «исключительный случай» открывает сотрудникам СИЗО достаточный простор.

При этом в следующем абзаце КС указал, что в случае выявления переписки с адвокатами, которая осуществляется с нарушением установленного законом порядка, предусматривающего, что любая переписка обвиняемых осуществляется только через администрацию места содержания под стражей, соответствующая корреспонденция безусловно должна подвергаться цензуре.

При этом необходимость обмена документами с доверителем объективно существует. Во-первых, в делах со сложным предметом доказывания, например, экономического характера, просто невозможно выстроить концепцию защиты без согласования письменной позиции.

Во-вторых, несмотря на то, что законом это запрещено, мы все допускаем возможность прослушивания наших бесед с доверителем, что вынуждает нас обмениваться письменными репликами.

В-третьих, в соответствии с законом встречи адвоката с доверителем в СИЗО проходят в условиях визуального наблюдения, которое в настоящее время повсеместно осуществляется при помощи видеонаблюдения. При этом разрешающая способность аппаратуры в самых современных изоляторах позволяет даже читать текст, разложенный на столе, что вынуждает нас составлять наши пометки заранее и читать пояснения друг друга, избегая попадания текстов в объектив видеокамеры.

Таким образом, нужно понимать наш коридор возможностей, границы которого определяются тем, что любые документы, переданные нами доверителю и полученные от него, могут быть осмотрены сотрудниками СИЗО, а сам факт передачи будет задокументирован посредством видеофиксации, и обеспечивать конфиденциальность нашего взаимодействия с учетом этих реалий.

При этом можно условно определить следующие возможные уровни опасности:

• наибольшему риску осмотра подвержены документы, которые мы передаем доверителю, поскольку при выводе из следственного кабинета его досмотр осуществляется в обязательном порядке. При этом высока вероятность не только их прочтения, но и временного изъятия, то есть копирования и передачи органам следствия;
• применительно к документам, полученным адвокатом от доверителя, наиболее вероятен риск внешнего осмотра без прочтения. При этом существует риск изъятия документов, составленных доверителем собственноручно;
• и, наконец, у адвоката безусловно будут изъяты в случае обнаружения при наружном осмотре документы, выполненные на иностранных языках либо шифром, – указание на такую возможность присутствует даже в упомянутом Постановлении КС.

Исходя из этого, ни при каких обстоятельствах нельзя передавать доверителю документы, содержание которых на данном этапе не должно быть известно органам следствия.

Что касается документов, полученных от доверителя, то, если они являются проектами процессуальных документов или комментариями к материалам дела, вероятность их изъятия и копирования, по крайней мере при уверенной позиции адвоката, отсутствует.

Таким образом, максимально безопасный формат взаимодействия выглядит следующим образом – адвокат может представлять доверителю для прочтения любые тексты – как принесенные с собой, так и выполненные непосредственно в следственном кабинете, пояснения же доверителя адвокат либо записывает под диктовку, помня при этом о возможном прослушивании, либо переписывает своей рукой тексты, подготовленные доверителем заранее, не забывая о видеонаблюдении.

При этом все документы и чистые листы бумаги, на которых адвокат работает непосредственно в СИЗО, должны быть промаркированы штампом «Адвокатское производство». В идеале этот штамп должен быть у адвоката при себе. В принципе относительно безопасным компромиссным вариантом является внесение доверителем своих пометок в подготовленные и принесенные с собой адвокатом документы.

В завершение этой части необходимо отметить, что, несмотря на все сказанное и существование позиции КС РФ, принципиально допускающей с определенными оговорками осмотр материалов, полученных нами от доверителя, в действительности такой осмотр выходит за рамки формальных границ, установленных законом, – цензура переписки с родственниками и направление всех жалоб и ходатайств через администрацию, но никак не цензура информации, которую доверитель предоставляет адвокату. Поэтому полагаю, что при любой попытке досмотра наших документов необходимо возражать, как минимум настаивать на составлении мотивированного постановления с письменным указанием на то, какие же исключительные обстоятельства, на необходимость наличия которых указал Конституционный Суд, присутствуют в данном случае. Мой опыт показывает, что чаще всего на этом попытка досмотра заканчивается. Любые уступки сотрудникам СИЗО в этой части имеют свойство приобретать системный характер, поэтому нам стоит бороться за каждый «процессуальный сантиметр» наших прав и привилегий.

Но в действительности в большинстве следственных изоляторов по делам, не имеющим какого-либо особого резонанса, существует достаточно лояльное отношение к обмену документами с доверителем.

Поэтому чаще всего сотрудники СИЗО беспрепятственно допускают передачу записей доверителя адвокату, а в некоторых изоляторах – и передачу адвокатом любой корреспонденции доверителю, включая письма от родственников.

Вместе с тем такое отношение не должно вести к расслабленности, поскольку ужесточение возможно в любой момент, и очень неприятно оказаться именно тем человеком, на которого этот момент пришелся.

Кроме того, очень важно не переступить определенную грань и не позволить обвинить себя в соучастии доверителю в некоей преступной деятельности. В качестве печальных примеров можно привести уголовное дело в отношении адвокатов Алексея Навального, привлеченных к ответственности за якобы соучастие экстремистской деятельности путем передачи указаний руководителя, заключенного под стражу, экстремистскому сообществу. Известен также случай, когда у адвоката был изъят полученный от доверителя блокнот с записями на иностранном языке, которым адвокат не владеет. В том случае инцидент завершился дисциплинарным производством.

Универсальный совет один – контролировать характер информации, передаваемой доверителем третьим лицам, включая родственников, ограничиваясь информацией, связанной непосредственно с уголовным делом или с сугубо бытовыми вопросами. Уточним еще раз, что, если Вы принимаете или передаете письменные пояснения, они должны быть выполнены только на русском языке или на языке, которым Вы свободно владеете.

В связи с развитием социальных сетей некоторые доверители иногда просят обеспечить ведение их блогов от их, доверителей, имени, передавая свои тексты для размещения в сети «Интернет». Это то, чего я делать категорически не рекомендую, даже если передача текстов осуществляется предельно корректным способом – например, адвокат своей рукой записывает их под диктовку арестованного. Эти действия могут быть истолкованы и как попытка обвиняемого влиять на ход следствия, препятствующая изменению меры пресечения на более мягкую, и даже как участие адвоката в преступной деятельности, если обвинение, например, связано с экстремизмом.

Сказанное отнюдь не означает, что адвокат не должен предавать гласности информацию, согласованную с доверителем. Несмотря на все изменения правоприменительной практики, общественное мнение остается фактором, способным повлиять на результат по делу, причем не только в суде присяжных, но и по делам, рассматриваемым в общем порядке. Поэтому при полноценной защите и при наличии воли или согласия доверителя пренебрегать возможностями социальных сетей или СМИ ни в коем случае нельзя. Однако в этом случае адвокату следует действовать осознанно и ответственно, выступая от своего имени и контролируя каждое свое слово, а не выполняя функцию «голубиной» почты.

Подача ходатайств от имени доверителя

Зачастую у нас возникает необходимость срочно подать от имени доверителя какое-то заявление, ходатайство или жалобу. Нужно помнить, что в соответствии со ст. 21 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» такие документы арестованный может подавать только через администрацию изолятора. Часто судьи принимают заявления подсудимых, представленные адвокатом, но порой все-таки вспоминают упомянутое положение Закона и отказываются принимать документы, поступившие от содержащегося под стражей доверителя в обход официального порядка. Об этом стоит помнить, чтобы не попасть в неудобное положение.

Правильнее дойти с заявлением доверителя до спецчасти СИЗО и попросить зарегистрировать его и направить адресату. Я не помню, чтобы с этим когда-либо возникали проблемы. Другой вариант – в случае особой срочности обращения его можно подписать двумя подписями – доверителя и адвоката. Такое «двойное» авторство тоже позволяет обойти формальный порядок, установленный ст. 21 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений».

Доступ к арестованному иных помимо адвоката лиц

Этот момент регулярно упускают молодые и даже не очень молодые коллеги. Строго говоря, адвокат – не единственный человек, имеющий доступ к арестованному.

Например, в соответствии с п. 9.1 ч. 4 ст. 47 УПК РФ обвиняемый, содержащийся под стражей, вправе в целях удостоверения доверенности на право представления интересов в сфере предпринимательской деятельности иметь свидания с нотариусом без ограничения их количества и продолжительности.

Эта норма взаимосвязана, с одной стороны, с положениями ч. 1 ст. 34 Конституции РФ, которой закреплено право каждого на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности, и, с другой – с ч. 1 ст. 11 УПК РФ, в соответствии с которой следователь обязан не только разъяснить обвиняемому его права, но и обеспечить возможность осуществления этих прав.

Впрочем, об этих специальных правах забывают не только молодые коллеги, но и следователи. Однажды, вступив в дело, по которому обвиняемый – руководитель ряда предприятий – содержался под стражей третий месяц, я с изумлением узнал, что следователь не разрешает ему посещение нотариуса, ссылаясь на то, что, по мнению следствия, на данном этапе расследования такое посещение нецелесообразно. Вопрос разрешился в течение недели – как только суд назначил к рассмотрению мою жалобу в порядке ст. 125 УПК, следователь прямо в суде попросил отозвать ее, принеся с собой разрешение на встречу с нотариусом.

Аналогичным образом мы забываем о том, что лицо, содержащееся под стражей, в соответствии со ст. 17, 18 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», с разрешения следователя или суда, в зависимости от стадии рассмотрения дела, имеет право на два свидания с родственниками ежемесячно и на платные телефонные звонки без ограничения их количества.

При этом отказ следователя в предоставлении соответствующих разрешений тоже может быть обжалован в порядке ст. 125 УПК, причем с достаточной вероятностью успеха, поскольку в соответствии с ч. 3 ст. 55 Конституции РФ любое ограничение прав гражданина должно осуществляться в соответствии с законом и при наличии понятных к тому оснований, к каковым позиция следователя «я так хочу» явно не относится.

На то, что любое ограничение прав лица должно быть обосновано общественно значимыми фактическими обстоятельствами, применительно к другим вопросам неоднократно указывали и Конституционный, и Верховный Суды РФ (Постановление КС РФ от 17 февраля 2016 г. № 5-П, Определение КС РФ от 2 марта 2000 г. № 55-О, Кассационное определение ВС РФ от 18 января 2023 г. № 4-КАД22-35-К1), соответственно эти позиции по аналогии могут быть применены и при обжаловании действий следователя, необоснованно ограничивающих права доверителя, содержащегося под стражей.

Организация лечения арестованного

Существует и возможность организации лечения арестованного – как путем обеспечения визита врача в СИЗО, так и путем вывоза доверителя в гражданскую больницу при отсутствии соответствующих специалистов в больнице тюремной.

В соответствии с положениями Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», Правил оказания лицам, заключенным под стражу или отбывающим наказание в виде лишения свободы, медицинской помощи в медицинских организациях государственной и муниципальной систем здравоохранения, а также приглашения для проведения консультаций врачей-специалистов указанных медицинских организаций при невозможности оказания медицинской помощи в учреждениях уголовно-исполнительной системы, утвержденных постановлением Правительства РФ от 28 декабря 2012 г. № 1466, приказов Министерства юстиции РФ от 4 июля 2022 г. № 110 «Об утверждении Правил внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы, Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений и Правил внутреннего распорядка исправительных центров уголовно-исполнительной системы» и от 28 декабря 2017 г. № 285 «Об утверждении Порядка организации оказания медицинской помощи лицам, заключенным под стражу или отбывающим наказание в виде лишения свободы» при невозможности оказания медицинской помощи в медицинских организациях УИС подозреваемые и обвиняемые имеют право на оказание медицинской помощи в иных медицинских организациях, а также на приглашение для проведения консультаций врачей-специалистов указанных медицинских организаций.

Характерно, что все названные нормативные положения сотрудники СИЗО прекрасно знают и исполняют. Как правило, при наличии соответствующего заявления обвиняемого или его защитника каких-либо проблем с приглашением гражданского врача или с вывозом для лечения за пределы СИЗО не возникает. Однако зачастую обвиняемые не подают таких заявлений, поскольку о своих правах не знают. И это, естественно, ошибка адвоката.