Статья посвящена проблеме доказывания вины в преступлении, совершенном по неосторожности водителем автотранспортного средства. Доверитель автора совершил наезд на пешехода, не понял это, а также то, что пострадавший нуждается в помощи, уехал с места ДТП и был осужден по п. «б» ч. 2 ст. 264 УК РФ. Автор разделяет мнение многих правоприменителей о том, что для привлечения к ответственности по п. «б» ч. 2 (п. «б» ч. 4, п. «б» ч. 6) ст. 264 УК РФ необходимо установить осведомленность водителя о дорожно-транспортном происшествии и, как следствие, осознанное оставление им места его совершения, а для привлечения к уголовной ответственности по ст. 125 УК РФ – умысел на оставление пострадавшего в дорожно-транспортном происшествии в опасности.

Поводом для публикации этого материала стал пример из практики, когда действующие подходы к формированию предусмотренного ст. 264 Уголовного кодекса РФ квалифицированного состава преступления, совершенного по неосторожности, связанные с проблемой доказывания вины для его квалифицирующих последствий, в совокупности с ошибками правоприменителей породили реальные риски объективного вменения – независимо от фактических обстоятельств и наличия вины лица в совершении конкретного преступления.

На водителей, причастных к дорожно-транспортным происшествиям (далее – ДТП) с пострадавшими, п. 2.6 Правил дорожного движения Российской Федерации (далее – ПДД) возлагаются дополнительные обязанности, несоблюдение которых при наличии определенных последствий влечет наступление ответственности по п. «б» ч. 2 (п. «б» ч. 4, п. «б» ч. 6) ст. 264 УК РФ.

Согласно абз. 7 п. 20 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25 июня 2019 г. № 20 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при рассмотрении дел об административных правонарушениях, предусмотренных Главой 12 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях» с субъективной стороны административное правонарушение, предусмотренное ч. 2 ст. 12.27 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (оставление места ДТП), характеризуется умышленной формой вины. Преступление, предусмотренное п. «б» ч. 2 (п. «б» ч. 4, п. «б» ч. 6) ст. 264 УК РФ, является неосторожным. Однако это не исключает того, что виновный водитель должен осознавать, что вопреки положениям п. 2.5 ПДД он покидает место ДТП. Указанные положения п. 2.5 ПДД, безусловно, распространяются на ДТП – как с пострадавшими, так и без таковых. Таким образом, для привлечения к ответственности по п. «б» ч. 2 (п. «б» ч. 4, п. «б» ч. 6) ст. 264 УК РФ стороне обвинения необходимо доказать осведомленность водителя о ДТП и, как следствие, осознанное оставление им места его совершения¹.

Теперь к конкретным обстоятельствам. За помощью обратился Т., осужденный районным судом г. Новосибирска по п. «б» ч. 2 ст. 264 УК РФ. Этим же приговором в отношении него прекращено уголовное преследование по ст. 125 УК РФ в связи с истечением срока давности. Постановлением суда апелляционной инстанции указанный приговор изменен лишь в части снижения размера основного наказания, которое назначено в виде трех лет лишения свободы в колонии-поселении. Дополнительно Т. лишен права управления транспортными средствами сроком на 2 года 6 месяцев.

Значимость результатов кассационного обжалования указанных судебных решений определялась для доверителя дополнительно его преклонным возрастом (74 года), плохим состоянием здоровья и стремлением сохранить за собой репутацию уважающего законы гражданина, заслуженно награжденного государственными почетными званиями и наградами.

Правовая ситуация кратко выглядит примерно так. Согласно позиции следствия, принятой судами, Т., следуя на автомобиле по проезжей части автодороги в темное время суток зимой, избрал скорость, превышающую разрешенную на данном участке дороги, допустил выезд на тротуар, где совершил наезд на пешехода С., пересекшего проезжую часть слева направо по ходу движения автомобиля и двигавшегося по тротуару вдоль проезжей части. После этого Т. продолжил движение, скрылся с места ДТП, причинив С. перелом бедренной кости, квалифицирующийся как тяжкий вред здоровью по признаку стойкой утраты трудоспособности более 30 %.

В тот декабрьский день, когда случилось происшествие, Т. свободно перемещался по г. Новосибирску на своем автомобиле и попыток скрыться не предпринимал. О возможной причастности к травмированию пешехода узнал спустя месяц в ГИБДД, куда прибыл по первому требованию.

Опуская нюансы поведения потерпевшего гражданина Таджикистана С., который, мягко выражаясь, во внепроцессуальном порядке требовал более 4,25 млн руб. и автомобиль Т. в качестве компенсации, выяснилось, что он трижды в ходе предварительного расследования менял показания о существенных обстоятельствах происшествия, «подгоняя» их под версию следствия о нарушении Т. норм ПДД, оставлении места ДТП и его в опасности.

Первоначально в ходе опроса сотрудником ГАИ пострадавший сообщил о том, что он вышел из маршрутного такси вне зоны остановки и пешеходного перехода, перебегал проезжую часть, на которой был сбит автомобилем. Позднее в ходе следствия С. показал, что на самом деле в момент ДТП он шел вдоль обочины, но и эти показания в дальнейшем поменял, заявив о том, что вообще находился в момент столкновения на тротуаре.

При выработке стратегии защиты проанализированы исходные данные, позволяющие утверждать о недоказанности факта осознанного поведения осужденного в момент оставления места ДТП, существенном нарушении закона, выразившемся в очевидном факте объективного вменения Т. совершения преступлений, предусмотренных п. «б» ч. 2 ст. 264 и ст. 125 УК РФ.

Во-первых, момент возникновения опасности для движения автомобиля в виде пешехода и скорость транспортного средства в момент происшествия достоверно стороной обвинения так и не были установлены.

Во-вторых, после столкновения с автомобилем пострадавший продолжил движение, пересек тротуар и забежал в лесополосу, где, преодолев незначительное расстояние, остановился, дожидаясь приезда скорой помощи, которую ему вызвал случайный прохожий. Следствие показало, что С. обнаружен в кювете на расстоянии почти 2 м от пешеходной дорожки тротуара и более чем в 3 м от проезжей части за искусственным снежным валом, отделявшим проезжую часть дороги от тротуара.

Крайне важным для оценки действий Т. представляется факт наличия указанного снежного вала шириной 0,6 м и высотой 0,3 м.

В-третьих, я уже упомянул о том, что происшествие случилось зимой в темное время суток. К этому следует добавить, что на одежде С. и при нем деталей со световозвращающими элементами не имелось, а водитель транспортного средства, с которым произошло столкновение, мог быть ослеплен светом фар встречного маршрутного такси, из которого потерпевший С. вышел перед пересечением проезжей части.

Почему «мог быть ослеплен», – спросит правоприменитель? Неужели следствие не устанавливало возможность подобного? В том-то и дело, что нет, как и ряд иных, существенных для правильной оценки происшествия обстоятельств. Например, в отсутствие каких-либо объективных причин стороной обвинения не проверено, понял ли водитель в силу его преклонного возраста и состояния здоровья в момент происшествия, что стал участником ДТП, мог ли увидеть пешехода в момент возникновения опасности, который, к слову, так и не был установлен? Мог ли заметить удар от столкновения с ногой пешехода на проезжей части и правильно определить его в заданных условиях либо верно оценить и разграничить удары столкновений автомобиля со снежным валом и ногой пешехода в случае локализации места происшествия на тротуаре, как на этом настаивает следствие, понять, что его машина повреждена? Наконец, неизвестно, мог ли водитель, продолжая движение после столкновения, и каким конкретно образом обнаружить потерпевшего, убежавшего после столкновения в сторону от проезжей части за снежный вал в кювет? Если не мог, то как Т. мог понять, что пешеход оставлен им в опасном для жизни или здоровья состоянии и лишен возможности самостоятельно обратиться за помощью?

Увы, ответов на эти вопросы ни в ходе предварительного, ни в судебном следствии не получено. Исходя из анализа материалов уголовного дела, было очевидно, что достаточных доказательств для вывода об умышленном оставлении места ДТП не добыто. Эта версия основана лишь на объективном поведении водителя, однако вероятность того, что он попросту мог не заметить столкновения с ногой С. или ошибочно определить случившееся как событие, не являющееся ДТП, не проверена.

Здесь нельзя не отметить, что расследование по уголовному делу продолжалось больше года, и времени для исследования всех версий, в том числе в условиях, максимально схожих с теми, при которых произошло ДТП, было достаточно. Однако все это время следствие на фоне жалоб представителей потерпевшего занималось лишь отысканием дополнительных материалов и доказательств единственной версии совершения и умышленного оставления Т. места ДТП, устранением всяких несоответствий этой версии, поиском оснований для отказа в удовлетворении ходатайств защиты.

На приговор и апелляционное постановление поданы кассационные жалобы. Сейчас это единственный способ восстановить законность в данном деле, отменив указанные судебные акты. Анализ практики по уголовным делам аналогичной категории дает повод для оптимизма в оценке перспектив рассмотрения дела кассационной инстанцией. Все-таки правоприменители сходятся во мнении, что для привлечения к ответственности по п. «б» ч. 2 (п. «б» ч. 4, п. «б» ч. 6) ст. 264 УК РФ необходимо установить осведомленность водителя о ДТП и, как следствие, осознанное оставление им места его совершения.

Например, М., управляя автомашиной КамАЗ, следуя по трассе в Орловской области в темное время суток, неожиданно увидел на обочине автомашину «Газель» без включенных световых приборов и знака аварийной остановки. С целью избежать столкновения М. вывернул руль влево и объехал «Газель» по своей полосе. Когда М. находился уже в Московской области, ему позвонили сотрудники ДПС и попросили вернуться в Орловскую область, так как он сбил водителя «Газели» правой боковой (ближе к задней) частью кузова. Установлено, что в момент наезда водитель «Газели» располагался в районе капота своего транспортного средства, осуществляя его ремонт. Суд переквалифицировал содеянное с п. «б» ч. 4 ст. 264 УК РФ на ч. 3 ст. 264 УК РФ, указав, что к ответственности по п. «б» ч. 4 ст. 264 УК РФ водитель транспортного средства может быть привлечен при условии, что он был осведомлен о ДТП, однако умышленно оставил место его совершения².

Еще пример из судебной практики: П. заснул за рулем, совершил съезд на обочину, почувствовал удар зеркалом заднего вида о какой-то предмет, подумал, что это ветка, и продолжил движение. В дальнейшем ему сообщили, что он совершил наезд на двигавшуюся по обочине женщину, которая скончалась в больнице. Суд переквалифицировал содеянное с п. «б» ч. 4 ст. 264 УК РФ на ч. 3 ст. 264 УК РФ, указав, что стороной обвинения не доказано наличие у П. умысла на оставление места ДТП³.

При совершении преступления, предусмотренного ст. 125 УК РФ, виновный также осознает общественную опасность своего бездействия, оставляя без помощи пострадавшего в ДТП, находящегося в опасном для жизни и здоровья состоянии, лишенного возможности принять меры к самосохранению, однако желает подобным образом бездействовать. В связи с этим Верховным Судом РФ высказана позиция, согласно которой добросовестное заблуждение при отсутствии опасности для жизни потерпевшего исключает ответственность по ст. 125 УК РФ⁴.

На этом фоне защита надеется, что результатом кассационного обжалования станет судебное решение, которое позволит сторонам уголовного производства устранить неполноту в доказательствах обстоятельств оставления водителем места ДТП и потерпевшего в опасности, а также дать этим фактам объективную правовую оценку с позиции закона и судебной практики.

¹ Хромов Е. В. Уголовно-правовые последствия оставления места ДТП // Уголовное право. 2023. № 5. С. 66–80.

² Приговор Орловского районного суда Орловской области от 27 октября 2020 г. по делу № 1-106/2020 // https://sudact.ru/regular/doc/wcy4CmG2e36x/

³ Приговор Ленинского районного суда г. Саратова Саратовской области от 16 августа 2019 г. по делу № 1-382/2019 // https://sudact.ru/regular/doc/HRELIxhx4oQs/

⁴ Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 3 апреля 2002 г. об изменении приговора Горного Улусного суда Республики Саха (Якутия) от 5 мая 2000 г. в отношении Григорьева и последующих судебных решений.