В настоящей статье автор рассматривает проблему применения конфискационных мер как последствие признания сделки недействительной в порядке ст. 169 ГК РФ на примере дела, в котором выступал в защиту интересов доверителя и «дошел» до Верховного Суда РФ. Изложив правовую позицию по делу, выводы судов, проанализировав решение высшей судебной инстанции и Постановление КС РФ от 31 октября 2024 г. № 49-П, автор приходит к выводу, что заявить иск на основании ст. 169 ГК РФ можно только для признания сделки недействительной, а не для целей взыскания в доход государства предмета коммерческого подкупа. По его мнению, положение о взыскании в доход государства всего полученного по антисоциальным/коррупционным сделкам применяться не должно, пока не принят соответствующий закон.

В «Адвокатской газете» был опубликован ряд статей¹, посвященных судебной практике по искам прокуроров о признании сделок недействительными и взыскании в пользу государства на основании ст. 169 ГК РФ полученных денежных средств в результате совершения коррупционных преступлений. В них проведен анализ последствий применения судами санкции ст. 169 ГК РФ в виде взыскания в доход Российской Федерации всего полученного сторонами по такой недействительной сделке и показана невозможность взыскания «преступных денег» в доход государства в гражданском процессе. С учетом позиции Верховного Суда РФ², авторы публикаций пришли к единогласному выводу, что конфискация предмета взятки или коммерческого подкупа могла быть осуществлена только в рамках уголовного дела, а в качестве закона, устанавливающего гражданско-правовые последствия недействительности сделок, не могут рассматриваться нормы Уголовного кодекса РФ о конфискации имущества.

Предлагаю рассмотреть проблему применения санкции на основании ст. 169 ГК РФ на примере дела, в котором я выступал в защиту интересов доверителя и «дошел» до Верховного Суда РФ.

Фабула дела

Краснодарский транспортный прокурор обратился в суд с иском о признании сделки по получению гражданином Е. денежных средств в качестве незаконного вознаграждения недействительной и применении последствий ее недействительности путем взыскания денежных средств в доход Российской Федерации.

Правовое основание иска – ст. 169 ГК РФ.

В исковом заявлении транспортный прокурор сослался на то, что приговором Ленинского районного суда г. Краснодара гражданин Е. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 204 УК РФ («коммерческий подкуп»), и ему было назначено наказание в виде лишения свободы и дополнительное наказание в виде штрафа.

Приговором установлено, что гражданин Е., выполнявший управленческие функции в коммерческой организации, действуя умышленно, из корыстных побуждений, незаконно получил вознаграждение в виде денежных средств за совершение действий в интересах другого юридического лица.

С целью придания преступным деяниям законного вида гражданин Е., действуя как исполнитель, заключил с юридическим лицом договор возмездного оказания услуг.

Поученными денежными средствами он распорядился по своему усмотрению. В рамках уголовного дела конфискация денежных средств не производилась.

Квалифицируя сделку как ничтожную, с учетом приговора суда, транспортный прокурор предлагал применить ст. 169 ГК РФ, а в качестве последствий признания сделки ничтожной – взыскать полученные денежные средства в доход государства.

Вынося решение, суд первой инстанции сослался на п. 4 ст. 61 ГПК РФ, ст. 153, 166, 167, 169 ГК РФ, п. 85 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 15 и указал, что заключенная сделка между гражданином Е. и юридическим лицом совершена с целью, заведомо противной основам правопорядка, поскольку посягает на значимые охраняемые законом объекты, нарушает основополагающие начала российского правопорядка, принципы общественной, политической и экономической организации общества, в связи с чем полученное гражданином Е. по спорной сделке незаконное вознаграждение подлежит взысканию в доход государства.

Соглашаясь с выводами суда первой инстанции, суд апелляционной инстанции дополнительно сослался на Определение КС РФ от 8 июня 2004 г. № 226-О, указав, что квалифицирующим признаком антисоциальной сделки является ее цель. В случае выявления судом в ходе судебного производства признаков антисоциальности сделки суд может применять ст. 169 ГК РФ.

Оставляя в силе судебные постановления, Второй кассационный суд общей юрисдикции сослался на положения подп. «а» п. 1 ст. 1 Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции»³, относящего коммерческий подкуп к числу коррупционных правонарушений, а также на подп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ, допускающего принудительное изъятие имущества у собственника в случае обращения по решению суда в доход Российской Федерации имущества, если в отношении него не представлены, в соответствии с законодательством Российской Федерации о противодействии коррупции, доказательства его приобретения на законные доходы.

После переговоров с доверителем я как его представитель решил обратиться с кассационной жалобой в Верховный Суд РФ.

13 февраля 2024 г. Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда РФ вынесено определение № 5-КГ23-164-К2.

Судебная коллегия приняла решение отменить судебные постановления первой, апелляционной, кассационной инстанции и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Она указала, что судами не приведены ни нормы закона, применяемые прямо либо по аналогии, ни обстоятельства, необходимые для его применения.

Кроме того, Верховный Суд РФ отметил, что судом первой инстанции допущено существенное нарушение норм процессуального права в виде неразрешения вопроса о привлечении в качестве соответчика юридического лица как второй стороны оспариваемой сделки, в отношении которой предъявлен иск о признании сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности. Указанное общество было привлечено истцом к участию в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, а не в качестве соответчика.

Чем примечательно данное решение Верховного Суда РФ? Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ не изменила своей правовой позиции. В ранее принятых определениях от 13 июня 2023 г. по делу № 88-КГ23-2-К8 (по кассационной жалобе Лямина В.А., ранее осужденного по ч. 5 и ч. 6 ст. 290 УК РФ), от 5 декабря 2023 г. по делу № 51-КГ23-6-К8 (по кассационной жалобе Башкардиной К.О., ранее осужденной по ч. 6 ст. 290 УК РФ) она подчеркнула, что судебные инстанции, удовлетворяя требования прокурора на основании ст. 169 ГК РФ, не указали применимый в данном случае закон, предусматривающий в качестве последствий ничтожности сделки взыскание всего полученного по сделке в доход государства. В дальнейшем этот вывод был также закреплен в определениях Верховного Суда РФ от 12 марта 2024 г. по делу № 69-КГ23-15-К7 (по кассационной жалобе Вишнякова А.А., ранее осужденного по ч. 2 и ч. 5 ст. 290 УК РФ), от 23 июля 2024 г. по делу № 18-КГ24-51-К4 (по кассационной жалобе Эскузяна С.С.).

В отличие от ранее принятых определений Верховного Суда РФ по применению ст. 169 ГК РФ во «взяточных» делах, в этом деле коллегия Верховного Суда РФ сослалась на Концепцию развития гражданского законодательства РФ, одобренную решением Совета при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 7 октября 2009 г. До этого суды таких ссылок не делали, поскольку Концепция – это все-таки пояснительная записка к проводимой реформе российского законодательства, а не правовой акт.

Правовая позиция по делу

Итак, напомним, что согласно ст. 169 ГК РФ сделка, совершенная с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, ничтожна и влечет последствия, установленные ст. 167 ГК РФ. В случаях, предусмотренных законом, суд может взыскать в доход Российской Федерации все полученное по такой сделке сторонами, действовавшими умышленно, или применить иные последствия, установленные законом.

В такой редакции ст. 169 ГК РФ существовала не всегда. Она изменилась вследствие проведенной в 2013 г. реформы гражданского законодательства.

Как указывалось в пояснительной записке к Федеральному закону от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ, «изъятие в доход государства возможно только в случаях, специально предусмотренных законом. … Предполагается, что после исключения из статьи 169 ГК конфискационных последствий совершения сделок с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности, судебная практика признания указанных сделок недействительными будет складываться приблизительно так же, как в странах Западной Европы».

Данное ограничение соответствовало п. 5.2.2 разд. II Концепции развития гражданского законодательства РФ, в которой отмечалось, что «такое последствие, как изъятие в доход государства всего полученного по сделке, должно применяться как альтернативное последствие недействительности сделки лишь в ограниченном числе случаев, прежде всего, когда то или иное общественно неприемлемое имущественное деяние не получает адекватной санкции в уголовном или административном праве…».

В результате проведенной реформы п. 6 ст. 3 Федерального закона от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ исключена из ст. 169 ГК РФ санкция изъятия полученного в доход государства, дополнено указание на ее применение только в случаях, установленных законом. Отметим, что ранее применение санкции по ст. 169 ГК РФ запретил Высший Арбитражный Суд РФ в п. 5-6 ныне уже отмененного Постановления Пленума ВАС РФ от 10 апреля 2008 г. № 22, в большей мере оно касалось налоговых органов.

Итак, приведем доводы транспортного прокурора, указанные им в исковом заявлении.

Так, со ссылкой на п. 4 ст. 167, ст. 169 ГК РФ, п. 7, 8, 85 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 3015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела 1 ч. 1 Гражданского кодекса Российской Федерации», Определение КС РФ от 8 июня 2004 г. № 226-О он посчитал допустимым обращение в доход Российской Федерации денежных средств, полученных преступным путем, согласно закону (ст. 104.1 УК РФ).

Истец указал на признаки, влекущие признание сделки антисоциальной: она совершалась умышленно лицом, использующим свое должностное положение (выполнял управленческие функции в коммерческой организации), из корыстных побуждений и вопреки запрету, указанному в диспозиции п. 3 ст. 204 УК РФ.

Оценив аргументы транспортного прокурора, я выработал следующие правовые суждения.

Бесспорно, что сделка, которая нарушает основы правопорядка или нравственности, является антисоциальной сделкой и, соответственно, ничтожной в силу ст. 169 ГК РФ.

Однако, как указано в п. 85 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25, «нарушение стороной сделки закона или иного правового акта, в частности, уклонение от уплаты налога, само по себе не означает, что сделка совершена с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности. Для применения ст. 169 ГК РФ необходимо установить, что цель сделки, а также права и обязанности, которые стороны стремились установить при ее совершении, либо желаемое изменение или прекращение существующих прав и обязанностей заведомо противоречили основам правопорядка или нравственности, и хотя бы одна из сторон сделки действовала умышленно».

В этом же пункте приводились примеры антисоциальных сделок.

Исходя из содержания указанного пункта постановления, можно сделать вывод, что необходимо оценивать сущность сделки, ее условия, нарушает ли она основы правопорядка или нравственности, а не то, какие законы при их исполнении были нарушены сторонами.

Лицо, совершившее сделку при правонарушении, должно нести ответственность, но функция наказания должна относиться к публичному (в данном случае уголовному) праву, а не гражданскому.

В абз. 1 п. 1.6.7 § 2 разд. V Концепции развития гражданского законодательства РФ указано: «В тех случаях, когда в действиях лица, спровоцировавшего недействительность сделки, присутствует состав преступления, должны работать меры уголовной ответственности. Если же за соответствующие действия уголовное наказание не установлено, последствия недействительности сделки должны оставаться в сфере регулирования гражданского права, основанного на принципах частной автономии и диспозитивности».

В контексте применения ст. 169 ГК РФ конфискационные меры не соответствуют сущности и принципам частного права, их применение приводит к подмене принципов частного права принципами публичного права.

Вопрос о судьбе имущества, приобретенного преступным путем, в первую очередь должен решаться в порядке уголовного судопроизводства и рассматриваться при постановлении приговора.

Поскольку коммерческий подкуп является преступлением, то при вынесении приговора суд обосновывает применение конфискации в порядке ст. 104.1 УК РФ в соответствии с разъяснением, указанным в п. 4 Постановления Пленума ВС РФ от 14 июня 2018 г. № 17 «О некоторых вопросах, связанных с применением конфискации имущества в уголовном судопроизводстве»: «По делам о коррупционных преступлениях деньги, ценности и иное имущество, переданные в виде взятки или предмета коммерческого подкупа, подлежат конфискации и не могут быть возвращены взяткодателю либо лицу, совершившему коммерческий подкуп, в том числе в случаях, когда они освобождены от уголовной ответственности на основании соответственно примечания к статье 291 УК РФ, примечания к статье 291.2 УК РФ или пункта 2 примечания к статье 204 УК РФ, примечания к статье 204.2 УК РФ».

В определении Верховного Суда РФ от 5 декабря 2023 г. по делу № 51-КГ23-6-К8 содержится очень верное суждение о том, что в качестве закона, устанавливающего гражданско-правовые последствия недействительности сделок, не могут рассматриваться нормы Уголовного кодекса РФ о конфискации имущества. Предусмотренная ст. 104.1 УК РФ конфискация имущества является мерой уголовно-правового характера и применяется на основании постановления суда, вынесенного по результатам рассмотрения уголовного дела, а не решения суда по гражданскому делу.

Применение принудительных мер уголовно-правового характера в порядке гражданского судопроизводства, тем более после вступления в законную силу приговора суда, которым определено окончательное наказание лицу, осужденному за совершение преступления, является недопустимым, поскольку никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление (ч. 1 ст. 50 Конституции РФ).

При этом гражданское судопроизводство не может использоваться для исправления недостатков и упущений уголовного процесса, если таковые имели место.

Цель законодателя при внесении изменений в положения ст. 169 ГК РФ заключалась в том, чтобы ограничить применение конфискационных последствий, предусмотренных данной статьей, только теми случаями, которые прямо установлены законом.

Однако такой закон в России до сих пор не принят. При этом иск на основании ст. 169 ГК РФ заявить можно, но только для признания сделки недействительной (ничтожной), а не для целей взыскания в доход государства предмета коммерческого подкупа.

Последствия признания сделки недействительной по этому основанию (ст. 169 ГК РФ) закреплены в ст. 167 ГК РФ (это – реституция, но в данном случае будет действовать п. 4: суд вправе не применять последствия недействительности сделки (п. 2 ст. 167 ГК РФ), если их применение будет противоречить основам правопорядка или нравственности).

Специальные нормы и аналогия закона

Вопрос № 1. Можно ли считать «специальным законом» по отношению к ст. 169 ГК РФ Закон о противодействии коррупции и подп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ?

Следует отметить, что в контексте указанного закона мера гражданско-правовой ответственности в виде взыскания в доход государства не связана с недействительностью таких сделок и не может быть применена в рассматриваемом случае.

Статья 13 закона закрепляет лишь общую норму об ответственности, а именно, что граждане Российской Федерации, иностранные граждане и лица без гражданства за совершение коррупционных правонарушений несут уголовную, административную, гражданско-правовую и дисциплинарную ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации, однако право в виде взыскания в доход государства не предусматривает.

Подпункт 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ допускает принудительное изъятие имущества у собственника в случае обращения по решению суда в доход Российской Федерации имущества, в отношении которого не представлены, в соответствии с законодательством Российской Федерации о противодействии коррупции, доказательства его приобретения на законные доходы. Однако содержит отсылку к положениям законодательства Российской Федерации о противодействии коррупции (ст. 8.1 Закона о противодействии коррупции, ст. 17 Федерального закона от 3 декабря 2017 г. № 230-ФЗ «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам» (далее – Закон № 230-ФЗ)).

Для применения санкции, предусмотренной подп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ, достаточно предположения о незаконности источников получения имущества, сверх указанных в декларации, не опровергнутого должностным лицом (но это иная сфера применения, не связанная с признанием сделок недействительными).

В то же время гражданское законодательство РФ предусматривает для целей изъятия в порядке ст. 17 Закона № 230-ФЗ, подп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ только такое имущество, на которое имеется право собственности (в данном деле в рамках уголовного дела деньги фактически изъяты не были).

Однако если сделка ничтожна, то имущество также не подлежит конфискации (по подп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ), так как у приобретателя не возникло право собственности на него в силу п. 1 ст. 167 ГК РФ.

В данном случае не могут быть применены:

• ст. 17 Закона № 230-ФЗ, поскольку деньги не подлежат обращению в доход государства по данному закону, на что прямо указал Конституционный Суд РФ в Определении от 28 ноября 2019 г. № 3008-О. При этом механизм обращения в доход государства применяется в случаях, не связанных с признанием сделок недействительными;
• законодательство РФ о противодействии коррупции в силу п. 3 ст. 2 ГК РФ, поскольку оно не является частью гражданского законодательства и регулирует отношения, основанные не на равенстве и автономии воли, а на власти и подчинении, связанные с реализацией публичных полномочий по отношению к лицам, замещающим (занимающим) должности, включенные в специальный перечень. В частности, ст. 8.1 Закона о противодействии коррупции, поскольку она направлена на контроль соответствия расходов доходам лиц, замещающих (занимающих) должности.

Вопрос № 2. Могут ли применяться указанные нормы по аналогии закона? Считаю, что ответ должен быть отрицательным. Ведь аналогия закона может использоваться лишь тогда, когда отношения прямо не урегулированы законодательством, а в данном случае в законе (ст. 169 ГК РФ) четко указано, что суд может взыскать все полученное по сделке в доход государства только в случае, установленном в законе. Пока такой закон принят не будет, положение о взыскании в доход государства всего полученного по антисоциальным/коррупционным сделкам применяться не должно.

Частная и публично-правовая природа конфискационных мер в свете Постановления КС РФ от 31 октября 2024 г. № 49-П

31 октября 2024 г. Конституционный Суд РФ опубликовал ключевое Постановление № 49-П, в котором обсуждалась конституционность ряда норм Гражданского кодекса РФ, касающихся сроков исковой давности и их применения к делам, связанным с коррупцией, а именно ст. 195, 197, п. 1 ст. 197, а также п. 1 и абзаца второго п. 2 ст. 200, второго абзаца ст. 208 Гражданского кодекса РФ.

Запрос к Конституционному Суду РФ был представлен Краснодарским краевым судом в свете разбирательства коррупционного дела. Иск заместителя Генерального прокурора РФ против гражданина К. и других лиц содержал требование об обращении в доход Российской Федерации имущества, заведомо приобретенного с нарушением антикоррупционного законодательства, со ссылкой на ст. 169 и подп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ в контексте ст. 3, 13, 14 Закона о противодействии коррупции.

Хотя сам запрос и вынесенное постановление Конституционного Суда РФ напрямую касались применения срока исковой давности к искам о конфискации, тем не менее решение Суда затронуло важные вопросы о том, какое право защищается и относится ли оно к категории частного права.

Согласно правовым выводам Конституционного Суда РФ институт прекращения права собственности, закрепленный в подп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ, во взаимосвязи со ст. 169 ГК РФ «…выступает проекцией соответствующей публично-правовой по своей природе меры и призван обеспечить прозрачный и понятный для участников гражданско-правовых отношений порядок перехода права собственности к Российской Федерации…».

Конституционный Суд РФ определяет, что конфискация как форма публичной ответственности прописана в гражданском праве. Однако такой подход противоречит концепции разграничения частного и публичного права, характерного для континентальной правовой системы. Более того, в п. 4.2 Постановления № 49-П подчеркивается, что ст. 169 (в ранее действовавшей редакции предусматривала конфискацию имущества) и подп. 8 ст. 2 ст. 235 ГК РФ связаны, они составляют «проекцию соответствующей публично-правовой по своей природе меры».

Напомним, что одна из поправок, внесенных в рамках реформирования гражданского законодательства в 2013 г., была направлена на то, чтобы исключить использование конфискации как меры ответственности, пока не будет принят специальный закон.

Если данная мера имеет не частноправовой характер (предусмотрена в отношении сделок, совершенных в период действия соответствующей редакции закона), а публично-правовой, то тогда должен применяться принцип декриминализации к сделкам, совершенным до 2013 г.

Установление публично-правовой санкции за деяния, которые не являются нарушением публичного права, некорректно. Публичная санкция (включающая в себя конфискацию имущества у лица, не подтвердившего законность получения доходов) должна быть закреплена в соответствующих федеральных законах, которых в данный момент нет.

Стоит также указать на неоднозначность, связанную с презумпцией вины и невиновности, установленной Конституционным Судом РФ.

В постановлении подчеркивается, что, с одной стороны, действует презумпция незаконности происхождения имущества и денежных средств, с другой стороны, указывается на необходимость прокуратуры доказывать коррупционное правонарушение, прирост доходов и их причинно-следственные связи.

Введение презумпции вины и невиновности критично для правоприменительной практики и распределения бремени доказывания в судебных разбирательствах. Однако такая неоднозначность может привести к некорректному толкованию, когда отдельные положения могут использоваться в качестве аргументации без учета конкретных обстоятельств.

Если конфискационные меры относятся к публичному праву, предполагается необходимость применения презумпции невиновности.

Однако каким образом ответчики могут оправдаться в подобных делах, когда имеется презумпция вины? В большинстве случаях речь идет о запутанных делах 10–20-летней давности, а значит, доказательства могут быть утраченными или труднонаходимыми, а свидетели недоступны. Не приведет ли это к дестабилизации гражданского оборота и возникновению бесконечного правосудия?

Важно отметить, что указанные разъяснения Конституционного Суда РФ не распространяются на споры, касающиеся деприватизации.

Не сомневаемся, что в скором времени возможно увеличение числа исков от органов прокуратуры, в которых будет аргументироваться, что сроки исковой давности не применяются, а в отношении ответчиков действует презумпция вины.

Это станет значительным вызовом для собственников крупных активов, которым будет крайне сложно подтвердить легитимность как сделок, так и доходов, на которые эти активы приобретались, особенно если с момента их осуществления прошло много лет.

P.S. 9 октября 2024 г. Бабушкинский районный суд г. Москвы (дело № 2-4880/2024) повторно рассмотрел иск транспортного прокурора к гражданину Е. и вынес решение, которым отказал в удовлетворении исковых требований в полном объеме. Транспортный прокурор обратился с апелляционной жалобой на указанное решение, однако дело пока не рассмотрено, а текст жалобы мы еще не получали. Возможно, мы увидим в тексте апелляционной жалобы прокуратуры трактовку положений Постановления № 49-П. Посмотрим.

---

¹ См.: Рябкина К. «Почему в гражданском процессе нельзя взыскать денежные средства, полученные преступным путем» («АГ». 2024. № 11 (412); Муратова Н., Хасаншина Р. «Когда преступные деньги нельзя конфисковать или обратить в доход государства» («АГ». 2024. № 13 (414)).

² Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 13 июня 2023 г. № 88-КГ23-2-К8, от 5 декабря 2023 г. № 51-КГ23-6-К8.

³ (Далее – Закон о противодействии коррупции).